Поиски предков Адама - Владимир Ларичев

Идея ископаемого человека воспринималась с трудом, искажалась, третировалась, замалчивалась, доводилась до абсурда. Такова, очевидно, теория эолитов Эжена Буржуа, который в 1867 году возвестил о камнях со следами сколов, открытых в так называемых третичных слоях, возрастом в несколько сотен миллионов лет. Конечно, в столь древних горизонтах невозможно обнаружить кости приматов, а появление фасеток на камнях следует — в данном случае — объяснять естественными причинами. Поэтому такие находки только компрометировали представление о древнейших оббитых человеком камнях. Джон Эванс был прав, холодно ответив Эжену Буржуа: «Я весьма горжусь древностью моего рода, однако хочу иметь другие доказательства этой древности, чем раковистый излом на камне!»

Но ведь и Буше де Перту, помимо оббитых с характерными раковистыми изломами камней да костей ископаемых животных, ничего более в «допотопных» или, как их теперь стали называть, древнечетвертичных горизонтах найти не удалось. Как ни старался Буше де Перт обнаружить хотя бы одну кость человека вместе с грубо обколотыми топорами, ему не повезло. Он назначил счастливцу, который первым найдет какую-нибудь часть останков предка, денежный приз в 200 франков, сумму по тем временам немалую. Это, разумеется, подействовало: в 1863 году землекопы принесли де Перту обломок нижней челюсти человека. Деньги выплачены, но дело кончилось конфузом: как установили вскоре англичане, кость содержала органические вещества и, следовательно, не могла считаться ископаемой.

Между тем, как это ни парадоксально, то существо, которое могло обрабатывать камни и о котором спорили до ожесточения, было уже найдено, но, непризнанное и отвергнутое, ожидало, когда на него обратят внимание. За него предстояла борьба не менее яростная, чем за камни, некогда оббитые им и оставленные на берегах древних потоков. Чтобы заставить признать себя, ему требовался адвокат, столь же упрямый, прозорливый, смелый и самоотверженный, каким был Буше де Перт. Такой защитник, рискнувший представить человечеству его далекого предка, нашелся.

Троглодит из пещеры фельдгофер

Открытие, прямо противоречащее совокупности предыдущих исследований, обыкновенно принимается с большим недоверием.

В августе 1856 года в кругу специалистов впервые заговорили о долине Неандерталь. Позднее о ней узнают всюду, а до сих пор о расположенном в окрестностях городка Дюссельдорфа суровом и диком ущелье реки Дюс-сель, небольшого притока Рейна, знали, наверное, только местные жители. Это странное название, составленное из латинизированной или, лучше сказать, греческой по духу фамилии Неандер и немецкого слова «Таl» — «ущелье», осталось, как потом установили дотошные историки науки, в память ректора латинской школы Дюссельдорфа Иоахима Ной-манна, который, следуя моде XVII века, сменил свокэ широко распространенную фамилию на латинизированную — Неандер. Всего 30 лет он прожил на свете и лишь год заведовал школой в городе, после чего в 1679 году уехал в Бремен, где вскоре скончался, но попупярность его была настолько велика, что жители города увековечили память о Нойманне, назвав Неандерталем безымянное ущелье реки Дюс-сель. Именно здесь в 1674–1678 годах любил гулять Нойманн-Неандер, имевший пристрастие к дикой природе, не тронутой рукой человека.

Именно здесь почти через 200 лет, в июле 1856 года, рабочие известнякового карьера, которые удаляли глину из пещеры Фельдгофер, нашли странные кости и череп. Хозяева карьера Беккерсгоф и Пипер приняли их за останки медведя и передали преподавателю реальной гимназии Эрбельфельда профессору Иоганну Карлу Фульротту. Его знали в округе как маститого энциклопедиста, которого трудно поставить в тупик неожиданным вопросом. Особенно сведущ он был в философии, что, впрочем, не удивительно, — еще 20 лет назад он получил степень доктора философии в Тюбингенском университете. Затем, проработав десяток лет преподавателем в реальной гимназии Эрбельфельда, он стал профессором математики и естественных наук. Но и это не все: более четверти века назад, еще молодым человеком, он написал книгу, посвященную систематике растений. Это сочинение молодого Фуль-ротта заметил и похвалил сам великий Гёте!

Карл Фульротт — известный непоседа, и хотя, если того требовали обстоятельства, он мог быть и усидчивым, но, появись свободное от занятий в гимназии время, застать в кабинете его становилось положительно невозможно. Летом профессор вообще надолго исчезал из Эльберфельда. Вместе с молодыми энтузиастами, которые боготворили учителя, он путешествовал вдоль Рейна или в Вестфалии. Чем только не занимался он, странствуя по долинам речек, притоков великого Рейна! По глинистым толщам, разрезанным оврагами, Фульротт изучал геологию юга Германии. Его интересовали пещеры, где в рыхлых глинистых отложениях, перекрывших многие тысячелетия назад каменистое дно, встречались кости вымерших животных. Попутно он собирал зоологические и ботанические коллекции, проводил метеорологические наблюдения.

Найти кости пещерного медведя, реконструировать его скелет было давней мечтой Фульротта, и понятно, с каким интересом он принял подарок из долины Неан-дерталь. Однако достаточно было беглого взгляда, чтобы понять — из окаменевшей глины Фельдгофер-ского грота рабочие извлекли останки, несравненно более интересные и важные: человека! Но и это не все. Бросалось в глаза необычное строение этих останков. Бедро было очень массивно, грубо по рельефу и к тому же характерным образом искривлено. Фульротт в связи с этим предположил, что осанка человека, имевшего такое бедро, очевидно, не отличалась прямизной. Вероятно, он ходил, слегка сгорбившись, на согнутых и искривленных ногах.

Но еще большее удивление вызвала хорошо сохранившаяся черепная крышка. Судя по размерам, объем головного мозга, который она вмещала, приблизительно соответствовал цифре, характерной для современного человека, — что-то около 1 300 кубических сантиметров. Однако как объяснить, что конфигурация черепной крышки, ее рельеф так резко отличаются от черепа современного человека? У основания необыкновенно низкого, сильно убегающего назад лба возвышались огромные и массивные костяные дуги — надглазничные валики или надбровья. Ничего подобного нет у черепа человека — сходные в какой-то мере надбровья описывались зоологами у антропоидных обезьян! А как сильно уплощен черепной свод, как поразительно низка его высота, какой он длинный, с очень массивным и большим затылочным гребнем, тоже приплюснутым сверху.

На долю Карла Фульротта выпала трудная задача. Закрепляя в последующие дни с помощью специального клея легко разламывающиеся кости таинственного существа из грота Фельдгофер, он не переставал раздумывать над тем, что могли означать неожиданные для человека особенности строения черепа, да и бедра тоже. И постепенно у Фульротта выкристаллизовывался достаточно еретический, но простой и логичный вывод. Французский анатом Этьен Сент-Илер заявил, что предков современных животных следует искать среди давно вымерших форм. И уже стало обычным делом среди палеонтологов открыть и объявить новый вымерший вид какого-нибудь животного. Почему же нельзя, обнаружив человеческий череп, обладающий невиданно примитивными особенностями, провозгласить существование в очень давние времена особого вида человека, предка современного homo sapiens — «человека разумного»? Почему человек не может иметь предка ледниковой эпохи? Человек наделен разумом, но почему именно это отличие должно оставить его без предшественника? Он оказывается уникальным явлением — у него в буквальном смысле нет ни роду, ни племени на земле!

Пусть человек — венец творения божьего. Но ведь никто теперь всерьез не верит, что животные вечно существовали в том самом виде, какими их сотворил господь: их изменяемость с течением времени — факт бесспорный, доказанный на десятках примеров палеонтологами. Если это так, значит, и человек менялся. Многие тысячелетия назад он выглядел иначе, а как именно — как раз и показывает находка в гроте Фельдгофер. Как иначе объяснить обезьяньи черты в строении черепа троглодита (пещерного жителя), жившего некогда в долине Неандерталь?

Иоганн Карл Фульротт — ученый, а не дилетант. Он прекрасно понимал, что его рассуждения, возможно, и верны, но пока слишком абстрактны. Себя он, пожалуй, убедил, что в гроте Фельдгофер открыт далекий предок современного человека, настолько далекий, что времени хватило избавиться от звериных черт, изобличающих животное происхождение «человека разумного». Но как уверить в правильности этого более чем смелого заключения ученый мир?

Трудно привести даже те доказательства, которых потребуют прежде всего. Если кости, которые он сейчас рассматривает, действительно останки предка человека, существа в антропологическом плане, несомненно, отличного от homo sapiens, то, естественно, они пробыли в глине Фельдгоферского грота десятки или даже сотни тысяч лет, то есть относятся ко времени делювиальному, ледниковому. Но как подтвердить глубокую древность находок? Необычайно примитивным строением черепной крышки и бедра? Это не доказательство, поскольку никто никогда не находил предка и антропологические особенности его неизвестны — их еще предстоит определить. Так что пока налицо заколдованный круг, из которого не видно выхода.