Морской разбойник и торговцы неграми - Сю Эжен

— Посадить негров на тыквенную кашу точно не худо, дядя Ван-Гоп. Но по моему мнению лучше кормить их фигами, а поить чистой водой. Также не дурно бы сводить их в баню, чтоб они попотели порядком, это очищает, от излишнего жира; вы знаете, что слишком толстые негры худо идут с рук.

— Может быть, капитан, может быть, каждый стрижет свою собаку как знает... — отвечал Ван-Гоп с заметной досадой.

— О! дядя Ван-Гоп! Не думайте, чтобы я осуждал ваше мнение... Напротив того, я признаюсь, что вы знаете толк в этом... и очень знаете... вы большой плут...

— Гм!.. Что делать, капитан! Английский губернатор мыса Доброй Надежды выгнал меня из города за пустяки. Осужденный удалиться от оного на расстояние пятьдесят миль, я поселился в этом жилище, которое купил у одного колониста, боявшегося жить в соседстве со здешними дикарями. А я, напротив того, посредством нескольких подарков совершенно подружился с соседними ордами; они не имеют никакой выгоды делать мне зло, потому что я помогаю им сбывать их пленников и делаю добро всем этим дикарям. Прежде они пожирали своих пленников как дикие звери, и Намаки Красной реки до сих пор продолжают выкидывать эти штуки, не имея никаких источников для сбыта.

— Хорошо, — подумал Бенуа. — Мне очень хочется побывать в этих местах; это обетованная земля, и я достану там негров почти даром.

Потом он продолжал громко: «Как, они едят друг друга?.. неужели?.. бр! это ужасно!»

— Точно так! Зато и большие Намаки дерутся на войне как отчаянные и скорее решатся убить себя, нежели отдаться в плен.

— Однако ж, должно надеяться, что малые Намаки также, наконец, просветятся — справедливо заметил Бенуа, — будут продавать своих пленников.

— Разумеется! По крайней мере, это выгодно для кого-нибудь.

— Это-то самое и я стараюсь всячески растолковать им. Ведь европейцы не покупали бы их, если бы они добровольно не продавали себя. Не правда ли?

— Послушайте-ка, капитан, право, ваши европейцы поступают иногда не лучше негров. Но бросим это. А какой товар привезли вы мне в обмен?

— Обыкновенный: железный лом и мелочь — стеклянные бусы, порох, ружья, свинец, железо в полосах и водку.

— Очень хорошо, друг мой. Итак, сперва мы займемся починкой вашего корабля, между тем я съезжу к царю Тароо и скажу ему, чтобы он пригнал сюда своих черных людей. Не правда ли, что вы у меня останетесь ужинать и ночевать; завтра, рано утром, вы отправитесь на свой корабль, а я поеду в крааль. Дело кончено... вы знаете, что я не люблю проволочки.

Двое негоциантов долго еще разговаривали между собой, плотно поужинали, порядком выпили и полупьяные легли спать.

ГЛАВА IV

Купля и продажа

— Клянусь Богом, кум, что бык и корова самому стоят пятьдесят талеров.

— Бери сорок.

— Нет пятьдесят.

— Сорок.

— Никак нельзя... пятьдесят.

— Сорок пять...

— Ну послушай, давай сорок восемь, да литки твои... пойдем в трактир, да разопьем бутылку вина.

— Ну так и быть; по рукам, давай с полы!..

Через два дня после свидания капитана Бенуа с почтенным Ван-Гопом корабль «Катерина» совершенно уже исправленный качался на тихих водах Рыбьей реки.

Было около полудня и шкипер, легко одетый, занимался приведением в порядок своей каюты, поглядывая на портрет Катерины и Томаса.

К несчастью, караульный матрос отвлек его от этих трогательных и скромных домашних занятий, объявив, что к кораблю подъехала лодка.

Это был один из служителей Ван-Гопа, который, поклонившись Бенуа, сказал ему:

— Хозяин дожидается вас, капитан...

— A! наконец... Насилу-то возвратился этот старый черт!.. а я уж и надежду потерял увидеть его.

Капитан, он сейчас только приехал из деревни, вместе с множеством негров и царем Тароо, сопровождающим их; дело стало только за вами, капитан, и за товарами.

— Кайо! — сказал шкипер своему помощнику, высокому и здоровому малому, заменившему ему Симона... — Кайо, вели приготовить шлюпку, посади туда девять человек матросов и нагрузи на нее ящики и тюки, которые ты найдешь под палубой.

— Все готово. — Доложил Кайо через полчаса.

— Послушай-ка, товарищ! — сказал капитан. — Я оставлю тебя хозяйничать на корабле без меня. Проветри хорошенько под палубой и приготовь ручные и ножные кандалы. Смотри, чтобы все это было чисто и прилично. Одним словом, чтобы гости наши были бы здесь как дома.

— Не беспокойтесь, капитан. Все будет прилажено, я прикажу почище вымести пол под палубой, чтобы нашим гостям было помягче спать.

— Именно так, друг мой. Помни, что, прежде всего, нужно быть человеколюбивым. Ибо как бы то ни было, а ведь негры такие же люди как и мы, а добрые дела рано или поздно, но всегда получают свою награду, — прибавил Бенуа с самым искренним убеждением.

Когда товары были нагружены на шлюпку, и несколько матросов поместились в ней, то господин Бенуа спустился с корабля в свою лодочку и, опередив шлюпку, скоро прибыл к жилищу Ван-Гопа, который дожидался его у ворот.

— Ну же, капитан, скорее; мы дожидаемся вас.

— Скажите лучше, что я вас дожидался, дядя Ван-Гоп, где вы это пропадали целые два дня?

— Если вы думаете, что с этими чертями легко поладить, то очень ошибаетесь. Они не так глупы, как думают, черт их возьми! Но, наконец, я уломал царя Тароо; вы сейчас увидите его; и сговоритесь с ним... а товары ваши?

— Их везут сюда на шлюпке. Они сейчас прибудут сюда, будьте спокойны.

— Хорошо... очень хорошо... Теперь позвольте мне представить вас царю.

— Но, позвольте, почтеннейший, мне кажется, что я слишком просто одет для того, чтобы явиться к царю... я не брился две недели... и притом в куртке...

— Пустяки!.. уж не хотите ли вы щеголять перед ним? Ступайте смело, — сказал усмехнувшись торговец, толкая Бенуа в двери.

Царь Тароо, величественно рассевшись на столе (к большому неудовольствию Ван-Гопа), поджав ноги как портной, курил табак из длинной трубки.

Это был чрезвычайно безобразный негр лет сорока, наряженный самым странным образом в старую треугольную шляпу с медными бляхами и перьями, и державший в руке большую трость с серебряным набалдашником. Прочая же одежда его состояла из куска красной кожи, закрывавшей в виде передника нижнюю часть тела. Так как маклер Ван-Гоп говорил очень хорошо по-намакски, то и служил им переводчиком. После продолжительного и горячего спора шкипер и король согласились принять посредничество Ван-Гопа, которому и поручено было составить письменный договор купли и продажи, или продажный акт. Тогда маклер вынул из шкафа чернильницу, старательно очинил перо, попробовал его несколько раз, поправил и поскоблил, наконец, к величайшему удовольствию Бенуа, начинавшему уже выходить из терпения, начал писать следующий продажный акт, который медленно и внятно прочитал капитану Бенуа, а потом перевел и объяснил царю Тароо:

«Продажный Акт.

§ 1.

Сего 18... года... месяца... числа. Я, нижеподписавшийся Павел Ван-Гоп, по доверенности царя Тароо, начальника и владельца деревни Конти-Опов, племени больших Намаков, продал от имени вышеупомянутого царя Тароо господину Бенуа (Клоду Борромею Марциалу), шкиперу и хозяину корабля «Катерина», нижеследующее:

§ 2.

Тридцать две души негров мужского пола из племени малых Намаков, здоровых, крепких и без малейшего изъяна, от двадцати до тридцати лет от роду имеющих (тридцать два негра) и девятнадцать душ негров женского пола, почти такого же возраста из коих две беременные, а у одной двухмесячный ребенок, которого продавец великодушно дает покупателю безвозмездно (девятнадцать негритянок) и двенадцать штук негров мальчиков и девочек от девяти до двенадцатилетнего возраста (двенадцать штук), итого: тридцать два негра, девятнадцать негритянок, двенадцать ребят». И маклер читал эти цифры также равнодушно как будто бы это было: продал кофею тридцать два пуда девятнадцать фунтов и двенадцать золотников.