Стихотворения (С иллюстрациями) - Василий Жуковский

Мальвина

С тех пор, как ты пленён другою,Мальвина вянет в цвете лет;Мне свет прелестен был тобою;Теперь – прости, прелестный свет!Ах! не отринь любви моленья:Приди… не сердце мне отдать,Но взор потухший мой принятьВ минуту смертного томленья.

Спеши, спеши! близка кончина;Смотри, как в час последний свойТвоя терзается МальвинаСтыдом, любовью и тоской;Не смерти страшной содроганье,Не тусклый, безответный взглядТебе, о милый, возвестят,Что жизни кончилось страданье.

Ах, нет!.. когда ж Мальвины мукуНе услаждает твой приход;Когда хладеющую рукуОна тебе не подаёт;Когда забыт мой друг единый,Мой взор престал его искать,Душа престала обожать:Тогда – тогда уж нет Мальвины!

«Роза, весенний цвет…»

«Роза, весенний цвет,      Скройся под теньРощи развесистой!      Бойся лучейСолнца палящего,      Нежный цветок!»Так мотылёк златой      Розе шептал.

Розе невнятен был     Скромный совет!Роза пленяется      Блеском одним!«Солнце блестящее      Любит меня;Мне ли, красавице,     Тени искать!»

Гордость безумная!      Бедный цветок!Солнце рассыпало     Гибельный луч:Роза поникнула     Пышной главой,Листья поблекнули,     Запах исчез.

Девица красная,      Нежный цветок!Розы надменныя      Помни пример.Маткиной-душкою     Скромно цвети,С мирной невинностью     Цветом души.

Данный судьбиною     Скромный удел,Девица красная,     Счастье твоё!В роще скрывайся,      Ясный ручей,Бури не ведая,     Мирно журчит!

К Нине

О Нина, о мой друг! ужель без сожаленьяПокинешь для меня и свет и пышный град?И в бедном шалаше, обители смиренья,На сельский променяв блестящий свой наряд,Не украшенная ни златом, ни парчою,Сияя для пустынь невидимой красою,Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвелаИ несравненною в кругу прелестницей слыла?

Ужель, направя путь в далекую долину,Назад не обратишь очей своих с тоской?Готова ль пренести убожества судьбину,Зимы жестокий хлад, палящий лета зной?О, ты, рожденная быть прелестью природы!Ужель, затворница, в весенни жизни годыНе вспомнишь сладких дней, как в городе цвелаИ несравненною в кругу прелестницей слыла?

Ах! будешь ли в бедах мне верная подруга?Опасности со мной дерзнешь ли разделить?И, в горький жизни час, прискорбного супругаУсмешкою любви придешь ли оживить?Ужель, во глубине души тая страданья,О Нина! в страшную минуту испытанья,Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвелаИ несравненною в кругу прелестницей слыла?

В последнее любви и радостей мгновенье,Когда мой Нину взор уже не различит,Утешит ли меня твое благословленьеИ смертную мою постелю усладит?Придешь ли украшать мой тихий гроб цветами?Ужель, простертая на прах мой со слезами,Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвелаИ несравненною в кругу прелестницей слыла?

Плач Людмилы

          Ангел был он красотою!Маем кроткий взор блистал!Все великою душоюНесравненный превышал!

        Поцелуи – сладость рая,Слитых пламеней струя,Горних арф игра святая!Небеса вкушала я!

        Взором взор, душа душоюРаспалялись – все цвело!Мир сиял для нас весною,Все нам радость в дар несло!

        Непостижное слияньеВосхищенья и тоски,Нежных ласк очарованье,Огнь сжимающей руки!

      Сердца сладостные муки —Все прости… его уж нет!Ах! прерви ж печаль разлуки,Смерть, души последний свет!

«Счастлив тот, кому забавы…»

Счастлив тот, кому забавы,Игры, майские цветы,Соловей в тени дубравыИ весенних лет мечтыВ наслажденье – как и прежде;Кто на радость лишь глядит,Кто, вверяяся надежде,Птичкой вслед за ней летит.

Так виляет по цветочкамЗлатокрылый мотылек;Лишь к цветку – прильнул к листочкам,Полетел – забыл цветок;Сорвана его лилея —Он летит на анемон;Что его – то и милее,Грусть забвеньем лечит он.

Беден тот, кому забавы,Игры, майские цветы,Соловей в тени дубравыИ весенних лет мечтыНе в веселье – так, как прежде;Кто улыбку позабыл;Кто, сказав: прости! надежде,Взор ко гробу устремил.

Для души моей плененнойЗдесь один и был цветок,Ароматный, несравненный;Я сорвать!.. но что же рок?«Не тебе им насладиться;Не твоим ему доцвесть!»Ах, жестокий! чем же льститься?Где полобный в мире есть?

Путешественник

Дней моих еще весноюОтчий дом покинул я;Все забыто было мною —И семейство и друзья.

В ризе странника убогой,С детской в сердце простотой,Я пошел путем-дорогой —Вера был вожатый мой.

И в надежде, в увереньеПуть казался недалёк.«Странник – слышалось – терпенье!Прямо, прямо на восток.

Ты увидишь храм чудесный;Ты в святилище войдешь;Там в нетленности небеснойВсе земное обретешь».

Утро вечером сменялось;Вечер утру уступал;Неизвестное скрывалось;Я искал – не обретал.

Там встречались мне пучины;Здесь высоких гор хребты;Я взбирался на стремнины;Чрез потоки стлал мосты.

Вдруг река передо мною —Вод склоненье на восток;Вижу зыблемый струеюПодле берега челнок.

Я в надежде, я в смятеньи;Предаю себя волнам;Счастье вижу в отдаленьи;Всё, что мило – мнится – там!

Ах! в безвестном океанеОчутился мой челнок;Даль по прежнему в тумане;Брег невидим и далек.

И вовеки надо мноюНе сольется, как поднесь,Небо светлое с землею…Там не будет вечно здесь.

Песнь араба над могилою коня

Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

          О путник, со мною страдания дели:          Царь быстрого бега простёрт на земли;          И воздухом брани уже он не дышит;          И грозного ржанья пустыня не слышит;          В стремленьи погибель его нагнала;          Вонзённая в шею дрожала стрела;          И кровь благородна струёю бежала;          И влагу потока струя обагряла.

Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

         Убийцу сразила моя булава:         На прах отделенна скатилась глава;         Железо вкусило напиток кровавый,         И труп истлевает в пустыне без славы…         Но спит он, со мною летавший на брань;         Трикраты воззвал я: сопутник мой, встань!         Воззвал… безответен… угаснула сила…         И бранные кости одела могила.

Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

         С того ненавистного, страшного дня        И солнце не светит с небес для меня;        Забыл о победе и в мышцах нет силы;        Брожу одинокий, задумчив, унылый;        И меня доселе драгие края        Уже не отчизна – могила моя;        И мною дорога верблюда забвенна,        И дерево амвры, и куща священна.

Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

       В час зноя и жажды скакал он со мной       Ко древу прохлады, к струе ключевой;       И мавра топтали могучи копыта;       И грудь от противных была мне защита;       Мой верный соратник в бою и трудах,       Он, бодрый, при первых денницы лучах,       Стрелою, покорный велению длани,       Летал на свиданья любови и брани.

О друг! кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

       Ты видел и Зару – блаженны часы! —       Сокровище сердца и чудо красы;       Уста вероломны тебя величали,       И нежные длани хребет твой ласкали;       Ах! Зара как серна стыдлива была;       Как юная пальма долины цвела;       Но Зара пришельца пленилась красою       И скрылась… ты, спутник, остался со мною.

Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.

       О спутник! тоскует твой друг над тобой;       Но скоро, покрыты могилой одной,       Мы вкупе воздремлем в жилище отрады;       Над нами повеет дыханье прохлады;       И скоро, при гласе великого дня,       Из пыльного гроба исторгнув меня,       Величествен, гордый, с бессмертной красою,       Ты пламенной солнца помчишься стезёю.

«О милый друг! теперь с тобою радость…»