Когда умирает любовь - Фрэнсин Паскаль

Кара подала ей гениальную идею.

– Как я могу сохранять себя для кого-то, кто даже не знает о моем существовании? – застонала Кара.

– Узнает, узнает. Предоставь это мне, – убедила Джессика подругу, хотя в это время думала о другом.

Теперь, уверенная, что Джессика поможет ей завлечь Стивена, Кара перешла к другой теме. Она была словно фонтан информации о последних событиях в Ласковой Долине. Фонтан, который никогда не иссякнет.

– За обедом я слышала кое-что интересное, – прощебетала она. – Лила сказала мне, что в особняк Годфреев переезжает новая семья. По ее словам, они сказочно богаты. И у них есть восемнадцатилетний сын. Она говорит, он по-настоящему классный парень. Интересно, какая у него машина?

Джессика перестала мечтать о Джереми и стала вникать в слова Кары.

– Как их фамилия? – спросила она.

– Что-то на «М». Кажется, Морроу. Джессика слышала, как ее отец упоминал это имя, – возможно, потому что Нед Уэйкфилд был адвокатом Моргана Годфрея, пока тот не умер несколько лет назад, и до сих пор занимался его имуществом. В особняке Джессика была только один раз, но он произвел на нее неизгладимое впечатление. Это был самый громадный дом в Ласковой Долине, даже больше, чем дом Фаулеров. Вообще-то, он больше был похож на дворец, чем на особняк: мраморные арки, внутренний бассейн, комнаты для прислуги. И сама мысль, что приезжает новая семья, была захватывающей. Для себя она решила выудить из отца побольше информации, когда увидит его.

Когда автобус остановился на ее остановке, Кара вскочила:

– Я выхожу. Звякни мне попозже, хорошо? Мне не терпится узнать, какой план ты готовишь для меня и Стива.

Через две остановки Джессика тоже вышла из автобуса и помчалась домой. Ее мозг напряженно работал. План «как свести Кару со Стивеном» мог подождать. Сейчас она обдумывала кое-что более важное, но ей нужна была помощь Элизабет.

Она нашла сестру в спальне на втором этаже. В те дни, когда Тодд подвозил Элизабет, она всегда возвращалась из школы раньше.

Джессика завалилась на кровать своей сестры, разбросав статьи, которые Элизабет редактировала для школьной газеты «Оракул». Затем тяжело вздохнула и заявила:

– Жизнь не имеет смысла.

Элизабет восприняла это заявление ничуть не удивившись. За шестнадцать лет она притерпелась к сценическим способностям сестры.

– Джес, о чем ты говоришь? – спросила она.

Джессика перевернулась на живот и подперла подбородок руками.

– Я хочу сказать, что в нашей с тобой жизни нет смысла. Лиз, ты когда-нибудь задумывалась над тем, как скучна и бессмысленна наша жизнь?

– Кажется, что нет, – ответила Элизабет с ноткой удивления в голосе. – Да и как моя жизнь может быть скучной, когда ты рядом?

Джессика продолжала дальше, словно не слышала слов Элизабет.

– Мы живем ограниченной жизнью, – трагически продекламировала она. – Мы только ходим в школу и больше ничего не делаем. Ничего важного и полезного.

Элизабет улыбнулась:

– Хочешь сказать, что Джессика Уэйкфилд думает о чем-то более стоящем, чем широкие плечи и голубые глаза?

Джессика издала еще один глубокий вздох и закатила глаза.

– Если честно, Лиз, не понимаю, как ты можешь смеяться над этим. Я совершенно серьезно.

Собирая в стопку статьи, Элизабет бросила на сестру проницательный взгляд:

– Ну хорошо, Джес, кто он на этот раз?

Эту песню Джессики она слышала уже столько раз, что не могла сосчитать. Всегда существовал какой-то мальчик, и Джессика клялась, что не может без него жить. Жизнь без него не имела смысла, даже если в это время полдюжины других парней вовсю обивали порог их дома, чтобы встретиться с ней.

– Как можно быть такой глупой? – возмущенно заявила Джессика. – Это не имеет никакого отношения к парням. Я говорю о том, чтобы несколько часов в неделю уделять больным людям.

– Что? – Элизабет уставилась на сестру, как будто та только что заявила, что собирается выставить свою кандидатуру на президентских выборах.

– Лиз, я думаю, мы должны записаться в сестры милосердия в больницу.

– Ты в своем уме, Джес?

– Что в этом такого безумного?

– Ничего. Просто я никогда не подозревала, что тебя так… волнуют больные люди.

– Как ты можешь так говорить? Разве ты не помнишь, как мы последний раз смотрели «Историю любви» по телевизору? Я так плакала, что извела целую упаковку салфеток. И это только за первую серию.

Элизабет вздохнула:

– Думаю, я никогда этого не забуду.

После этого Джессика неделями притворялась, что испытывает головокружение, когда кто-нибудь из нравящихся ей мальчиков подходил к ней. Она надеялась, что он примет это за какую-нибудь редкую неизлечимую болезнь. И прекратилось это лишь тогда, когда она сыграла свою роль перед Томом Маккеем и он заявил:

«Надеюсь, что твоя болезнь не заразна!»

– Ну так как? – спросила Джессика. – Ты согласна?

– Не знаю, – сказала Элизабет. – Я ужасно занята… и потом – газета, ну и все прочее.

– Но ведь для нас это потрясающая возможность спасать жизни! Ты только подумай! Как ты можешь отвергать всех этих несчастных больных?

– Я никогда не слышала, чтобы сестры милосердия спасли кому-нибудь жизнь, – сухо заметила Элизабет. – Насколько я знаю, они только бегают кругами, разнося журналы, и вообще следят за тем, чтобы никто ни в чем не нуждался. Кроме того, ты можешь обойтись и без меня. Если ты так уж жаждешь стать сестрой милосердия, почему бы тебе не записаться одной?

– Ну, пожалуйста, Лиз! Без тебя это будет не то. Мы всегда все делали вместе. К тому же отец больше тебе доверяет водить «фиат», чем мне.

– А-а, ну теперь уже понятнее…

– Значит, ты согласна? Ты запишешься? – возбужденно настаивала Джессика.

– Я этого не говорила. Мне надо немного подумать.

– Ты же сама говорила, что люди должны больше служить другим, – льстила Джессика. – И потом, представь, как нам будет здорово. Может, даже научимся делать какие-то процедуры.

Элизабет сдалась, рассмеявшись:

– Ну ладно, ты победила. Если честно, Джес, ты бы стала лучшим адвокатом, чем папа. Если ты сильно постараешься, то своими разговорами статую оживишь.

Пронзительно завизжав, Джессика бросилась обнимать сестру.

– Ты не пожалеешь, Лиз. Вот увидишь. Вдвоем это будет потрясающе.

Элизабет покачала головой.

– Не понимаю, как тебе удается меня уговаривать, – сказала она, улыбаясь.

Она никогда не могла отказать Джессике отчасти потому, что действительно любила свою сестру. С ней было очень весело, не считая тех редких случаев, когда она устраивала какую-нибудь пакость. А сейчас намерение Джессики было похвально и серьезно, и потому, несомненно, требовало поддержки. Ничего подобного за ней раньше не наблюдалось. Добровольно тратить свое время на полезное дело – это благородно. Значит, на Джессику еще есть какая-то надежда. Джессика поцеловала сестру в щеку: