Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

А ещё он был мудрым и умным человеком, что редко встречалось даже на Старом Эдеме. Никто не знал его прошлого. Мало кто вообще понимал, что связывает этих двоих, Старика и Дана. И, самое главное, никто даже не пытался узнать. Ведь Дан всегда мог улыбнуться, Старик прищуриться – и вопросы отпадали сами собой. Ну или Дан их отбивал наглухо. Он всё-таки был тем ещё боровом…

Впрочем, стоит отметить, что Дан, как и Старик, был ещё очень метким. И быстрым. Наверно, он мог бы посоревноваться в скорости с новым видом оружия, пулемётами – если бы, конечно, ему это было интересно.

Однако те, кто так шутил, признавали, что если бы Дан и пулемёт оказались в достаточной близости друг от друга, то пара Старик и Дан вполне могла бы разрастись до трио: Старик, Дан и Пулемёт. И последний был бы самым безобидным и добродушным членом компании – да простит Господь их невоздержанные языки за то, что в шутку наградили пулемёт душой!..

– Ненавижу собирать долги! – буркнул Дан, приподнимая кровать жадного фермера, пока Старик вытаскивал из тайника рулончик денег.

– Ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что делаешь, Дан! – укорил его старый касадор. – Это просто работа. В ней есть свои правила. И если их придерживаться, то проблем не будет.

– Почему я, выбивая долги, должен придерживаться правил? – возмутился Дан. – Может, их стоило бы придерживаться тем, кто эти долги набирает? Взял в долг – отдай. А то рожа уже плоская, как у загорца, а деньги всё жмотит…

– Он и есть загорец, Дан!.. – ответил Старик, пересчитывая купюры. – Никто ему рожу плоской не делал, кроме матери-природы.

– Почему нас отправляют на сбор долгов? В номаде что, нет тех, кто лучше придерживается правил? – парень всё никак не мог успокоиться.

– Нас отправляют собирать долги, потому что ты ведёшь себя, как отморозок! – ответил Старик.

– Во мне корень всех бед, да? – хмуро поинтересовался Дан. – Ты тут вообще ни при чём?

– Конечно, при чём! – Старик удовлетворённо свернул изъятые деньги трубочкой и спрятал в сумку на поясе, вернув оставшиеся купюры в тайник. – Я очень убедительный и умный!

– П-ф-ф-ф!.. – Дан отпустил кровать, и та с грохотом вернулась на положенное ей фермером место. – Ладно, кому там надо ещё сделать табулу расой?

– Хоппер был последним, – ответил Старик, успокаивающе похлопав воспитанника по плечу. – Мы вернёмся в задристанный Стеинхольвег, сдадим ростовщику его долю и можем быть свободны, как ветер!

– Под этим ты, конечно, подразумеваешь, что мы вернёмся в номад и сдадим уже Рональду его долю? – уточнил Дан. – Поход в бордель или выпить горлодёра, в твоём понимании жизни, в «свободный как ветер» не входят?

– Именно так! Будь воздержан в питии, а бабу ищи одну и чтобы на всю жизнь! – наставительно произнёс Старик.

– Я со шлюхами жить не собирался, только…

– Дан! У тебя уже должен был закончиться период, когда мальчики кидаются на всё, что движется и похоже на женщину!.. – Старик укоризненно посмотрел на Дана.

– Да, теперь только бордель и только раз в неделю! – согласился парень. – Видишь, какой я воздержанный?

Мужчины подошли к своим воллам и залезли в сёдла.

– Ладно, воздержанный! Давай-ка поедем от того, что тут по ошибке называют фермой… – сказал Старик, оглядев домик и поморщившись, а потом, подумав, закончил. – …По тому, что тут называют дорогой…

– В сторону того, что тут по ошибке назвали городом! – кивнул Дан, даже не улыбнувшись старой шутке. – Давай.

Воллы – это, если вы вдруг не знаете, своеобразная помесь верблюда, лошади и вола. Ценный зверь, что пьёт, как Дан, раз в неделю и не чувствует от этого дискомфорта. А ещё жрёт, казалось бы, всё что растёт – и вообще приятно неприхотлив. А ещё силен, вынослив и родился в Марчелике. Одна беда – любой волл весьма медлителен, задумчив и патологически упрям.

Однако на равнинах Марчелики именно такой зверь и нужен под седлом. Бывают, конечно, здесь и те, кто пытается ездить на лошади… Однако лишь до ближайшего багрянца, пока беспощадное солнце не уложит несчастных животных на землю пускать пену. Это на Эдемах пусть ездят на лошадях… А касадор ездит на воллах. И воллов же запрягает в свой фургон.

Стеинхольвег, Марчелика, 12 апреля 1935 года М.Х.

– Что значит, у вас слишком маленькая доля?! – возмущённо взвизгнул городской ростовщик.

Впрочем, у хороших христиан нет других ростовщиков, кроме как городских. Всех, кто пытается без пригляда святых отцов заниматься ростовщичеством, всегда готов принять в свои объятия очистительный костёр.

Ибо сказано было в Писании: всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твоё не требуй назад… Но, конечно, если под приглядом святых отцов, то можно – ибо сказано в Писании: просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

Так что городской ростовщик – это, в общем и целом, хорошо. А самолично решивший на других христианах наживаться – обречён на мучительную смерть.

Понятно, что костры на Марчелике горели часто – дело-то выгодное… Ростовщичество, конечно, а не костры. И всё-таки костры горели не так часто, как могли бы – ведь иногда и ростовщиков прощали за искреннее раскаяние. Ведь сказано в Писании: любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего – вот им и давали жизнь взаймы. Под честное слово больше никогда так не делать.

Или пристраивали на должность городского ростовщика. В чём отличие? Ну так на этой должности раскаивались в своих делах значительно искреннее. А ты попробуй неискренне – вон же, святой отец всегда рядом и следит за тобой коршуном.

Иоганн, конечно же, знал об этом и понимал, что за буря негодования сейчас обрушится на него и его напарника Мигеля. К несчастью, жадные должники внаглую пользовались добротой Господа и не хотели возвращать ни долги, ни проценты. Увы, глава номада Рональд таким добрым, как Господь, никогда не был – так что мог и вломить. Поэтому лучше было поругаться с ростовщиком, чем с Рональдом Айвери.

– Во имя Господа нашего, да не произнесу его всуе! Я помогаю обездоленным, лишённым доходов, пострадавшим от сурового климата Марчелики!.. – ростовщик на секунду задумался, к чему это он тут пафоса навёл, а потом всё-таки вспомнил, распаляясь всё больше и больше. – …А вы не можете постараться и из них, во имя Господа, долги выбить? Вы уверены, что вы касадоры, а не воллы, на которых ездят настоящие касадоры?!

– Вот ну зачем ты так? – возмутился Мигель. – Мы ведь к тебе тоже, как обездоленные, лишившиеся этого самого…

– Разума вы лишились! Сердце мне разрываете своей жадностью! – ростовщик хотел было схватиться за сердце, но промахнулся и схватился за желудок.

– Вот то, за что ты схватился, у тебя и разорвётся от жадности! – ошибка ростовщика не укрылась от глазастого Иоганна. – Обдираешь нас как липку, а сам только пузо своё наедаешь!

– Это от сидячей работы пузо! Всё на благо людей! – блеснул ростовщик модными знаниями, вычитанными в научном журнале, что привёз местный богач Арчибальд.

Дверь ростовщической конторы открылась, и на пороге возникли ещё два касадора, при виде которых у ростовщика сразу пропало желание ругаться. Ведь всего пару дней назад он попытался увеличить свою долю, увидев, сколько эта парочка принесла, и молодой касадор, добродушно улыбнувшись, отправил его на пол отлично поставленным ударом.

– Дан! Старик! – радостно развёл руками ростовщик. – Как вовремя вы появились!

– Мы всегда вовремя, – кивнул Старик. – Чего кричите?

– Ваши, с позволения сказать… – начал ростовщик.

– Нет, – хмуро буркнул Дан, заставив того замолчать.

– Что нет? – очень осторожно переспросил ростовщик. Скула у него до сих пор от того удара ныла.

– Не позволим сказать! – пояснил Дан. – Так чего они?

Ростовщик – человек уважаемый. Ему морду бить нельзя. В большинстве случаев. Только если он перегнул палку. А в тот раз, от жадности, он её перегнул. Это ему святой отец на исповеди объяснил. Отец Иоахим – вообще-то человек добрый, только бывший касадор и друг Старика. В общем, ростовщик сразу понял, что если просят без аллегорий и сравнений – то и отвечать надо без аллегорий и сравнений.