Рассказы - Виктор Вайнерман

Ромка предлагает отдать ему деньги — он сейчас всё раздобудет. Действительно, почти тут же возвращается, держа в руках по маленькой бутылочке.

— Ух ты! — вырывается у меня. — Ну ты даёшь!

— Да пустяки! — скромничает Ромка.

В классе мы садимся за мою парту. Я достаю целлофановый пакет, извлекаю из него завёрнутый в салфетку бутерброд. Два куска батона аккуратно намазаны маслом. Сверху лежат большие пластины розовой колбасы. Ромка сглотнул слюну. Его мама тоже что-то собрала, но, видно, Ромка свой домашний завтрак доставать не хочет.

— Угощайся! — приглашаю приятеля. Протыкая пальцем крышечку на бутылке, вдруг замечаю, что она не жёлтая, а серебристая — значит, молоко. Но ведь я просил Рому купить сливок. Сливки вкуснее и стоят дороже. Тогда где сдача?..

Мы с аппетитом перекусили. Ромка с удовольствием умял половину моего бутерброда. Тут прозвенел звонок.

Вася Белоусов так и не появился больше на наших уроках. На его место посадили отличницу Люду Остапенко. У Людки щёки белые-белые, и румянец на них, как рассвет на картинке в букваре. Говорит она как по писаному. Когда в наш октябрятский класс приходит пионервожатая, она всегда ставит Людку нам в пример.

На следующей переменке мы с Ромой стоим у окна и смотрим, как Людка с девчонками чинно прогуливаются по коридору.

— Я сейчас! — бросает Ромка и исчезает в классе. Дверь в кабинет открыта, и я вижу, как Ромка роется у себя в ранце. Он появляется, держа что-то в кулаке. Но ко мне не подходит — стоит у входа в класс и следит за Людкой. Вот она оказывается между нами. Ромка стремглав бежит в мою сторону и сбивает Людку с ног. Девочка падает. Ромка виновато стоит перед ней. Людка поднимается, потирая ушибленную коленку:

— Дурак!

— Конфету хочешь? — Ромка протягивает ей «Гулливера», самую большую и красивую конфету, такую я видел только на Новый год. Людка растерянно смотрит на Ромку, потом переводит взгляд на меня.

— А давайте вместе её съедим! — и правильная Людка, поднапрягшись, ломает конфету на три части.

Почему-то этот день сближает нас с Ромой. Мы ходим друг к другу в гости, правда, Ромка больше любит бывать у меня дома. Мы играем в настоящих оловянных солдатиков — моему папе сослуживец привёз из-за границы несколько наборов. Солдатики красивые — такие не только у Ромы, вообще мало у кого в городе найдутся. Фигурки изображают воинов разных времён и стран. У одних на головах высятся кивера, грудь перетянута белыми лентами. Мундиры разных цветов — синие, красные, а у солдат нынешней армии — хаки. Солдатики идут в атаку, держат знамя, стреляют с колена. Есть и всадники, и артиллеристы. Есть несколько танков и штук пять пушек.

Мы располагаемся на полу. Я приношу с кухни пару табуреток, переворачиваю их, образуя гигантские крепости. Солдаты идут на штурм, сидят в засаде. Мы забрасываем их пластилиновыми снарядами, сбиваем с ног, кричим «Ура!», берём пленных и горячо спорим, кто победил. Когда наши крики становятся слишком громкими, мама входит в комнату:

— Мальчики! Мыть руки и обедать!

Я иду в ванную, оттуда в кухню. Там Ромки нет.

— Позови своего друга! — просит мама.

Моя мама всегда вкусно кормит нас. Варит ароматные наваристые борщи. К ним подаются свежие круглые пампушки, натёртые чесноком. На второе обычно пышные, большие и сочные котлеты с гарниром из гречки или вермишели. Запивается обед сладким компотом из свежих ягод и фруктов (это летом и осенью, а зимой и весной — из сухофруктов).

Захожу в комнату. Ромка открыл стеклянную дверцу серванта и скользит пальцами по спинкам слоников, идущих один за другим вдоль выгнутого рога.

Однажды я пожаловался Ромке на своих родителей.

— Понимаешь, они хотят, чтобы я учился музыке! Давай, говорят, купим тебе пианино. Представляешь! А я им: какое пианино! На нём только девчонки играют!

Ромка покосился на меня, криво улыбаясь:

— Ну а ты скажи им, что на баяне будешь играть. Баян — это тоже инструмент.

— Правильно, Ромка! Так я им и скажу!

Родители мои чуть в обморок не упали, когда я им заявил про баян.

— Может, тогда уж лучше аккордеон? — робко спросили они.

— Нет! Или баян, или вообще не буду играть ни на чём! Я — не девчонка!

Мы сидим с Ромой у него дома у окна на диване. Играем в шахматы. Сидеть, спустив ноги, очень неудобно — надо ведь повернуться к доске лицом, поэтому приходится подгибать колено. А так хочется забраться с ногами, сесть по-турецки! Но я не решаюсь — вдруг испачкаю потёртую холстину дивана? Хотя я и в носочках, но ведь в них прошёл через коридор и комнату, мог собрать пыль… Мне очень неловко в гостях у друга. Сколько раз я приходил к нему, и меня ни разу никуда, кроме этого дивана, не приглашали. Самому проситься — стеснялся. И сидел, не вставая до тех пор, пока не нужно было в туалет. Тогда я извинялся и торопился уйти. Ромка хитренько улыбался и с простецким видом уговаривал оставаться ещё. Я отказывался, вспоминал, что надо маме помочь, с сестрой погулять. И поскорее шёл к входной двери…

— Сейчас, погоди, — останавливал Ромка уже в прихожей. Обувшись и одевшись, я стоял, хотя каждую секунду со мной могла приключиться неприятность. А Ромка исчезал в туалете. Слышалось лёгкое журчание, потом резкий звук смываемой воды. Ромка щёлкал выключателем, упирался одной рукой в дверной косяк, а другой то чесал макушку, то прикрывал зевающий рот. Он хитро смотрел на меня и, с трудом сдерживая смех, спрашивал:

— Может, останешься? Чайку попьём?..

На этот раз Ромкина мама оказалась дома. Она обещает нам угощение. Я отнекиваюсь, говорю, что только из-за стола, но она уже гремит посудой, и вот вносит большой табурет, ставит его рядом с диваном. На табурет кладётся кухонное полотенце. Ромкина мама снова уходит в кухню и вскоре появляется, неся в руках две тарелки. На одной лежат четыре толстых куска чёрного хлеба, а на другой в мутной жиже плавают перепончатые студни.

— Что это? — спрашиваю я Ромку, когда его мама уходит, оставив на «столике» солонку и пару вилок.

— Как что? Грузди! Ты что, не пробовал? Ешь! Знаешь, как вкусно!

Ромка подцепляет гриб вилкой, подхватывает хлебом тягучий зеленоватый рассол и отправляет всё это в рот. У меня тошнота подступает к горлу — вспоминается Вася Белоусов.

Такой замечательный сегодня урок физкультуры! Мы бегали на шестьдесят метров, и я пришёл к финишу третьим! Весь класс остался позади! Те, кто пришёл первым, выше меня ростом и занимаются лёгкой атлетикой уже год. Так что они не считаются! Ромка прибежал тоже после меня. Довольный собой, я долго ещё кручусь на школьном стадионе, забираюсь на брусья, пытаюсь с места прыгнуть в яму с песком дальше других. Так увлёкся, что не заметил, как остался один на площадке. Надо торопиться. Ведь физра — последний урок, а мы занимаемся в третью смену. Скоро вечер. Пора домой.

Захожу в класс — и ничего не могу понять. Вещи, ранцы лежат у всех на партах. Ребята сидят. Никто не переодевается. Лица у всех какие-то вытянутые. Я направляюсь на своё место и вдруг вижу, что у доски стоит Рома. Рядом с ним Валентина Митрофановна. Она просит меня подойти. Рома криво улыбается, косится на пол. Валентина Митрофановна ставит меня с другого конца доски.

— Ребята! — начинает она. — Роман попросил меня собрать совет класса прямо сейчас. И я с ним согласилась. Нам надо срочно обсудить поведение вашего товарища. Рома! Сядь на место.

— Скажите, дети, — Валентина Митрофановна величаво вошла в проход между рядами, дошла почти до последней парты. Помедлила и повернулась лицом к доске. Я почему-то разглядывал её мясистые пальцы, сцепленные в замок перед грудью.

— Скажите, сколько раз мы с вами обсуждали в классе, как надо вести себя в гостях! Сколько раз родители объясняли вам правила поведения! И что же?! Вот, посмотрите на него! Ваш товарищ, Игорь, пришёл к Роме в гости и не разулся у порога, прошёл в грязной обуви прямо в квартиру!!! — учительница возвысила голос. — Ромина мама работает на заводе, устаёт. Целыми днями гнёт спину. Приходит домой, едва успевает вымыть полы, как тут приходит Игорь и приносит на своих ботинках грязь с улицы!.. Разве может так поступать мальчик из интеллигентной семьи!.. И вот ещё что… — Валентина Митрофановна делает шаг вперёд, понижает голос, внятно выговаривая каждое слово:

— Игорёк… Тебя дома не кормят? Почему ты всё время просишь у Ромы, чтобы тебя накормили?…

Влажная спортивная майка стала ледяной. Она прилипла к спине, как отвратительная лягушка. Расстояние от доски до первой парты стремительно увеличилось. Валентина Митрофановна, и без того довольно крупная женщина, выросла, превратилась в великаншу. Ребята, с которыми я только что носился по стадиону, смотрят на меня с брезгливым прищуром. Пол уходит из-под ног, глаза застилают слёзы. Чуть ниже горла стало так больно — жжёт, и давит, и крутит… Стыдно! Я мучительно пытаюсь вспомнить, когда же не разулся у Ромы в гостях. Да ведь я разуваюсь ещё на лестнице. И когда я у него просил. Уж не эти ли сопливые грузди?.. Как же так… Ромка! Ромка! Ты же мой друг!!!