Портрет художника-филиппинца - Ник Хоакин

Тони. А, мериенда!

Кандида (тоном старой девы). Не желаете ли шоколаду, мистер Хавиер?

Тони. Тц-тц. Так можно прогореть, милые леди. Не забывайте — я плачу только за комнату, без пансиона.

Кандида (строго). Мистер Хавиер, всякий человек, живущий под нашей крышей, желанный гость за нашим столом.

Тони. Хорошие манеры и хороший бизнес исключают друг друга.

Кандида. Мистер Хавиер, не желаете ли шоколаду?

Тони (берет бисквит и жует). Да, благодарю вас! (Видит чашку Битоя.) Э, да у вас был гость!

Кандида. Наш старый друг. Паула, принеси еще чашку.

Тони. Зачем?

Паула встает, он перегибается через стол и кладет руку ей на плечо. Она смотрит на него — несердито, но удивленно. Он медленно убирает руку, их взгляды встречаются.

Пожалуйста, не беспокойтесь, мисс Паула. Я могу воспользоваться и этой чашкой. Я не привередлив.

Кандида (строго). Паула, принеси еще одну чашку.

Тони. А может быть, вы предложите мне свою чашку, мисс Паула?

Паула (смотрит удивленно). Мою чашку?

Тони (берет чашку Паулы). Или вы сами хотите допить шоколад?

Паула (отрицательно качает головой). Нет.

Тони. Тогда можно я допью?

Кандида (встает). Мистер Хавиер, я прошу вас немедленно поставить чашку!

Тони (не обращая внимания на Кандиду). Спасибо, мисс Паула. (Поднимает чашку выше головы.) За хороший бизнес! (Закидывает голову назад и медленно пьет шоколад. Ставит чашку на стол и вытирает губы.)

Сестры, пока он пьет, смотрят на его горло в ужасе и изумлении.

Кандида (придя в себя). Мистер Хавиер, это возмутительно…

Тони (берет еще один бисквит и жадно ест). Вот уж нет — это так вкусно!

Кандида. Обращаться с вами как с порядочным человеком бесполезно!

Тони (кланяется). Позвольте моей недостойной персоне избавить вас от своего присутствия! (Идет к двери своей комнаты.)

Сестры обмениваются взглядами.

(Останавливается и оглядывается.) Да — и спасибо за мериенду!

Кандида. Мистер Хавиер, потрудитесь вернуться. Мы хотим спросить вас кое о чем.

Тони (возвращается). О’кей, валяйте.

Паула (берет кофейник). Мне надо отнести это на кухню.

Кандида. Поставь на место, Паула. Ты останешься здесь.

Тони. Ну, в чем дело? Только давайте поскорее. У меня мало времени. Я хотел прилечь на минутку — мне же снова идти. (Зевает и потягивается, брови его напряженно сведены.) Боже мой, как я устал! Не высыпаюсь, вечно не высыпаюсь! (Идет к столу и берет еще один бисквит.) Днем учусь, ночью работаю. Грандиозные замыслы! А у кого их нет? (Жуя бисквит, подходит к креслу-качалке и падает в него.) Вы только посмотрите на меня — заурядный музыкантишка, играю на пианино в варьете. Не пианист — нет, определенно не пианист! Э, а знаете ли вы, в чем разница между настоящим пианистом и тем, кто просто играет на пианино? Могу сказать. Пианист — это… Пианист — это… ну, это дело возвышенное. Его учили профессора, он посещал академии, он дает концерты дамам из высшего общества. Культура — вот что такое пианист! Ну а я всего лишь играю на пианино. Никто меня никогда не учил. Я сам выучился — и сам же знаю, что играю скверно! (Встает и засовывает руки в карманы.) Барабаню по клавишам в варьете. Три представления в день в занюханном третьеразрядном театре. Публика плюет тебе в спину, пианино дребезжит, как ржавая консервная банка. И при этом не знаешь, когда тебя вышибут… (Молча смотрит на пол. Потом вздыхает и пожимает плечами.) Так что мне остается делать? Только строить грандиозные планы! И я говорю себе: я вовсе не намерен всю жизнь просто барабанить по клавишам. Нет, господа! Я буду адвокатом — знаменитым, богатым и продажным адвокатом! И я хожу в колледж. Да, господа! Целый день в колледже, потом всю ночь за пианино. Что за жизнь! Хотя — бывало и похуже… (Неожиданно поворачивается к сестрам.) Вы, милые леди, даже не можете себе представить, какой жизнью я жил!

Кандида. Нас не интересует ваша личная жизнь.

Тони (смотрит ей прямо в глаза). Не интересует?

Не выдержав, она отводит взгляд.

(Улыбается.) Вам, милые леди, следовало бы…

Кандида (прерывает его). Мистер Хавиер, мы сдали вам комнату при условии, что не будет азартных игр, пьянства и женщин.

Тони. Ну и что?

Кандида. Вы нарушили наши правила.

Тони. Но я не играю здесь в азартные игры.

Кандида. Я не их имела в виду.

Тони. Ну, иногда я прихватываю с собой бутылку пива.

Кандида. И не пьянство.

Тони (широко раскрыв глаза). А, вы имеете в виду… (Ухмыляясь, очерчивает в воздухе женские формы.)

Кандида (без улыбки). Да!

Тони. Но когда?

Кандида. Вчера вечером, мистер Хавиер, моя сестра и я — мы слышали: вы пришли с женщиной!

Тони. Боже святый, так вы еще не спали?

Кандида. Мы бодрствовали.

Тони (смущенно опускает взор). Вы… вы ждали меня?

Кандида. Мистер Хавиер, отвечайте: вы привели вчера женщину или нет?

Тони (широко раскрыв глаза). Милые леди, вам, должно быть, пригрезилось! Это были чудесные, чудесные грезы, и мне так не хочется разрушать очарование! Так вы, милые леди, грезили обо мне, да?

Кандида. Нет, мы не грезили, а женщина — женщина у вас была!

Тони. Нет, вы грезили, а женщины — женщины у меня не было!

Кандида. Как вы можете лгать в глаза! Я отчетливо слышала женский смех. Поэтому мы с сестрой встали и подошли к окну, посмотреть. Паула, скажи ему. Ты видела женщину?

Паула (робко). Ну, это… это могла быть и женщина…

Кандида. Могла быть! Я же помню, как ты сказала: уверена, что это женщина!

Паула. Но только потому, что ты сказала: уверена, что слышала женский смех. Но ведь было так темно. Мы видели что-то белое. Может, женское платье, а может, и мужскую рубашку.

Тони. Мужскую рубашку. В этой рубашке был, э… Ну конечно же, в этой рубашке был барабанщик из нашего оркестра! А пришел он потому, что его ноты остались у меня в комнате. Он поднялся, я отдал ему ноты, и он ушел. Вот и все!

Кандида. Вы говорите правду?

Тони (поднимает руку). Всю правду и ничего, кроме правды.

Кандида. Хотелось бы верить!

Паула. О Кандида, мы понапрасну обвинили мистера Хавиера и должны по меньшей мере извиниться за то, что оскорбили его в лучших чувствах!

Тони (тут же жалеет себя). О нет, к чему извиняться передо мной? Я ведь животное! А животные не имеют чувств. И бесполезно обращаться с ними как с порядочными людьми.

Кандида (натянуто). Мистер Хавиер, мы ошиблись, мы сожалеем и приносим извинения.

Тони (не обращает на нее внимания, продолжая ныть). Просто отбросы… гнилые отбросы. Даже наступить противно — так это тошнотворно, отталкивающе… Зовите мусорщика — пусть уберет поскорее, чтобы я не отравлял атмосферу порядочным людям!

Кандида. Мистер Хавиер, это вовсе не смешно!

Тони. Еще бы, куда уж там смешно! (Смотрит на нее с осуждением.)

В дверях появляется Битой с подносом.

(На лице удивленное выражение.) Привет, дружище!

Битой. Привет, Тони. Паула, куда поставить?

Паула (подходит к нему). Давай сюда. (Берет поднос и уходит.)

Битой (идет к середине сцены). Привет, Тони, привет!

Тони. Привет, старина.

Кандида. Вы знаете друг друга?

Битой. Работали вместе.

Тони. Грузчиками в порту, на пирсе.

Битой (с гримасой). Самое ужасное воспоминание моей жизни!

Тони. Но не моей! Что ты здесь делаешь, старина?

Битой. А что ты здесь делаешь?

Тони. Я здесь живу.

Битой. Не может быть!

Тони. Может. Видишь, комната вот там? Моя. За пятнадцать песо в месяц.