Аномальная зона - Сергей Зверев

– Не повезло нам сегодня, командир, – сочувственно вымолвил Шафранов. – Да сделай ты лицо попроще. Смотришь, как паук на муху...

– Облажались, – вздохнул я.

– Будем учиться на ошибках, – оптимистично заявил Топорков и завял под моим взглядом.

– Взгреют нас, как пить дать взгреют, – заворочался Хижняк. – Дело верное было, и вдруг такой курьез... в смысле, конфуз. Идеи есть, Михаил?

– Они на встречу с кем-то шли, – проворчал я. – Непонятно, почему в землянке, а не в лесу – можно подумать, в лесу им места мало... Полагаю, их приятель предчувствовал, что за Гульштерном и Калашкиным потянется «хвост».

– Или знал, что потянется, – хмыкнул Шафранов.

– Или знал, – согласился я. – Рассчитал, что мы не будем их брать, пока не проявится третий. Засек, что мы тусуемся у землянки, спокойно спустился в лаз, положил своих коллег и спокойно вылез. А я, как слон в посудной лавке...

– Он изначально на «мокрое» шел, – проворчал Хижняк. – Какого хрена бы тогда с глушителем?

– Ага, – согласился Топорков. – А раз с глушителем явился, значит, знал, что мы тут будем. Посудите сами, Михаил Андреевич. Вот, скажем, у них назначена встреча. Приходят те двое, а тут и третий – с пушкой. Бери да клади без всякого глушителя – лес кругом, кто услышит? Так нет, заранее запасся этой штуковиной...

– Способный ты малый, Топорков, – усмехнулся Хижняк, и было непонятно, то ли глумится, то ли хвалит.

– И что из этого следует? – спросил Шафранов.

Из этого следовало то, о чем говорить не стоило. Я гнал от себя неудобные мысли. Золотое жизненное правило – бороться с неприятностями по мере их поступления, а никак не раньше.

– Разберемся, – крякнул я, поднимаясь, чтобы размять ноги – Ждем парней на колесах, возвращаемся на базу, докладываем, огребаем, а там посмотрим. Кажется, едут... – Я приложил ладонь к уху.

Сквозь звуки леса прорывалось характерное дребезжание мотора. «Буханку» нашего водителя Алибабова можно услышать в любую погоду и практически с любого расстояния.

– Лично я туда не полезу, – выразил общее настроение Шафранов. – Им надо, пусть сами извлекают свои трупы. Завалит еще на фиг. У нас же не восемь жизней, как у Коровича...

Неприятный холодок пополз по спине при упоминании этого имени. И все насторожились. Шафранов застыл с открытым ртом, вопросительно глянул на меня: дескать, ничего, что помянул? Кашлянул Хижняк, посмотрел зачем-то на часы. Озадаченно почесал слипшуюся макушку Топорков. Самое время вспомнить про нашего пятого товарища...

Я забыл упомянуть, что в нашей группе есть еще и пятый. Корович Николай Федорович, о живучести которого ходят по Каратаю легенды. Один из немногих уцелевших в ходе прошлогоднего «железного похода» от северных болот Каратая до относительно цивилизованных центральных районов. Неоднократно у Коровича была возможность сыграть в ящик, и каждый раз он ею пренебрегал. Четыре месяца назад в него в упор стрелял из пулемета беглый молодчик из комендантской сотни Шалахов по кличке Шагающий Экскаватор (крыша сдвинулась у парня – такой большой, и такой хрупкой оказалась душевная организация) – ни разу не попал. Сценка чисто по Тарантино. Корович потом неделю икал. В позапрошлом месяце его чуть медведь не поел. По словам Коровича – натурально сумасшедший. Выскочил из кустов, такой быстроногий и чем-то разъяренный... Отделался Николай Федорович рубцами на спине, испорченной одеждой и тем же недельным иканьем. Шафранов пошучивал: дескать, медведь на охоте расцарапал Коровичу спину и помадой испачкал рубашку. А в прошлом месяце во время облавы на некоего Мартиросова (был у Благомора доверенный приближенный, да впал в немилость; его впоследствии повесили в одном из подвалов Корпуса охраны) Николай Федорович у всех на глазах сверзился с двадцатиметрового обрыва в мелководную горную речку. Глубина там, в принципе, по щиколотку. А вот там, где он упал, было, по-видимому, единственное глубокое место. Народ уже устал над ним подшучивать...

– Минуточку, – сморщил лоб Шафранов. – Восстановим события суточной давности. Вчера, когда день уже закончился, а вечер еще не начался, ты, командир, отправил Николая Федоровича на кудыкину гору воровать помидоры...

– Кудыкина гора называется деревней Переведино, – пояснил я. – От Мерзлого Ключа второй по счету населенный пункт, если следовать на восток. Три версты и маленький крюк. Поступила информация, что один из тамошних пейзан по имени Мухло видел людей с приметами Калашкина и Гульштерна, которые вели беседу с неопознанными пришельцами на джипах у мостовой переправы через Ярмал...

– Мухло – это имя или погоняло? – не понял Топорков.

– А тебе какая разница?! – рявкнул Хижняк.

– Вид у пришельцев был несколько... вооруженный, поэтому пейзанин остался в кустах. А потом рассказал старосте, да еще ткнул в пару «настенных» физиономий под грифом «Wanted» – больно уж, дескать, похожи. Пока этот староста тянул резину, пока нашел телегу до Мерзлого Ключа, заправил сеном лошадь... в общем, сутки прочь. Но я отправил туда на всякий случай Коровича – чтобы допросил обоих.

– Уже не актуально, – отмахнулся Шафранов. – Мы лучше других знаем, где находятся Калашкин и Гульштерн. Вот только... – голос его дрогнул, – к вопросу восстановления событий, командир. Это было в районе шести часов, так? Корович укатил в Переведино на машине, мы отправились спать, ночью ты нас поднял, потом вся эта колготня, от которой у нас начисто отшибло память... Скоро десять утра. Где Корович, командир?

Вот черт... Как же мы забыли про боевого товарища! Я звонил ему под утро, он не брал. Ладно, решил я тогда, справимся вчетвером. Вытащил из нагрудного кармана коммуникатор, отдаленно напоминающий сотовый телефон (корпус стальной, заодно и от пули в сердце защитит), отстучал Коровича. Всем сотрудникам местных служб – если требовала служебная необходимость – выдавали эти плоские, но довольно увесистые штуки без особых изысков. В них не было ни времени, ни музыки, ни диктофона, ни прочих развлечений, свойственных мобильникам. Только связь. В телефонах имелось подобие sim-карты. А по Каратаю были разбросаны полтора десятка вышек, обеспечивающих терпимые прием и передачу. Связь закольцована исключительно на внутренних «потребителях», в Россию с аппарата не позвонить. В памяти до трех десятков номеров, возможна голосовая почта, громкая связь...

Корович не отзывался.

– Подождите, – спохватился Топорков и выхватил, как шашку, свой коммуникатор, – давайте я позвоню.

– А что изменится-то? – проворчал Хижняк.

– Вашу мать... – исторг я в пространство сложную вербальную загогулину. – За мной, бойцы! По прямой, если память не врет, здесь верст шесть...

Взорам пассажиров труповозки, пытающейся протиснуться между деревьями, предстала странная картина. Группа Лугового неслась к дороге – словно за ними разверзалась всепожирающая огненная геенна. Что-то крикнул обрюзгший Мерзляев – бывшее светило Военно-медицинской академии, специалист по разделке мертвой плоти. Высунулся из кабины Алибабов – вроде русский, откуда такая фамилия? Я что-то прокричал на тему «щи в котле, каравай на столе» и почему в землянку нужно спускаться только на цыпочках.

– А вы куда? – крикнул кто-то из прибывших.

– На футбол! – отшутился Шафранов.

До машины, спрятанной за холмом, – потрепанного, но надежного, как Аэрофлот, «RAV-4» – было метров двести. Мы миновали их за считаные секунды. И как мы почувствовали одно и то же – сам погибай, а товарища выручай? Окрестности нашей базы в местечке под названием Мерзлый Ключ мы знали с закрытыми глазами. Шафранов прыгнул за руль и рванул с места, практически не дожидаясь, пока мы рассядемся. Ухабистая грунтовка через полтора километра влилась в накатанную дорогу, связывающую Мерзлый Ключ с долиной Черного Камня. Через базу мы не поехали – лишний крюк. У деревеньки с названием Чахлое, вполне оправдывающей свое название, мы свернули влево, на проселок. За окном мелькали дубравы со столетними ветвистыми исполинами, опушки, изрытые дикими свиньями. Проехали узкую долину, обставленную невысокими сопками, и втянулись в замшелый черный бор. Дорога петляла между деревьями; мы подпрыгивали на корнях, плетущихся как попало, и костерили Шафранова, который мог бы иногда и притормаживать. За бором зазеленел смешанный лес из березы и осинника. Шафранов резко затормозил – до Переведино оставалось не больше версты. Матерясь, охваченные недобрым предчувствием, мы покинули машину и бросились к застрявшему посреди проезжей части «уазику», крытому заштопанным брезентом. На этой машине Корович вчера уехал в Переведино. Водительская дверь была закрыта, но не заперта. В салоне никого. В замке зажигания торчал ключ. Пока коллеги рыскали по ближайшим кустам и водостоку, я попытался завести машину. «УАЗ» не заводился. Поломка оказалась щадящей – сел аккумулятор. Нырнул, должно быть, в колдобину, заглох, а завестись уже не смог. Ох этот русский авось! Лень тебе обслуживать аккумулятор – добудь новый, брось в багажник. Не на горбу же таскать.