Пробное интервью на тему свободы - Мария Арбатова

Дубровский (кладет пистолет в карман). Если хочешь, пойдем в машину.

Маргарита. Ты меня сюда зачем вез?

Дубровский. Я тебя не разглядел.

Маргарита. А здесь разглядел?

Дубровский. Здесь разглядел. Я думал, ты на меня запала, а ты со мной с тоски трахаться поехала. С тоски-то пить надо.

Маргарита. Тоже мне, капитализм с человеческим лицом!

Дубровский. Скажи, а почему тебя из этой страны еще не вывезли?

Маргарита. Куда?

Дубровский. Ну, туда… Поближе к цивилизации.

Маргарита. А я не просила.

Дубровский. А потому что патриотка?

Маргарита. Думаешь, я там стану счастливее?

Дубровский. Тяжело же здесь бабе.

Маргарита. Нормально. Знаешь, вот есть один тип, с ним тяжело, глупо, стыдно, иногда больно… А без него спокойно, грамотно… но бессмысленно. Как будто я жила во дворцах, конюшнях, в гостях, в тюрьме, и вдруг я дома. Понимаешь, ни с того ни с сего – и дома. Я вообще не знала, что бывает дом. В меня такой программы не заложили, я думала, вся жизнь – одна длинная гостиница. Так и здесь. Зачем мне запад, если я живу на русском языке?

Дубровский. Ну так если этот тип есть, что же ты тогда тут со мной делаешь?

Маргарита. Борюсь с тем, что его уже вывезли.

Дубровский. Поезжай, отними. Ты же манипуляторша высшего класса.

Маргарита. Не могу.

Дубровский. Почему?

Маргарита. Эмиграция – это рак. Человек или выздоравливает, или метастазы его съедают. Того, что был, съедают. Кто-то другой остается, а этого съедают.

Дубровский (целует ее). Вкусная.

Пауза.

У меня тоже вывезли. Был неконкурентоспособен… Сутулый аспирант, у которого рубль в кармане и диссер по Возрождению. А тут пожилой американский фермер: шестьдесят слов в словаре и куча долларов. Ну, девочка и сломалась.

Маргарита. Жалеешь?

Дубровский. Теперь нет. Дырка осталась. Сквозная. (Достает пистолет из кармана, стреляет.) Вон видишь, в афише дырка теперь? Ночью от темноты темная, а днем от света светлая. Так и у меня.

Маргарита. Менты не прибегут?

Дубровский. Они выстрелы слышат – они ноги в обратную сторону делают.

Маргарита. Ладно, поехали.

Дубровский. Тебя кто-нибудь ждет?

Маргарита. Дети.

Дубровский. У тебя дети?

Маргарита. Ага.

Дубровский. Тебе хорошо.

Маргарита. Ага.

Квартира Маргариты. Тимур в одних трусах и футболке оклеивает комнату листами рукописей. На столе расстелена клеенка, стоит кастрюля с клейстером. Тимур макает кисточку для бритья в кастрюлю, мажет лист, лепит его на стену, разглаживает, отходит, любуется на свою работу. Орет магнитофон.

Тимур (поет).

Я думал, что не смогу вернуться,А я не смог не вернуться…Та та та, та та таТа та та, та та таТа та, та та, та та та та…

(Мажет новый лист.)

Входит Олег.

Олег (мрачно). Где Маргарита?

Тимур. Скоро придет, надеюсь.

Пауза.

Олег. А вы… вы что, здесь живете?

Тимур. Нет.

Пауза.

Лучший вид на этот город, если сесть в бомбардировщик!

Пауза

Олег. Что это вы делаете?

Тимур. Переклеиваю обои.

Олег. Бумага вместо газет?

Тимур. Вместо обоев.

Олег подходит к уже оклеенной стене.

Олег. Это же ее статьи.

Тимур. Статьи.

Олег. Ну-ну.

Тимур. Попросила, чтоб ко дню рождения я оклеил статьями всю комнату. В том числе и глобусы. Вместо подарка.

Олег. Отличная идея.

Тимур (поет).

Не плачь, Маша, я здесь,Не плачь, солнце взойдет,Не прячь от Бога глаза,Иначе как Он найдет нас…

Олег. Чем это вы мажете? Это же моя кисточка для бритья.

Тимур. Другой не было.

Пауза.

Олег. Вы слишком много клея мажете. (Приносит из коридора одежную щетку.) Этой удобней. (Мажет лист, приклеивает, разглаживает.) Видите?

Тимур. Вижу.

Олег. С ваших еще капает, а этот сразу взялся.

Тимур. Конечно, вы гораздо дольше выполняли все ее капризы.

Пауза.

Олег. При мне капризы были скромнее.

Звонит телефон. Они переглядываются и не двигаются с места. Телефон продолжает звонить.

Возьмите трубку.

Тимур. У меня руки в клее.

Телефон звонит, они стоят. Вбегает Маргарита с улицы, бросается к телефону.

Маргарита. Оглохли оба, да? (Снимает трубку.) Алло. Привет, Галка. Представляешь, вхожу, а здесь бывший муж и бывший любовник перерезали друг другу глотки. Лежат на полу и истекают кровью. И ни один не может взять трубку! Что? Да серьезно! Скорую вызвала, вот жду, когда заберут. Давай по делу, что там у тебя с христианской службой доверия? Ну! Ну! Класс! На кого похож? На Папу Римского? Фу, какая гадость! Так, и куда пошли? В Макдональдс? Туда же одни урки ходят и те, кто хочет им подражать. И что? Стихи читал? Час стихи читал? Ну, мать, ты влипла! Сегодня что делать? Как что? Уложи его сегодня, а то передержишь, утром позвони, отчитайся. Если не понравится, будем обращаться в буддийскую службу доверия. Целую. (Кладет трубку.) Что вы на меня так смотрите? Личная жизнь подруги всегда была мне важней своей собственной.

Подходит к стенке, трогает.

Здорово! А глобусы?

Олег. Зачем портить глобусы?

Маргарита. Это что, твоя доля имущества?

Тимур. Круглый трудно обклеить. Надо выкройку.

Маргарита. Выкройку? Выкройку Земли и Луны? Это что-то из твоих песен, запиши. Заклей просто город Нью-Йорк. Крест-накрест. Чтоб не было.

Олег. На Луне нет города Нью-Йорка.

Маргарита. Откуда ты знаешь? (Подходит к Олегу.) Месяц тому назад я отправила туда письмо с одной американкой. У самолета загорелся мотор, еле сели в Польше. У нее стресс. Она не может об этом говорить. Информационная блокада. Он не подходит к телефону и поджигает самолеты с письмами. Он меня не любит! Понимаешь? (Достает из сумки письмо, мажет клеем, пришлепывает к стене.) Может, так дойдет, а?

Олег. Я зашел за книжкой.

Тимур. Давай все заклеим письмами.

Маргарита. Письмами? (Подходит к столу, берет в руки кастрюлю с клеем.) Почему так мало клея?

Тимур. Кончится, еще сварим.

Маргарита (подносит кастрюлю к ключицам, зажмуривается и опрокидывает клей на себя). А теперь давай обнимемся втроем и засохнем, чтоб никто не разлучил. Как Лаокоон с сыновьями.

Олег. Это не ко мне. (Выходит.)

Маргарита. Ты забыл книжку.

Тимур. И кисточку для бритья.

Олег. В следующий раз. (Хлопает дверью)

Маргарита (смотрит на часы). Через два часа у меня встреча. Отнеси меня в душ, а то я не высохну.

Тимур (берет ее на руки). Раз клей кончился, значит, сегодняшняя норма выполнена. Ни одной другой женщине я бы никогда не позволил так обращаться с собой.

Маргарита. Я помню, милый, я потому так и обращаюсь, что помню.

Тимур. Фу, какая липкая, какая противная.

Маргарита. По-моему, очень сексуально.

Тимур. Так и будешь его ждать? Всю оставшуюся жизнь? На Путивле-стене?

Маргарита. Так и буду.

Пауза.

Тимур. Пацифизм – это СПИД. Иди в душ ногами. (Ставит ее на пол, отряхивается от клея.)

Маргарита. Какой ты мелочный! (Уходит.)

Тимур (крутит глобус, поет).

Небесный град ЕрусалимГорит сквозь холод и лед,И вот он стоит вокруг нас,И ждет нас, и ждет нас…

Действие второе

Квартира Вадима Петровича.

Маргарита сидит в кресле и курит, Вадим Петрович приносит кофе, разливает его по чашкам.

Вадим Петрович. Так что случилось?

Маргарита. Много.

Вадим Петрович. Вы как-то странно выглядите. И волосы…

Маргарита. Да. Волосы мокрые. Упала в озеро. Кормила лебедей, загляделась на воду и упала. Вода – она, знаете, тянет.