Сломанная марионетка (ЛП) - Джонс Амо

— Мы вместе остановим это, Мэдс.

Сглотнув, я киваю и забираю у нее косяк. Прикуривая, подношу его к губам и глубоко вдыхаю, пока легкие не загораются, а горло не превращается в камень. Выдохнув дым, я начинаю кашлять, поэтому выхватываю виски из ее рук, передавая ей косяк. Открутив пробку, стучу себя по груди, затем подношу горлышко к губам и глотаю, позволяя жгучему дешевому виски покрыть мое и без того пересохшее горло.

Татум ложится на спину с зажатым между губами косяком, и я лежу рядом с ней, звезды плавают в бездне темной сферы, бутылка виски между пальцами, а мои волосы разметались по песку.

— Как ты думаешь, Тейт, ему когда-нибудь было не все равно? — шепчу я, наклоняя голову и глядя на южный крест, который ярко горит в небе.

— Бишопу? Нет. Нейту? Да. — Она громко кашляет, ударяясь себя в грудь. Я сажусь и пью, пока от жжения не немеет горло, а голова не начинает пульсировать от опьянения. Татум передает мне косяк. — Прости, Мэдс. Я просто не думаю, что ему не все равно. Но я бы не стала принимать это на свой счет. Ему плевать на всех и вся. — Я раскуриваю косяк, на этот раз затягиваясь подольше, чтобы усилить кайф, а затем медленно выдыхаю.

— Почему, бл*дь, я не могу заставить себя потрахаться.

— Это случится, детка. Я сказала, что ему все равно. Я прекрасно понимаю, что это так.

— Я глупая.

— Нет. — Татум качает головой, протягивая мне виски. — Нет, не глупая. Ты — Мэдисон Монтгомери, и ты — сука, которая чувствует, Мэдс. Это большое дело. Больше людей должны чувствовать.

— Чувствовала, — шепчу я, мои слезы уже высохли. — Они использовали меня как свою марионетку. Теперь я сломлена.

— Сломанная, но горячая, и которая, кстати, нашла горячего татуировщика!

Я смеюсь, втягивая нижнюю губу в рот.

— Он немного горяч, да?

— Немного? — Татум выглядит обиженной. — Милая, он вполне сойдет тебе до нашей следующей остановки.

— Ты уже решила, куда мы поедем дальше? — Говорю невнятно, мои глаза сужаются, пытаясь сфокусироваться на ней.

— Мммм, Милан?

— Испания? — спрашиваю я, потрясенная. — А как насчет Лондона? Может, Бристоль?

— Почему?

— Не знаю. Просто очень хочу найти горячего британского парня.

— Чтобы трахаться или чтобы жаловаться мне на то, что ты не можешь трахаться?

Я смеюсь, пихая ее плечом.

— Заткнись. Пойдем. — Я встаю с песка и тяну Татум за собой. Только мы обе крутимся и... я падаю. Приземляюсь на песок с грохотом, твердая поверхность больно отзывается на моей заднице.

— Черт! — ругается Татум, хихикая.

Я не могу сдержаться. Смех вырывается из меня, и я хватаюсь за живот.

— Вот дерьмо. — Я качаю головой, мои щеки теперь болят от всего этого смеха.

— Такого смеха я давно не слышала. — Татум сжимает свой живот, вытирая слезы с глаз.

— Да, я обещаю, что буду стараться делать это чаще.

ГЛАВА 4

— Доброе утро, горячая штучка. — Татум заходит в мою комнату, косяк между пальцами.

— Доброе утро, — отвечаю я, натягивая обрезанные шорты и обтягивающую майку. — Это не слишком?

— Ерунда! — Татум успокаивает мою неуверенность, делает шаг вперед и протягивает мне косяк. Она приподнимает мои сиськи и взъерошивает мне волосы. — Это же тату-салон!

Я подношу косяк к губам и делаю затяжку.

— Правда! — соглашаюсь я, отдаю ей косяк и выхожу в гостиную. Наша квартира — или апартаменты, как они здесь называются, — небольшая. В ней две спальни, небольшая гостиная и мини-кухня с видом на главную пляжную полосу. Мы платим небольшое состояние, чтобы жить здесь, но это то, чего хотела Татум, и поскольку она единственная работает в, то время, я позволила ей это сделать. Наши сбережения все еще приличны, благодаря тому, что Татум начала работать практически сразу, но это те деньги, на которые нам придется жить, когда мы покинем страну. Кухня горчично-желтого цвета, а гостиная — нейтрального бежевого. Это дом на пляже, и семья, у которой мы его снимаем, также владеет баром, в котором работает Татум. Все сложилось в нашу пользу, и нам очень повезло.

Налив кофе, я подношу его к губам.

— Работаешь сегодня вечером?

Татум кивает.

— Да. Во сколько ты заканчиваешь?

Я качаю головой.

— Я не знаю. Мы не говорили об этом.

— Джесси? — спрашивает Татум. — Он интересно выглядит, верно? Какая национальность в Новой Зеландии?

— Я не знаю, и не спрашиваю.

— Он похож на кубинца или что-то вроде того.

— Ты закончила? — спрашиваю я, пока она смотрит в небо, положив ноги на деревянный журнальный столик. Квартира обставлена самым необходимым. Диваны, холодильник, кровати. Телевизора нет, но он нам и не нужен. — Хорошо, увидимся после работы. — Я машу рукой Татум, которая все еще курит свою сигарету. Подумав, что до главной городской улицы минут десять ходьбы, я решаю идти пешком, а не ехать на автобусе. Экономия денег и все такое. Добираюсь до места через пять минут и, глубоко вдохнув, открываю двери и вхожу внутрь. Играет какая-то рок-песня, которую я раньше не слышала, но она мне нравится, и я иду к стойке регистрации, где сидит девушка с черными волосами и кучей татуировок.

— Привет, — говорю я ей.

Она смотрит на меня из-за компьютера.

— Привет! Чем я могу тебе помочь?

— Это моя, — объявляет Джесси, выходя из-за одной из закрытых кабинок. Я знаю, что он не имел в виду, что я его, но все равно корчусь. Ненавижу, что я корчусь. Идиотка, что морщусь. И все же я хочу упасть в обморок.

— Новенькая? — спрашивает Джесси темноволосая девушка.

Джесси кивает.

— Да, это Амира. Она та художница, о которой я рассказывал тебе вчера вечером.

— О, точно! — говорит она, щелкая пальцами в знак узнавания. — Привет! Я Кириана!

— Ки… что-что? — спрашиваю я, потрясенная, мои глаза дрожат. — Прости, я... не могла бы ты мне объяснить?

Кири смеется и похлопывает по сиденью рядом с собой.

— Кири, как киса, только ты произносишь «р», и -ана, которая... да, -ана!

— Кириана? — говорю я, звучит нелепо, потому что мой акцент не позволяет мне ничего перевернуть, так что в итоге я произношу это как «ки—ри—ана».

Она отмахивается от меня.

— Сойдет. Иди, садись. Покажи мне, что у тебя есть.

Джесси подмигивает мне, а затем возвращается к своему стенду. После рисования для двух разных клиентов я освобождаюсь около пяти вечера. Подхватив свою сумку, я киваю головой Джесси.

— Спасибо за сегодняшний день. Мне это было нужно.

— Без проблем. — Он снова подмигивает. Я улыбаюсь и выхожу за дверь, направляясь прямо к бару, в котором работает Татум.

Когда я открываю двери, там довольно пусто из-за времени. Несколько человек разбрелись по заведению, но это совсем не то, что в разгар рабочего дня.

— Привет! — Татум улыбается, махая мне рукой в сторону бара. Я ухмыляюсь и начинаю идти к ней. Мне, так или иначе, нужно выкинуть Бишопа из головы, поэтому я могу пойти по пути, где есть бесконечный запас алкоголя. Заняв место, Татум наливает рюмку и подносит ее мне. — До дна, сучка! — Я чокаюсь с ее бокалом, а затем опрокидываю его.

— Да. — Я ухмыляюсь. — До дна, — говорю я и опускаю рюмку на барную стойку. Песня The Weeknd "Or Nah" начинает пульсировать в комнате, и я стучу по барной стойке. — Еще!

— Вот это дух, — визжит Татум, наливая мне еще одну рюмку. Она крутит бутылку между пальцами, как профессионал, и я сужаю глаза, опрокидывая рюмку. — Как ты этому научилась, Гадкий Койот?

— Что? Неплохо, да? — Она делает это снова, и я закатываю глаза.

— Выпендрежница, — дразню я, опрокидывая еще одну рюмку.

Спустя несколько часов и множество рюмок я встаю с барного стула, голова кружится.

— Уууу. — Я тянусь к краю табурета, оглядывая теперь уже полностью разибый клуб.