Современная русская литература: знаковые имена (статьи, рецензии, интервью) - Ирина Горюнова

Безусловно, путешествовать во времени и пространстве вместе с автором и его героем по местам, где ему не только были навеяны те или иные строки стихотворений, но где ему приходилось жить и страдать, пусть это был даже САМ Париж, или САМ Нью-Йорк, и не проводить аналогий не только со своей собственной судьбой, но и с судьбой многих своих друзей и знакомых – я не могла. И не просто потому, что кому-то ещё, кроме Евгения Степанова, было также одиноко в Париже, а просто потому, что каждому из нас, уехавшему в это самое время из голодной и безумной России, будучи полным сил и желаний совершить в этой жизни что-нибудь героическое на благо любимой Родины, было одиноко в своем отдельно взятом Париже или отдельно взятом Нью-Йорке:

Одиночество

– В Париже зимуешь?Поди же.Хорошее, значит, житье.Кого же ты встретил в Париже?– Я встретил себя самое.И стала острей, чем пиранья,Садистская пика стыда.Нет, лучше бы, лучше бы, право,Себя не встречать никогда.1997

Согласитесь: мало кто из уехавших за границу в поисках нового счастья и новой Родины мог откровенно признаться друзьям (не говоря уже о выворачивании души наизнанку в стихах) о том, кем и, главное, КАК он существует в казавшемся ранее безоблачном, заоблачном заграничном рае. Вот такой меблированный номер рисует нам Евгений Степанов:

Тараканов красных полчищеНаступает, входит в раж.Бар внизу гудит, грохочуще,Наверху – араб-алкаш.

1997

А вот откровение, которое как ножом по сердцу режет душу каждому, побывавшему в незавидной роли эмигранта:

Резким движением, резкимЯ поменял маршрут.С кем пообщаться? Не с кем.Не с кем общаться тут.

1997, ул. Бургон

И, тем не менее, не очерствела душа, не ожесточилась, хотя пелена спала и последние иллюзии растаяли вместе с предрассветным парижским туманом. Но теплотой и любовью пропитаны строки, посвященные городу, который все же приютил и не дал сгинуть. Дал возможность выжить, чтобы вернуться. Вернуться обратно. На Родину.

Два стихотворения

1.

Неужто я мечтал о том,Что мне отныне так знакомо?Париж – «рг»-овский фантом.Я больше не фанат фантома.

Но видит Бог – любви калиткаРаспахнута – люблю Париж.Не тот, который на открытках,А тот, который в сердце лишь.

2.

Люблю Париж трущоб родимых,Мощеных, замкнутых дворов.Как ни пижонь, как ни хули их,А мне они дарили кров.1998

Родившиеся в России во время «хрущевской» оттепели, мы вобрали в себя дух свободы, открытости и… романтизма. За «прожитые» во время чтения «Портрета» вместе с героем без малого 15 лет, я смогла проследить метаморфозы, произошедшие с ним за это время, и убедиться в том, что ни время, ни пространство, ни материальное положение не властны ни над ним, ни над нами: мы остались все такими же – честными, беспристрастными и самокритичными.

Такими мы были:

Не льстился на елей – любой.

Не верил ничьему злословью.Я был распят – самим собой.Своим грехом. Своей любовью.

1995

Такими мы стали:

Хищный взгляд и пасть бульдожьяИ деньжонок до…Неужели это рожаОтражается мояФабрикантик фабрикантикМного дел и много тел

А талантик а талантикТочно фантик улелел

2005

Или, вот ещё одно стихотворение, написанное, всмотритесь, 8-мью годами раньше. Но всё также честно, прямолинейно и бескомпромиссно. Адресует их автор не кому-нибудь – самому себе:

Почести, счеты, просчеты, счета.Жалкая лажа – земная тщета.Сколько до финиша? Сущая малость.Главное – чтобы осталась чистаСовесть – да вот не осталась.

1997

Согласитесь, нелицеприятный получается портрет. И, увы… узнаваемый. Портрет нашего поколения.

Так кто же мы – неудачники?! Разуверившиеся в существующем миропорядке, доживающие свой век отшельниками последние романтики?!

письмо себе – по интернетуи телефон – в субботней спячкеи другарей надежней нетучем верные друзья-болячкии ходишь бледный точно творогпо золотой квартирной клеткеи знаешь что когда за сорокто развлеченья слишком редки

а все же плакаться негожеа почему да потому жеи рано жизнь еще итожитьи раны быть могли похуже.

2006

Или… достигшие материального благосостояния и занявшие хорошо оплачиваемые должности, но так и не сумевшие найти места мятущейся в своем одиночестве душе ни на карте мира, ни в окружающей нас действительности?

Машина офис секретаршиКлиенты брэнды very wellЯ стал и денежней и старшеНо кажется не поумнел.

2005

Нет нужды говорить о том, что кризис среднего возраста – это еще одна (для многих, увы, первая) отправная точка для переосмысления собственной прожитой жизни и попытки понять истинное свое предназначение. В такие периоды зеркало – последнее место, куда хочется смотреть. Ведь именно там, в зеркале, и нигде больше, есть стопроцентная вероятность увидеть истинного себя. Вот такое волшебное зеркало удалось создать Евгению Степанову – без прикрас, без ретуши и самолюбования, преломив через свою собственную судьбу, создать портрет целого поколения, юность и молодость свои встретившего таким образом:

Эскалатор. Печаль

Городской народПо делам спешит.Кто-то вверх идет.Кто-то вниз бежит.Кто-то увидалДва зрачка родных.Больше никогдаНе увидит их.

1987

А зрелость свою, незаметно переходящую в старость, принять в свои объятья безропотно и безапелляционно так:

Дружить по телефонуЛюбить по мылуИ в общем потихонькуСходить в могилу.

2003

Почему так грустно и безысходно? Ведь было же в середине пути что-то? Безусловно, было. Хотя бы – вот это:

Я был – как бес – богат вполне.Я был – как бомж – на самом дне.Но огненный незримый столпНе затухал ни дня во мне.

1995

Так куда же он делся – этот незримый столп? Что позволило ему затухнуть? Или КТО посмел его затушить? Помните, я упоминала зеркало, последнее наше пристанище? Если не побоитесь заглянуть в него поутру, уверяю вас, вы найдете ответ на этот вопрос ТАМ.

Поэтому так искренне больно звучит «Главное стихотворение автора», рефреном ни много ни мало, в количестве 10 раз повторяющее с новой строки одно-единственное слово: ПРОСТИТЕ.

«Что такое хорошо, и что такое плохо?», или Негламурный Степанов

Евгений Степанов «Застой. Перестройка. Отстой». М.: Вест-Консалтинг, 2009.

Изданный не слишком большим на сегодняшний день тиражом в 1000 экземпляров, роман Евгения Степанова «Застой. Перестройка. Отстой» сразу привлекает читателя своей искренностью. Там нет выспренности и претенциозной туманности, которую так любят напускать в свои произведения современные авторы, да там еще много чего «не»… Доискаться до истин можно обычным и таким сложным путем – не врать, и Степанову это удается. Его герой Евгений Викторович Жарков, фигура в некотором роде автобиографическая, без ложной стыдливости рассказывает о том, что он и взятки брал, и откаты, работая в одной весьма примечательной фирме «Страхуй». Не мизантроп, а вполне обычный человек, со своими слабостями и недостатками, но и со своими достоинствами.

Роман Евгения Степанова вряд ли полюбится снобам и интертекстуалам, которые сочтут автора сильно опростившимся и на сегодняшний день не модным, не гламурным. А он и негламурен! Отнюдь. Он таков, как есть, и в этом его достоинство.

Через все повествование проходит одно из главных (и опять-таки не модных!) его достоинств: любовь к жене и дочери, такая трогательная, ранимая, человечная, что хочется непременно сказать о том, как важны эти чувства в потерявшем человеческий облик, жестоком мегаполисе.

В романе нет ненужных мелочей, а любые подмечаемые и любовно выписываемые детали – приметы своего времени, перестроечного, отстойного, непростого. Степанов – серьезный писатель, хотя шуток и искрометного юмора в романе предостаточно. Серьезный прежде всего тем, что стремится сохранить приметы времени для потомков, описать жизнь такой, какая она есть, без приукрашивания, охов и обильного слезотечения. Он не рассуждает о том, что хорошо и что плохо, не выдает ненужный сентенций и философствований, не пытается навязать читателю лирические философствования о смысле жизни и дальнейшем пути развития страны, в которой ему посчастливилось (ли?) родиться, он просто описывает то, что видит и переживает, испытывает на собственном опыте. Любая книга вызывает самое различное мнение о ней критиков – от восторгов до полного неприятия и антипатии. Это писательская судьба. Думаю, что этот роман нужно судить гораздо шире: не только исходя из его литературных достоинств, но и из того, что она в конечном итоге даст читателю. Уровень восприятия текста романа имеет несколько слоев, и слишком «снисходительный» читатель вполне может и не уловить потаенной улыбки автора.