Тропа пьяного матроса - Владимир Михайлович Гвановский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Коль, а ты пойдёшь с нами? — продолжает учитель.
— Саша, своего монаха я уже встретил, и думается мне, что никакой он не астральный двойник, а самый настоящий гость из иномирия, личность, — Николай глянул на Деева исподлобья, — и история его появления — хороший повод подумать о Боге, о своей душе. Мне после встречи с Белым монахом хочется бросить мышиную возню в мире и самому стать послушником. А юноши — пусть ищут, и найдут, я уверен. Сделают снимки, а может, и шаг к спасению своих душ.
— А можно вопрос задать? — неожиданно раздалось из угла комнаты.
Все разом повернулись к Ивану, нашему однокурснику, который сидел, откинувшись на спинку облезлого стула и безостановочно взводил и спускал затвор своего маленького фотоаппарата Вилия-Авто. Не дожидаясь разрешения, он продолжил.
— Вы не читали разоблачение этой истории в государственной газете «Слава Севастополя»? Если кратко, там написано, что Белый монах — выдумка алкоголиков, которые забросали весь заповедник бутылками от портвейна. Они увидели профессора-сибиряка, который приехал заниматься историей древнегреческих полисов и ходил ночью в мокрой простыне, потому что изнывал от крымской жары. Так вот, эти пьяницы…
— «Слава Севастополя» — пережиток совка, — взвизгнул Деев, — они уже утонули в чернухе, статьях про бутылки и бомжей. Я не удивлён, что они накалякали такой пасквиль. Но если ты не веришь, бери свою щёлкалку в ночной Херсонес — я уверен, наша группа вступит в контакт с эфирным двойником монаха!
Встречу участников загадочной съёмки назначили у входа в кинотеатр «Россия» в шесть вечера, через неделю после встречи с Николаем. Стояли последние дни октября, ночной ветер вяло жевал мою куртку с ватной подстёжкой. Я стоял один в луче жёлтого фонаря, и вокруг меня летали рваные газеты, пакеты, луковичная шелуха — днём у кинотеатра работал стихийный овощной рынок, который с наступлением темноты закрылся. В начале седьмого пришли кружковцы Лёша и Коля, сразу за ними — учитель и уфолог. Когда уже собрались идти, прибежал Иван с Вилией в руках. На территорию Херсонеса зашли со стороны пляжа «Солнечный» — в конце дня кассир уходила оттуда, оставляя ворота открытыми, и в заповедник начинали проникать любители портвейна и ночных купаний, ну а в октябре пришло и время охотников за привидениями. Когда миновали ворота, Александр Игоревич достал из кожаной сумки кассеты с фотоплёнкой и раздал нам:
— Каждому по две кассеты. Это свежая аэрофотоплёнка чувствительностью четыреста единиц по ГОСТу. Экспонируйте как тысяча шестьсот, при проявке будем пушить на две ступени.
— А как же мы свет замерять будем? — возмутился Иван, — если этот Белый монах объявится, что, сначала к нему с точечным замером лезть?
— Так, развёл тут демагогию! — повысил голос учитель, — если кто-то уже три года учится в фотокружке и не знает, что делать, то пусть открывает диафрагму, ставит одну тридцатую и снимает. А кто знает, тот уже экспозицию выставил. Стоп, погоди, какой ещё точечный замер? У тебя же Вилия, Ваня. Совсем без царя в голове!
Я зарядил ценную плёнку в кружковский Зенит-11, которым мог пользоваться без ограничений и брал на все съёмки. Учитель погасил фонарик, и мы окунулись в кромешную темноту ночного Херсонеса. Каменистая дорога едва угадывалась — месяц ещё не поднялся; в море, по левую руку, горели шесть огней — это два корабля стояли недалеко от берега; ветер усиливался, и мы спешили поскорее спуститься к Базилике в базилике — там, в низине, ветер не должен был лютовать. На камнях средневекового храма Иван предложил разложить бутерброды и перекусить, но Деев зашипел на него, и бутерброды с сожалением были спрятаны обратно в школьный рюкзак. Не включая фонарики, мы медленно вышли на древнюю улицу и отправились к Туманному колоколу. Я чувствовал себя не в своей тарелке из-за непривычного контроля: Деев шагал впереди, учитель шёл замыкающим, и уйти в сторону, побыть одному среди руин не позволяли. А для меня эти улицы с самого детства означали такую сладкую волю. Здесь проходила незаметная глазу граница с невидимым миром, в котором всё искрилось и сверкало, девушки в белых одеждах ходили по волнам, а на горизонте сверкал тугой парус на косой перекладине. Мы прибегали на руины с Игорем, другом детства, чтобы облазить каждый метр странной земли, от которой, как пар от Южной бухты в холодный день, поднимались образы далёкого прошлого. Я читал на Херсонесе «Полярного лётчика» Водопьянова, усевшись на нагретые камни, — под шум волн и стрёкот сверчков. Приходил сюда подростком тайно поглазеть на студенток, которые поздней весной купались после лекций голышом: оглянувшись по сторонам, быстро снимали бельё и прыгали в море с плоского камня, а потом, выходя на берег, набрасывали на мокрые плечи белые блузки. Заповедник почти не охранялся, и его обрывистая часть за «Солнечным» считалась диким пляжем.
Пройдя до бывшего монастырского пляжа и никого не встретив, мы вернулись к Туманному колоколу, высившемуся на фоне звёздного неба чёрной громадиной, и начали мучительно пялиться в темноту, но монах не появлялся. Достали бутерброды и жевали, пустив по кругу крышку от термоса, наполненную крепким чаем, в котором постоянно попадались чаинки. Потом чай кончился, и мы начали мёрзнуть. Через полчаса учитель сказал:
— Мальчики, как и говорил уфолог, привидения могут быть невидимы глазом, но фотоплёнка их зафиксирует. Мы сейчас пройдём ещё раз к Базилике в базилике, и вы будете снимать наугад — возможно, после проявки мы что-нибудь увидим.
Так и поступили: отсняли за пятнадцать минут по одной плёнке, вторую заряжать пока не стали. Счётчик кадров моей камеры показывал «36», но, так как я отматывал плёнку «на глаз», видимо, отрезал чуть больше обычного и кадр-другой ещё был в запасе. Мы подошли к руинам собора св. Владимира, взорванного германской армией при отступлении, а потом через главный вход покинули Херсонес. Недалеко от кинотеатра «Россия» остановились в скверике — наш учитель и уфолог о чём-то горячо спорили, и мы ждали. Ко мне подошёл Иван.
— Вадик, у тебя же остались кадры? Сними мой портрет вот в этой телефонной будке!
— Ваня, ну света нет совсем, снимать надо на «В», а штатив не брали,
