Сочинский вариант - Михаил Михеев

Уверенно и сразу открыл замок, распахнул дверь и вышел не оглядываясь. Я слышала его шаги, как он спускался по лестнице, услыхала, как хлопнула дверь подъезда. Подумала, что если сейчас сама позвоню в наше железнодорожное отделение, то через какие-то пять минут дежурная «оперативка» будет возле нашего дома… Я пошла на кухню, выключила свет, поглядела в окно и увидела темную фигуру, которая завернула за угол, где стояла будка телефона-автомата.

На черные оконные стекла вместе с капельками дождя ложились белые пухлые снежинки. Какую-то секунду они ярко поблескивали в отраженном свете электрической лампочки, горевшей в передней, потом тут же таяли, а на их место ложились новые, такие же белые и пушистые, и тоже таяли, превращаясь в мутные капельки…

Позвонил полковник Приходько.

— Евгения Сергеевна?… Фу, а я напугался тут, признаться. Дежурный мне передал. Бухгалтер Башков вас навестил?

— Был, товарищ полковник.

— Ну и что?

— Поговорили.

— Он вам не угрожал?

— Что вы, наоборот. Пистолет мне оставил.

Полковник только хмыкнул в ответ, я не разобрала — сердито или весело.

— Я собирался «оперативку» в ваш район послать.

— Поздно, по-моему.

— А почему раньше не позвонили?

Я помедлила чуть:

— Не могла.

Видимо, в моем ответе прозвучало сомнение в необходимости этого звонка, и полковник Приходько уловил его. В трубке что-то затрещало, он подождал, когда утихнет линия.

— Знаете, Евгения Сергеевна, я предполагаю, что у вас новые мысли появились по этому поводу.

— Появились, товарищ полковник. Не совсем, правда, ясные…

— Вот и у меня появились. Полезно нам будет обменяться мыслями-то, как вы думаете? Не по телефону, конечно.

5

Ночью долго не могла уснуть. Утром встала с головной болью. Готовить себе ничего не хотелось, да и есть не хотелось, на кухне все валилось из рук; любимая чашка Петра Иваныча не разбилась только чудом.

Я бродила по квартире, сердито жужжа себе под нос, как осенняя муха.

Максим бы позвонил, что ли!

Но Максим не звонил; и никто не звонил, никому я со всеми своими настроениями не была нужна на всем белом свете. И я занялась тем, чем обычно занимается женщина, когда никого не ждет и самой ей не к кому идти — уборкой квартиры.

Я вытащила из-под кровати старый пылесос. Конечно, он не работал, но это меня уже не могло остановить. Я сняла с него крышку, забралась в его электрическое нутро. Вспоминая школьную физику, а главное, что ток течет по проводникам, я нашла неисправную щетку, и пылесос заработал. Ковров у нас с Петром Иванычем — слава богу!— не было. Я прочистила пылесосом, где могла, и вымыла там, где могла. И как только сама стала под душ, тут, конечно, и зазвонил телефон.

Мне не хотелось выбираться из ванной, но на телефоне мог быть полковник Приходько. Я замоталась полотенцем и прошлепала в прихожую.

Это оказался Максим.

Он звонил из своей Ордынки, в трубке что-то хрипело и сипело, я слышала Максима плохо и попросила говорить громче, а он сказал, что уже кричит на всю Ордынку, и если я высуну голову в форточку, то услышу его и так. Придерживая локтями сползающее полотенце,— от дверей здорово дуло,— я наконец разобрала, что он только что вернулся из больницы, что Петр Иваныч чувствует себя превосходно (иначе он себя никогда не чувствовал!), что беспокоится, как я тут одна, а главный врач обещал выписать его в начале будущей недели.

После разговора с Максимом и после душа у меня восстановилось любопытство к окружающему миру, и я решила навестить Риту Петровну. Кстати, это избавляло меня от возни на кухне, рядом с Главным складом Торга имелась кафе-закусочная.

У соседнего подъезда я увидела знакомое пальто. Остановилась сразу, пригляделась. Нет, ошиблась. Пальто похожее, но его обладателем был не Башков.

Трамвай привез меня в Дзержинский район.

Давно я не была в этом кафе. Все в нем осталось на своих местах, включая столик у окна, из которого проглядывались входные двери Главного склада Торга.

Вот только буфетчица оказалась уже другая. Не прежняя вульгарная баба в мохеровой кофте с золотыми кольцами на руках, а молоденькая девушка, видимо, только что из торгового училища. Обслуживала она посетителей грубо и неприветливо, с видом оскорбленного достоинства,— кстати, таким выражением часто отличаются многие молоденькие официантки и продавщицы. Удивительно, когда они успевают приобрести эти «профессиональные» качества.

Я взяла три беляша. Взяла бы еще, но постеснялась своих соседок по столику, милых девушек, которые взяли всего по два и, оттопырив мизинчики, ели беляши не спеша и аккуратно. Я тоже элегантно вытерла пальцы салфеткой и покинула кафе.

С некоторым волнением переступила порог Главного склада,— как-никак, он оказался для меня сценической площадкой, на которой я играла свою первую роль в уголовной пьесе, где режиссером был полковник Приходько. Здесь клали в свои карманы многие тысячи государственных рублей Аллахова и ее компания, а их дела надежно прикрывал главный бухгалтер Торга.

Сейчас мне любопытно было посмотреть, как тут устроилась добросовестная Рита Петровна.

Перемены я увидела сразу. Пышный, обтянутый красным бархатом «альковный» диван, который когда-то находился в кабинете Аллаховой, стоял в вестибюле.

Рита Петровна встретила меня у двери.

— В окно увидела, что ты идешь.

Она сердечно обняла меня, потом оттолкнула, оглядела критически:

— Похудела! Не кормили тебя там, что ли?… Ну, да кости целы — остальное нарастет. Все собиралась к тебе приехать, а тут такое закрутилось — спать некогда. К себе не приглашаю, там ревизор с бухгалтером бабки подбивают. Посидим здесь. Смотри, какой диванище я получила в наследство. В кабинете стоял.

— Чего ж выставили, сидели бы на нем сами.

— Да зазорно мне, старухе, с таким диваном-то. Прямо — кровать двуспальная. Да еще красный! Теперь сторожиха на нем спит. Присядем пока и мы здесь.

Я рассказала все, что могла рассказать. Про поездку на море в веселой компании Башкова, его сына и приятелей. Про неудачную прогулку на лодке, которая привела меня в ордынскую больницу. Рита Петровна многое уже знала, конечно. Вероятно, ожидала от меня больше подробностей, кое-какие слухи, несомненно, дошли и до нее. Всю правду говорить ей я не могла, а врать не хотелось,— меня выручило случайное обстоятельство, как говорится, появление третьего лица.

За дверями послышался тяжелый топот, дверь с шумом распахнулась и в вестибюль ввалилась, как тяжелый танк, Маша — Маша из Чугунаша — грузчик с восьмого склада Торга, которую Рита Петровна, конечно, забрала с собой и сюда.

Маша обрадованно кинулась меня обнимать, потом с маху плюхнулась рядом на затрещавший диван.

— Тише ты! — сказала Рита Петровна.— Который стул мне ломаешь, а это диван. Вот лошадка, прости господи!… Иди скажи Федору, чтобы ящики с польским гарнитуром в сарай перенесли, а то дождь намочит. Да с гарнитуром ящики, а не с кафелем, поняла?

— Поняла!

Маша так же стремительно кинулась к дверям, и если бы входящий посетитель вовремя не шарахнулся в сторону, то быть бы ему придавленному к косяку.

Я его узнала, хотя видела всего второй раз.

Маленький, кругленький, он походил на смазанный маслом колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел… Саввушкин — директор пошивочного ателье — тоже снабжался материалом с Главного склада Торга. Я встретилась с ним на вечере у Аллаховой, он был давним ее знакомым и,— как считал полковник Приходько,— более чем вероятно, причастен к ее делам. Но пока Аллахова молчала, улик против него не было.

— Рита Петровна, голубушка! — закричал он еще от дверей.— Здравствуйте! Вот прибежал, все накладные привез.

— Неужели? — усомнилась Рита Петровна.

— Точно, все до единой. Сам с бухгалтером отбирал, даже ему не доверил. Вот они тут, в папочке.

— Пойдемте, коли так,— поднялась Рита Петровна.— Как раз бухгалтер с ревизором у меня сидят. Покажете, что нашли, авось обрадуете. Ты меня извини! — повернулась она ко мне.

И тут Саввушкин увидел меня.

— Вот так-так! Евгения Сергеевна!

Он стремительно кинулся ко мне,— я невольно отклонилась к спинке дивана.

— Знакомы? — неприятно удивилась Рита Петровна.

— А как же, как же! — говорил Саввушкин.— Встречались, встречались. Здоровье-то ваше как? Мне тут рассказывали, надо подумать, какое несчастье.

— Так я пойду,— повернулась я к Рите Петровне.

— Куда пойдете? — закричал Саввушкин.— Отвезу.

— А может быть…

— И не думайте, Евгения Сергеевна. У меня же машина здесь. Я скоро. Вот только накладные ревизорам передам. Подождите меня, обязательно.