Что тот солдат, что этот - Бертольт Брехт

Бегбик (кричит ему вслед). А я скажу тебе, сержант, что, не пройдет и трех ночей с таким вот сумрачным непальским дождем, и ты станешь снисходителен к человеческим слабостям. Потому что ведь именно ты, пожалуй, самый похотливый человек под солнцем. И ты будешь сидеть за одним столом с теми, кто творит беспорядок, и осквернители храмов будут глядеть тебе прямо в глаза, потому что ты сам будешь повинен в большем числе преступлений, чем песчинок на морском берегу.

Ферчайлд. Ну что же, тогда мы и примем меры, можете быть уверены, милочка. Тогда мы как следует притянем к ответу и самого измельчавшего, обнаглевшего Кровавого пятерика. Все это очень просто. (Уходит.)

Голос Ферчайлда. Восьмерых зарыть до пупа в горячий песок за то, что острижены не по уставу!

Входят Уриа, Джесси, Полли. За ними Гэли Гэй, который сразу же проходит на авансцену.

Уриа. Попрошу у вас ножницы, вдова Бегбик.

Гэли Гэй (обращаясь к публике). Небольшая помощь, которую мужчины оказывают друг другу, не может никогда повредить. Живи и не мешай жить другим. Вот я выпью сейчас стаканчик пива как ни в чем не бывало и могу сказать себе, что помог этим господам. В нашей жизни всегда так, что иной раз приходится совершить маленькое надувательство и, скажем, выкрикнуть "Джерайа Джип" столь же непринужденно, как если б говорил "добрый вечер". Помочь людям, оказывается, вовсе не трудно.

Бегбик приносит ножницы.

Уриа. А теперь возьмемся за Джипа!

Джесси. Сильный ветер, видать, к дождю.

Трое солдат подходят к Гэли Гэю.

Уриа. К сожалению, мы очень спешим, сударь.

Джесси. Дело в том, что нам еще нужно остричь наголо одного господина.

Идут к дверям.

Гэли Гэй (бежит за ними). Не мог бы я вам помочь и в этом?

Уриа. Нет, вы нам более не нужны, сударь. (Обращаясь к вдове.) Дайте этому человеку пять коробок сигар и восемь бутылок темного пива. (Уходя.) Ведь бывают же люди, которые норовят всюду совать свой нос. Такому протянешь мизинец, а он уже пытается захватить всю руку.

Все трое поспешно уходят.

Гэли Гэй.

Теперь и я бы мог уйти, ноСледует ли уходить, едва тебе на дверь укажут?Ведь, может быть, когда уйдешь,Как раз потребуешься снова?А разве можно уходить, коль вдруг потребуешься снова?Нет-нет, не стоит уходить,Раз в этом нет нужды во что бы то ни стало.

Гэли Гэй отходит в глубину сцены, садится на стул у двери, Бегбик приносит пивные бутылки и коробки сигар, расставляет их на земле вокруг него.

Бегбик. Не встречала ли я вас где-нибудь раньше?

Гэли Гэй отрицательно качает головой.

Разве это не вы несли мою корзину с огурцами?

Гэли Гэй отрицательно качает головой.

Разве вас не зовут Гэли Гэй?

Гэли Гэй. Нет.

Бегбик уходит, пожимая плечами. Темнеет. Гэли Гэй засыпает, сидя на стуле.

Идет дождь. Слышна песня вдовы Бегбик, сопровождаемая тихой музыкой.

Бегбик.

Когда бы ты ни посмотрел на речкуХоть медленно течет она,Ты каждый раз глядишь в другую воду.Ни одна из тех капель, что вниз протекли,Не вернется уже к истоку.

V

Внутренность пагоды Желтого бога

Бонза Ван и служка.

Служка. Дождь идет.

Ван. Внеси наш кожаный паланкин под крышу!

Служка уходит.

Итак, украдено наше последнее достояние. А теперь еще сквозь пулевые пробоины и дождь протекает мне на голову.

Служка втаскивает паланкин. Оттуда слышен стон.

Что там такое? (Заглядывает внутрь.) Я сразу же подумал, что там окажется белый человек, едва я увидел, что наш паланкин так загажен. К тому же он в солдатском мундире, и у него вырван клок волос. Значит, это и есть вор. Они просто отрезали ему волосы. Но что же нам с ним делать? Раз он солдат, то, значит, он не может быть разумным человеком. Он королевский солдат, замаранный своей собственной блевотиной, он беспомощнее цыпленка, он пьян так, что не узнал бы родную мать. Отдать его полиции? Но какой нам толк от этого? Если денег уже нет, то к чему еще справедливость? А он только хрюкает. (Яростно.) Вытащи, его наружу, ты, червяк, и затолкай его в нишу. Но только так, чтоб голова была вверху. Раз уж с ним ничего нельзя сделать другого, то превратим его в бога.

Служка втискивает Джипа в нишу.

Доставай бумагу. Нужно немедленно развесить повсюду объявления. Будем писать их и ногами и руками. Сделаем уж все как следует, не станем зря экономить. Пусть наши объявления будут видны издалека. Какой толк от бога, если о нем не говорят?

Слышен стук.

Кто там в столь поздний часСтучится в дверь мою?

Полли. Трое солдат.

Ван. Это его товарищи. (Впускает солдат.)

Полли. Мы ищем одного господина, точнее сказать, одного солдата, который заснул в кожаном ящике, стоявшем напротив этого богатого и замечательного храма.

Ван. Да будет его пробуждение приятным.

Полли. Дело в том, что ящик исчез.

Ван. Мне понятно ваше нетерпение, проистекающее из неведения. Потому что я сам тоже ищу нескольких, вернее, трех людей, точнее сказать, трех солдат и никак не могу их найти.

Уриа. Да, это очень трудное дело. Думаю, что вам следует от него отказаться и прекратить поиски. Однако мы полагали, что вам известно, где находится кожаный ящик.

Ван. К сожалению, неизвестно. Самое неприятное заключается в том, что все господа солдаты носят одинаковую одежду.

Джесси. В этом нет ничего неприятного. А в упомянутом кожаном ящике в настоящее время находится человек, который очень болен.

Полли. Вследствие болезни он лишился части волос, и ему необходима срочная помощь.

Уриа. Вы нигде не видели такого человека?

Ван. К сожалению, не видел. Но зато я нашел потерянные волосы. Впрочем, их забрал сержант вашей армии, он хотел их вернуть господину солдату.

Из ниши доносится стон Джипа.

Полли. Что это там, сударь?

Ван. Это моя дойная корова, она спит.

Уриа. Вашей корове, видимо, плохо спится.

Полли. Но вот же этот паланкин, в который мы клали Джипа. Позвольте нам его осмотреть.

Ван. Лучше уж я вам сразу скажу всю правду. Видите ли, это совсем другой паланкин.

Полли. Он полон блевотины, как помойное ведро на третий день рождества. Джесси, можно не сомневаться, что Джип сидел там.

Ван. Вы неправы. Он не мог сидеть там. Никто не сел бы в такой грязный паланкин.

Джип громко стонет в нише.

Уриа. Мы должны найти нашего четвертого товарища. Хотя бы ради этого нам пришлось прирезать нашу бабушку.

Ван. Но ведь здесь нет человека, которого вы ищете. Уж разрешите, я объясню вам, что человек, по поводу которого вы утверждаете, будто бы он находится здесь, между тем как я вовсе не знаю, что он здесь, — это совсем не тот человек, которого вы ищете. Позвольте вашему недостойному слуге изобразить это наглядно. Вот я рисую мелом четырех преступников. (Чертит на дверце ниши.)

У одного из них есть лицо, так что легко можно узнать, кто он такой. У трех других нет лиц. Их нельзя опознать. Тот, чье лицо известно, не имеет денег, и, следовательно, он не вор. Те, у кого есть деньги, не имеют лиц, и, следовательно, их нельзя опознать. Все это так, но лишь до той поры, пока их не поставят рядом. А если их собрать всех четверых вместе, то у трех безликих появятся лица, и тогда у них найдут чужие деньги. Нет, я никогда не поверю, что человек, изображенный здесь, ваш товарищ.

Трое солдат угрожающе поднимают винтовки, но по знаку Вана служка вводит нескольких китайцев-паломников.

Джесси. Ну что ж, мы не станем вас больше беспокоить. Уже поздно, и вы нуждаетесь в отдыхе. К тому же нам не по вкусу ваше угощение. А рисуете вы очень ловко. Пошли!

Ван. Мне очень жаль, что вы уходите.