Дом Морганов. Американская банковская династия и расцвет современных финансов - Рон Черноу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он родился в городе Дэнверс, штат Массачусетс, и получил всего несколько лет школьного образования. Когда он был подростком, его отец умер, и Пибоди работал в лавке своего брата, чтобы прокормить овдовевшую мать и шестерых братьев и сестер. Позднее он преуспел в балтиморском бизнесе по продаже сухих товаров вместе с богатым старшим партнером Элишей Риггсом, но его по-прежнему преследовало прошлое. "Я никогда не забывал и никогда не смогу забыть великие лишения моих ранних лет", - говорил он впоследствии. Он копил деньги, непрерывно работал и оставался одиноким.
В 1837 г. Пибоди переехал в Лондон. Через год он открыл торговый дом в Лондоне по адресу Moorgate, 31, оборудовав его прилавком из красного дерева, сейфом и несколькими письменными столами. Он присоединился к группе банкиров, занимавшихся торговлей сухими товарами, а также финансированием этой торговли, поэтому их бизнес стал называться торговым банком. Они разработали форму оптового банковского обслуживания, далекую от прозаического мира банковских книг, кассовых окошек и расчетных счетов. Их специализацией были "высокие финансы" - обслуживание только правительств, крупных компаний и богатых частных лиц. Они финансировали зарубежную торговлю, выпускали акции и облигации, торговали товарами. Обычные люди могли вести дела с Джорджем Пибоди не чаще, чем сегодня они могут разместить депозит в Morgan Guaranty, Morgan Grenfell или Morgan Stanley.
Устроившись в Лондоне, Пибоди установил американский флаг на чужой территории. Соединенные Штаты полагались на британский капитал в финансировании развития и часто возмущались тем, что их экономическая судьба решается за рубежом. Как сказал один конгрессмен в 1833 г., "барометр американского денежного рынка висит на бирже в Лондоне". Пибоди, надеясь воспользоваться этим трансатлантическим денежным потоком, стал ведущим дилером американских государственных облигаций в Лондоне, изменив тем самым современную тенденцию, когда лондонские банки направляли своих представителей в Америку. Дом Баринга, который финансировал покупку Луизианы и всегда имел в своем совете директоров американца, нанял Томаса Уорда в качестве своего американского агента, а Ротшильды, которые неоднозначно относились к Америке, направили в Нью-Йорк Августа Бельмонта-старшего.
Вместо того чтобы слиться с британской средой, Пибоди умело демонстрировал свой американизм, обвешивая себя флагом и рекламируя американские товары. Он заявил, что "Джордж Пибоди и компания" будет "американским домом", и что он хочет придать ему "американскую атмосферу, обставить его американскими журналами, сделать его центром американских новостей и приятным местом для моих американских друзей, приезжающих в Лондон". Однако среди патриотической гордости скрывался колониальный менталитет, возможно, чувство собственной неполноценности, постоянная потребность произвести впечатление на англичан. Он надеялся опровергнуть то, что "почти стало бахвальством среди англичан: "Ни один американский дом в Лондоне не может долго сохранять свою репутацию"".
Под приветливой внешностью Пибоди скрывался одинокий скряга. Он жил в меблированных комнатах в отеле на Риджент-стрит и, кроме того, что иногда ездил на рыбалку, работал без перерыва. В течение двенадцати лет он ни разу не отлучался на два дня подряд и проводил на работе в среднем по десять часов в день. Несмотря на зажигательные речи о судьбе Америки, он не вернулся на родину в течение двадцати лет, и за это время его личность померкла вместе с удручающими показателями американских государственных облигаций. Во время тяжелой депрессии начала 1840-х годов - десятилетия, получившего название "голодных сороковых", - государственный долг упал до пятидесяти центов за доллар. Хуже всего, когда пять американских штатов - Пенсильвания, Миссисипи, Индиана, Арканзас, Мичиган - и территория Флориды допустили дефолт по выплате процентов. Некоторые американские губернаторы объединились в картель должников и выступили за отказ от долга. И по сей день неприкаянный штат Миссисипи продолжает нести убытки.
Британские инвесторы прокляли Америку как страну обманщиков, негодяев и неблагодарных. Неплатежи штатов испортили и федеральный кредит, и когда в 1842 г. Вашингтон отправил агентов Казначейства в Европу, Джеймс де Ротшильд громогласно заявил: "Скажите им, что вы видели человека, возглавляющего финансы Европы, и что он сказал вам, что они не могут занять ни доллара. Ни одного доллара". Священнослужитель Сидней Смит с насмешкой отзывался об американской "толпе" и говорил, что всякий раз, встречая на лондонском обеде пенсильванца, он испытывает "желание схватить и разделить его. ... . . Как такой человек может сесть за английский стол, не чувствуя, что он должен два или три фунта каждому человеку в компании, я не могу понять; он имеет не больше прав есть с честными людьми, чем прокаженный - с чистыми". Даже Чарльз Диккенс не удержался от колкости, изобразив кошмар, в котором солидные британские активы Скруджа превращаются в "простую ценную бумагу Соединенных Штатов".
Когда его любимый Мэриленд объявил дефолт, кошмар Пибоди стал полным. По его словам, каждый раз, когда он встречал британского инвестора, он испытывал чувство стыда. Британцы были особенно возмущены Мэрилендом и Пенсильванией, поскольку эти штаты были заселены англосаксами и поэтому должны были знать, что лучше. Продав около половины ценных бумаг Мэриленда индивидуальным инвесторам в Европе, Пибоди стал жертвой собственного успеха. Эта шумиха имела прямые последствия, и он стал персоной нон грата в Лондоне. Лондонская газета Times отметила, что, хотя Пибоди был "американским джентльменом с самым безупречным характером", Реформистский клуб объявил его "черной меткой" за то, что он был гражданином страны, которая отказалась от своих долгов. Мрачно он писал другу: "Мы с тобой, я верю, увидим тот счастливый день, когда, как прежде, сможем считать себя американцами в Европе, не краснея за характер нашей страны".
Отличительной чертой торговых банкиров было то, что они ручались за ценные бумаги, которые спонсировали. Сначала Пибоди просто рассылал письма друзьям из Балтимора, в которых ругал их за то, что Мэриленд должен возобновить выплату процентов. Затем он устал от уговоров и стал вознаграждать репортеров небольшими гонорарами за благоприятные статьи о штате. Наконец, в 1845 г. он вступил в сговор с компанией Barings, чтобы заставить Мэриленд возобновить выплаты. Они создали политический фонд для пропаганды возобновления выплаты долга и избрания сочувствующих законодателей; они даже привлекли священнослужителей для чтения проповедей о святости договоров. С помощью секретного счета обе фирмы перевели в Балтимор 1000 фунтов стерлингов, 90% из которых поступило от Barings, а 10% - от Peabody; эту стратегию Barings повторила в Пенсильвании. Самое шокирующее, что Barings подкупил Дэниела Вебстера, оратора и государственного деятеля, чтобы тот произносил речи в счет погашения долга. Банкиры проводили эту нечестную кампанию с затаенным
