Гордиев узел - Бернхард Шлинк

— Ты переедешь ко мне?

Он наслаждался радостным предвкушением своего вопроса и ее ответа, он знал, что она скажет «да», что между ними полная гармония. И вообще вся его жизнь вновь вернулась в состояние гармонии.

На конференции все сложилось наиблагоприятнейшим образом. Он вел себя свободно и непринужденно, поражал собеседников интересными вопросами и остроумными ответами, раздавал не только булнаковские визитные карточки, но и свои собственные, и один адвокат из Монтелимара, специализировавшийся на лизинге компьютерного оборудования и ответственности за программное обеспечение, пожелал «остаться с ним на связи» на случай немецко-французских тем. Представитель «Ксерокса» удивился, услышав название только что переведенного им справочника:

— Его же перевели еще год назад!

Плевать, это не его проблема. Главное, что в кармане пиджака — булнаковский конверт с шестью тысячами франков, а рядом сидит Франсуаза. Во вторую ночь, с четверга на пятницу, он сжег все мосты, отбросил всю осторожность и предусмотрительность. «Пусть это будет всего лишь одна ночь или несколько дней, — думал он, — пусть! Я принимаю это и постараюсь не влюбиться и не пропасть».

Ночью, проснувшись, он прошлепал в ванную, уселся на стульчак и, подперев голову руками, вдруг задумался и загрустил. Пришла Франсуаза, встала рядом, он прижался головой к ее голому бедру, и она стала гладить его волосы, а потом вдруг сказала «Георг» вместо «Жорж». Правда, это прозвучало немного неуклюже, но в груди у него потеплело. Он говорил ей, что родители, и сестра, и школьные и университетские друзья звали его Георгом, пока он после своей адвокатской практики во Франции не превратился в Жоржа. Он вообще много рассказывал ей о своем детстве, о школьной и университетской жизни, о женитьбе на Штеффи и о жизни с Ханной. Ей было интересно все. То, что сама она не много рассказывала о себе, его не смущало. Значит, она просто тихая и скромная, думал он. Но молчаливой ее назвать было трудно: она очень подробно рассказала, как перебралась из Парижа в Кадене, как нашла и обустроила квартиру, как адаптировалась к новым условиям, как завела первые знакомства. Но его просьбе она рассказала и о парижском бюро переводов Булнакова, о его инфаркте год назад и о его решении работать меньше и где-нибудь подальше от столицы. Он уговорил и ее переехать в Кадене, предложив такие выгодные условия контракта, что она просто не смогла отказаться.

— Как ты понимаешь, не так-то просто бросить все в Париже и переехать в глухую провинцию.

Когда она что-нибудь рассказывала, речь ее обычно становилась торопливой, бойкой и смешной. Георг часто смеялся.

— Ты надо мной смеешься! — говорила она, притворно надув губы, и, обхватив его руками, целовала.

В Ле-Поэ-Лаваль они приехали довольно рано и, едва войдя в помер, жадно набросились друг на друга. Одним движением он стащил с себя пуловер, рубашку и футболку, вторым — брюки, трусы и носки. Они любили друг друга, засыпали, а проснувшись, сразу же вновь разгорались от поцелуев и прикосновений. Сев на него верхом, она медленно двигалась и, когда его возбуждение усиливалось, на несколько секунд замирала. За окнами сгущались сумерки, ее лицо и тело мерцали в полутьме, и он не мог насмотреться на нее, но то и дело закрывал глаза от блаженства и острого ощущения любви. Он тосковал по ней, хотя она была рядом.

— Если у меня будет от тебя ребенок, ты ведь будешь присутствовать при родах, правда? — спросила она серьезно.

Он молча кивнул. Говорить он не мог: по щекам у него катились слезы.

— Ты переедешь ко мне?

Он задал этот вопрос перед Боньё. Она смотрела на дорогу и не отвечала. Потом сняла руку с его бедра и закрыла лицо ладонями. На вершине горы он остановился и выключил зажигание. Боньё остался позади, а перед ними, еще объятое утренней тенью, зияло ущелье, которое перерезало Люберон. Он ждал, не решаясь повторить вопрос или отвести ее руки от лица, боясь прочесть на нем какую-нибудь горькую истину. Наконец она заговорила, не отнимая рук от лица, каким-то незнакомым, чужим голосом, бесцветным, испуганным, голосом маленькой девочки:

— Я не могу переехать к тебе, Георг… Не спрашивай меня ни о чем, не допытывайся — я не могу! Я бы рада была, с тобой так хорошо, с тобой все хорошо, но… я не могу! Пока. Я буду приходить к тебе часто, и ты можешь приходить ко мне. Но сегодня… Высади меня, пожалуйста, у моего дома, мне надо быстро переодеться — и в контору. Я позвоню тебе.

— Ты не едешь в контору? А машина?

Георг хотел спросить совсем о другом.

— Нет. — Она отняла руки от лица и вытерла слезы. — Ты высадишь меня и оставишь машину перед конторой. Я с удовольствием пройдусь пешком. Поехали.

— Франсуаза, я ничего не понимаю. После всего, что произошло…

Она бросилась ему на шею:

— Это было прекрасное время! И я хочу, чтобы все так и осталось, чтобы ты был счастлив. — Она поцеловала его: — Поехали! Пожалуйста!

Он включил зажигание и тронулся. На окраине Кадене он высадил ее у виллы, где она снимала квартиру управляющего. Он хотел внести в дом ее сумку, но она отказалась. В зеркале он видел, как она стояла перед железной решеткой ворот, между двумя увенчанными шарами каменными столбами, от которых в обе стороны вела старая густая самшитовая изгородь. Она подняла руку и помахала ему, кокетливо пошевелив пальцами.

7

Булнаков встретил его с озабоченным лицом:

— Проходите, мой молодой друг, проходите, садитесь.

Он тяжело опустился в кресло за письменным столом и указал рукой на стул напротив. На столе лежала раскрытая газета.

— Отчет о конференции вы можете представить мне в один из ближайших дней, это не к спеху. Прочтите вот это. — Булнаков взял газетный лист и протянул его Георгу. — Вот здесь, я отметил.

Сообщение было коротким. На дороге на Пертюи погиб в автомобильной катастрофе Бернар М., директор бюро переводов в Марселе, ехавший на «мерседесе» серебристого цвета. Обстоятельства происшествия неясны. Свидетелей просят обратиться в полицию. Георг прочел сообщение еще и еще раз.

— Вы ведь сотрудничали с ним? — вывел его из оцепенения Булнаков.

— Да, почти два года.

— Его гибель — большая потеря для всей нашей переводческой братии. Вы, наверное, думаете, что между нами, конкурентами, могут действовать только волчьи законы, что переводчик переводчику — враг. Но рынок не так уж мал, и такие понятия, как уважение и взаимопонимание между коллегами, способность по достоинству оценить профессионализм товарищей, слава богу, пока еще существуют. Я знал Морена не долго, но всегда ценил в нем компетентного и честного коллегу. Это одно. Второе, мой молодой друг, — это те последствия, которые будет иметь его гибель для вас. Вы молоды, умеете работать, вы многого в жизни добьетесь, но я понимаю, что в Морене вы потеряли важного работодателя, без которого вам сейчас будет трудно. Конечно, у вас есть еще я, да вы и без меня не пропадете, найдете еще кого-нибудь. Но позвольте все же дать вам отеческий совет…

Булнаков ласково улыбнулся, поднял благословляющим жестом руки; лицо его покрыла сеть приветливых морщинок. Он выдержал паузу, которая с каждой секундой становилась все более драматичной, потом встал, обошел вокруг стола. Георг тоже встал, вопросительно глядя на Булнакова и внутренне забавляясь ситуацией. Так, наверное, ведут себя папаши, у которых просят руки их дочери. Булнаков положил ему обе руки на плечи:

— Вы ведь понимаете?

— Нет, честно говоря, я пока не понял, какой совет вы хотите мне дать.

— Вот видите! — Лицо Булнакова опять приняло озабоченное выражение. — Я так и думал. Именно этого я и опасался. Для сегодняшней молодежи это задача не из легких.

— Что?

— Вот именно — что? Правильный вопрос! — Булнаков вновь просиял, излучая радость и благорасположение. — Как быть? Что делать? Этот вопрос задавал себе Зевс, этот вопрос задавал себе Ленин, а ответ есть только один: возьмите свою судьбу в свои руки! Не упускайте шанса, который дает вам смерть Морена. Смерть одного — хлеб для другого. Ужасно, конечно, но что-то в этом есть, не правда ли? Колесо жизни! Поговорите с вдовой Морена, поговорите с вашими коллегами, принимайте фирму!

Ну конечно. Вдова Морена была бы рада, если бы он продолжил дело ее мужа, выплачивая ей определенную ренту. Крис, Изабель или Моник вряд ли потянули бы это дело, нет у них такой жилки. Да и у него самого две недели назад тоже ее не было. А с ним, под его началом, они бы продолжили работу в бюро.

— Спасибо, мсье Булнаков, это и в самом деле великолепная идея. И мне, пожалуй, надо как можно скорее…

— Вот именно, как можно скорее! То есть сейчас же! — Булнаков подтолкнул его к двери и дружески похлопал по плечу.

Приемная была пуста.