Вдовец - Рина Макошь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим был очень плаксив все дни до выписки. Накануне бабушка и дедушка привезли его к отцу. Игорь был отчаянно щепетилен касательно вопросов семьи и не позволил помочь себе в то утро. Как обычно в дни, когда сын не идет в детский сад, он приготовил ему какао. В комнате, пока сын возился с брюками, а Игорь выбирал более или менее приличную рубашку, он наставлял сына:
– Помни, что это больница, там нельзя…
– Да, пап
– …бегать, шуметь и кричать…
– Да, пап
– …Будь ближе к бабушке…
– Да, пап.
– …и дедушке…
Максим почти не слушал, что говорил отец. Он и без того знал, что бегать и издавать громкие звуки почти нигде и почти никогда нельзя, хотя ему почти всегда и почти везде этого хотелось. От отца он и сам бы сегодня держался подальше – такой он хмурый, грубый и напряженный. Максим себе не признавался, но он побаивался отца, когда тот был в мрачном расположении духа. А с момента, как они съездили в церковь, отец никогда не был довольным. К счастью, Максим почти все дни провел у бабушки и дедушки. О маме он думал часто и несколько раз задавал вопросы, когда она вернется, но лицо взрослых менялось кардинальным образом, и мальчик понял – ничего хорошего или хотя бы внятного он от них не добьется. И потому он все больше играл один, и просто ждал. Ждал маму.
Просторный холл с зимним садом из фикусов и папоротников был разделен на несколько зон, чтобы сразу несколько семей встречали новых членов семьи и их мам. Для Игоря и Максима, Петра Сергеевича и Ирины Васильевны была выделена зона с особо ярко цветущим растением, беспринципно врывавшимся множеством оранжевых лепестков, в серый и мрачный мир убитой горем семьи.
Белая дверь отворилась и вышла безликая медсестра с короткой стрижкой, которая ничем больше не запомнилась. Она равнодушно сунула ребенка отцу, с готовностью приняла цветы и скрылась за той же дверью так же быстро, как и избавилась от кулька с новорожденной девочкой, отнимающей ее рабочее время. Медсестра передала документы так ловко, что никто даже не понял, как у дедушки в руках оказалась и медицинские справки, и стандартные поздравления от родильного дома.
Девочка оказалась такой же, как и все новорожденные – сморщенное старческое личико, морщинки, тонкая розовая кожа просвечивает и видна сеть венок вокруг опухших и закрытых глаз. Игорь удивился, насколько сильно этот комок сумел изменить его жизнь и жизнь всех окружающих. И что сейчас он не испытывает к этой малышке ровным счетом ничего. Как и не испытывал к Максу. Разве только такой же, как и со старшим сыном страх перед неизвестным будущим.
Только вот с сыном все было по-другому. Игорь боялся ребенка как инопланетянина, которого он по доброй воле впустил в свой дом. И этот инопланетянин оказался способен на многие вещи, о которых Игорь не подозревал, но которые предчувствовал. В этот раз маленькое инопланетное создание не могло принести новых сюрпризов, но именно, потому что Игорь знал, что бывает после появления младенца в доме. Но он не знал, как будет жить дальше.
Около самого большого фикуса и около самого большого соцветия оранжевых цветов сделали несколько вымученно-улыбчивых фотографий на память. Для Майи.
Всю дорогу домой девочка спала. Дома, как только ее положили в кроватку она разлепила свои подслеповатые глазки и дала знать бодрым воплем «Я дома!».
– Малышка, не плачь, твой братик рядом, – успокаивал Максим неумело и слишком резко поглаживая ее ножку, крепко спелёнатую медсестрой в роддоме.
В этот момент Игорь понял: будни папы-одиночки начались. К счастью, теща быстро навела нужное количество смеси, ловко высвободила малышку из рук растерянного отца и начала кормить внучку так, будто делала это и вчера, и позавчера и вообще каждый день последние тридцать лет.
– Игорь, ты еще не оправился от всех событий, – проговорила она с мягким напором, – девочке нужна женская рука, а тебе время – что бы прийти в себя, понимаешь?
Он и сам видел, как ловко она все обернула, пока он даже еще не успел сообразить причины недовольства дочери. Но слова тещи полоснули ножом.
– Я им буду и мамой, и папой и Советской Властью если понадобится. У вас ловко получается, Ирина Васильевна, вы женщина и это правда, что вы управитесь лучше меня, – на этом моменте он сделал паузу и щеки женщины слегка подрумянились, – но я их отец, а вы – не мама моей дочке.
Теперь удар получила теща. Она поджала губы и разговор был окончен.
– Но не откажусь от помощи, я уже говорил. Завтра и послезавтра я побуду с детьми один, я организовал себе на работе небольшой зазор между заказами. Я пойму, в чем больше всего мне нужно помочь и обязательно скажу вам. Хорошо?
– Хорошо, – ледяным голосом ответила Ирина Васильева, с любовью рассматривая внучку.
Петр Константинович с момента, как оказался в роддоме не произнес ни единого слова. До смерти дочери они ни разу не конфликтовал с зятем. Всегда получалось найти компромисс в любом вопросе. Сейчас Игорь вел себя через чур жестко, через чур грубо. И Петру Сергеевичу это не нравилось. Очень не нравилось.
Родственники ушли, и Игорь остался один на один со своими детьми. Волна паники попыталась захлестнуть его.
«Дети все чувствуют, так что если хочу сегодня поспать, то лучше расслабиться» – повторял про себя отец семейства.
Но было поздно. Майя уже все прочувствовала и начала громко возмущаться, а Максим демонстративно закрывал уши и все повторял:
– Мне не нравится, как она кричит! Мне не нравится, как она кричит! Мне не нравится, как она кричит!
Паника все еще хлестала через край и только веселый,
