Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.) - Олег Большаков

Основная часть Аравии была царством язычества. Здесь продолжали жить остатки древних общесемитских верований, зафиксированных в Ветхом завете и в религиях других ранних семитских культур; имена многих божеств арабского пантеона известны с древности. Во главе его стоял Эл (Ил, ал-Илах, ал-Лах), большим почтением пользовались женские божества ал-Лат (форма женского рода от ал-Лах), ал-Узза («великая») и Манат, воплощавшая в себе идею неотвратимости судьбы. Их культ зафиксирован от крайнего севера до юга Аравии. Наряду с этим было распространено почитание камней, скал и деревьев. Иногда они имели самостоятельное значение, но часто считались воплощением указанных божеств. Кроме того, у каждой семьи был свой идол-покровитель; связывались ли они с культом предков, мы не знаем. Четких представлений о судьбе человека после смерти, о бессмертии души у арабов-язычников не имелось.

Как правило, вокруг храмов и святилищ выделялась «священная территория» (хаджр или харам), где всё – люди, животные и растения – считалось неприкосновенным, здесь же находились храмовая сокровищница и алтарь для жертвоприношений. Человеческие жертвы к VII в уже не приносились, хотя раньше имели место.

Большую роль в религиозных представлениях арабов играли джинны, которые представлялись посредниками между людьми и миром богов, с которым человек не может иметь непосредственного контакта. Эти духи, добрые и злые, по воле божеств внушают людям мысли и поступки, открывают им сокровенное и наущают к злому. Обычных людей они посещают время от времени, но есть люди, через которых они вещают остальным, – это аррафы («провидцы») и кахины («прорицатели»), они предсказывают будущее, ищут пропавшее, угадывают скрытое. В каждом племени был свой арраф или кахин, некоторые пользовались славой за пределами своего племени, и к ним издалека приезжали за советами. Поэты также считались вдохновленными из этого мира, промежуточного между людьми и богами.

Отсутствие четких догматических представлений открывало широкие возможности для проникновения в это аморфное мировоззрение идей более развитых религий, способствуя религиозно-философским раздумьям.

Важнейшим общеисторическим вопросом является исследование закономерностей появления новых религиозных систем. Несомненно, что каждому уровню развития общества соответствует свой уровень идеологического развития, своя система мировоззрения, одной из форм которой является религия. Пример Средиземноморья как будто бы свидетельствует о том, что определенному уровню развития общества соответствует появление монотеизма, на этом основании рождение христианства связывают с кризисом античного общества, а появление ислама – с разложением общинно-родовых отношений и сложением классового общества. Однако во всемирном масштабе такая зависимость прослеживается хуже: Индия и страны Дальнего Востока не знали монотеизма, а иудейский монотеизм зародился задолго до кризиса античного общества. Поэтому мы вправе задать вопрос, в какой степени рождение ислама связано с коренными изменениями в структуре аравийского общества и в какой объясняется влиянием более развитых идеологий, почему, наконец, аравийскому обществу понадобилась новая религия, а не принятие уже имевшихся. В какой-то степени мы попытаемся ответить на него, рассматривая конкретную историю рождения ислама.

Топография и население Мекки на рубеже VI–VII вв.

Неоднородность природных условий и порожденные ею различия социально-экономических и политических форм существования населения Аравии определило такое же разнообразие религиозных верований. В Йемене со стабильным земледельческим населением и непрерывной культурной традицией в V–VI вв. намечалось формирование монотеизма путем создания иерархии богов-покровителей различных городов-государств и выделение главного божества с тенденцией превращения его в единственного вседержителя. Таким становился бог луны Алмаках или Рахманин (ар-Рахман). Это не исключало, конечно, существования местных культов. Этот процесс монотеизации йеменсого пантеона был прерван в V в. вторжением более теологически разработанного христианства, а затем сменившего его по политическим причинам иудаизма. Отдельные группы иудеев (или иудаизированных арабов) существовали и в оазисах степной Аравии, самая большая из которых находилась в оазисе Йасриб (Медина). В конце концов после завоевания Йемена на рубеже VI–VII вв. в нем перемешались христианство, иудаизм и местные религиознее представления с верой в Рахмана как верховного божества.

На севере Аравии, в зоне политического и культурного влияния Византии и Ирана, среди значительной части арабов, кочевников и полукочевников утвердилось христианство различных направлений. На большей же части Аравии господствовали различные формы язычества, от примтивного фетишизма и анимизма с поклонением неодухотворенным объектам – приметным скалам, камням и деревьям, до почитания небожителей семитского пантеона. Насколько можно судить по обрывочным упоминаниям домусульманских культов и обрядов, у этих богов не было монументальных храмов. У каждого племени или группы племен были свои святилища. Вокруг наиболее почитаемых существовали заповедные территории, где нельзя было охотиться и где мог укрыться преследуемый. Такие заповедные места назывались хима или хаджр. При этом у каждой семьи были свои идолы или фетиши, к которым обращались за помощью в трудные моменты, но и особого почтения к ним не питали, могли их побить или наказать как-то иначе, если они не помогали.

Миру богов и добрых духов покровителей, как мы говорили, противостояли джинны – сверхъестественные существа в человеческом облике, которые могли и помешать, и помочь людям, и еще более опасные шайтаны (от греческого «сатан»). Проникновение такого персонажа в пестрый мир аравийского язычества неудивительно. Аравия не была изолирована от внешнего мира, через нее шли не только торговые караваны, но и проповедники различных ветвей христианства и иудаизма, внося в умы аравитян новые для них понятия. И сами аравитяне выезжали в Палестину, Сирию, Йемен и даже в Эфиопию, общаясь с иноверцами, что могло порождать у них синкретические религиозные идеи. Все это сочеталось с характерной для язычества терпимостью к чужим культам, возможностью наряду со своими племенными покровителями обращаться и к чужим богам.

В этих условиях неудивительна возможность появления культовых центров, привлекавших широкий круг иноплеменников, почитавших одновременно и своих богов или духов-покровителей. В VI в. в Западной Аравии таким универсальным культовым центром стало святилище в Мекке, паломничество к которому совершали жители обширной полосы Хиджаза от Йасриба (Медина) до границы Йемена.

Вади Мекка, одно из бесчисленных ущелий, перерезающих горную цепь Хиджаза, по которым во время дождей проносятся бурные потоки, уносящие зараз чуть ли не годовую норму осадков, отпущенных природой этим местам, производит безрадостное впечатление: полукилометровой ширины долина с крутыми, скалистыми берегами. Даже в те отдаленные времена, когда саванная растительность была богаче, это место было трудно признать привлекательным для постоянного поселения, тем более что вокруг него по вади Марр аз-Захран и на востоке выше в горы имелось немало мест, лучше обеспеченных водой и богаче растительностью. Но здесь, на полпути от Палестины до Адена, издавна находилась религиозная святыня арабских племен – возможно, с того времени, когда большой черный метеорит упал на глазах пораженных очевидцев и стал объектом поклонения. Предания, зафиксированные мусульманской традицией, свидетельствуют о том, что, когда в середине V в. часть племени курайш под предводительством Кусаййа вытеснило отсюда племя хуза‘а, здесь уже существовал примитивный храм Ка‘ба.

Вокруг Мекки с ее храмом и расположенных поблизости других мест поклонения, о которых мы скажем ниже, на 15–18 км к западу и востоку и на 8–10 км к югу и северу простиралась «священная территория» – ха́рам (не путать с харам – «запретное»), где все живое находилось под покровительством божеств, нельзя было проливать кровь и запрещалась даже охота (это не касалось жертвоприношений и забоя скота для обитателей харама). Курайшитское предание приписывало установление границ харама Мекки также Кусаййу Существование там постоянного поселения не упоминается, а если оно и было, то состояло из беспорядочно разбросанных примитивных круглых хижин с коническими крышами. Постепенно сменявшие их прямоугольные постройки с плоскими крышами поначалу встречались с осуждением. С Кусаййем, вероятно, пришло несколько сотен соплемеников, но лет через сто, при его правнуке Хашиме, с которого начинаются более достоверные сведения о курайшитской Мекке, в ней насчитывалось несколько тысяч жителей.