Генезис (СИ) - Василий

— Просто Гор, если можно, — шёпотом попросил я. — Не люблю, когда называют полным именем.

Он удивлённо поднял бровь:

— Почему? Красивое, очень древнее имя.

— Вот-вот, древнее… Так звали мифического силача. Имя, которым никогда не называли людей, пока настоящая история не стёрлось из народной памяти, и не остался один набор букв.

— Ты не прав, Гор, — мягко улыбнулся врач. — Во времена первой волны ренессанса старорусской культуры легенду ещё помнили. А всех остальных называли уже в честь тех, кто прославил имя. Например, ты знаешь про поле Петрова-Данца? Данца, к примеру, звали Святогор.

Я, не удержавшись, фыркнул. То самое поле свободных частиц, которое питает энергией большинство систем и позволяет использовать антигравитацию, не создавая сложных двигателей, а инкрустировав несколько символов концентратом морфа. И обычно его зовут просто «Поле», выделяя интонацией. Как-никак, язык хоть и очень сильно изменился, но маты оказались удивительно живучими.

Врач понимающе хмыкнул, поняв, о чём я подумал. И, между делом, добавил:

— С твоей бабушкой всё хорошо, завтра уже поедет домой. Ты же хочешь увидеться?

Я облегчённо выдохнул и часто-часто закивал. Вторя моим словам, громко заурчал живот. Мужчина усмехнулся:

— Обед тебе принесут, распоряжусь. А пока отдыхай. Вечером зайдёт твоя родственница, пообщаетесь.

Кивнув на прощание, он вышел, оставив меня задумчиво смотреть вслед.

И что это было? Никаких вопросов по вчерашнему, ничего такого, обычный разговор ни о чём. Но посмотрим, что будет дальше.

Впрочем, врач немного успокоил. Прямо сейчас меня явно никто не собирается допрашивать, а со временем придумаю правильную линию поведения. Возможно, за этим он и приходил, унять тревогу?

Хотя, что тут придумывать? Посчитал, что бабулю убили, разозлился. А потом как-то само вышло. Там ведь всё по следам и потёкам крови видно: где прятался, что делал. Следствие может насторожить, что третьего грабителя в кабине убивать не требовалось. И сделано оно из мести и страха, несмотря на то, что я мог сбежать.

Опять поднялась тошнота, но быстро утихла. А в сознании легонько всколыхнулась гордость — не испугался, смог постоять за себя и за семью! Жутко и кроваво получилось, на сплошном везении и том, что от меня сопротивления никто не ждал. Но, блин…

Мои размышления прервал стук в дверь, а следом зашла молодая улыбчивая медсестра, принеся поднос с едой, который поставила на специальный столик, с улыбкой уведомив:

— Посижу тут, пока будешь кушать, вдруг что-то ещё понадобится.

Я кивнул, не пытаясь спорить. Понятно, что мне не доверяют. Ложка с вилкой мягкие, твёрдой пищи нет. Разваристый гуляш с пюре, бульон и такой же мягкий хлеб.

Тем не менее, смёл все за пару минут и отвалился на кровать, сыто отдуваясь. Девушка собрала пустую посуду и, попрощавшись, вышла, а я неожиданно быстро уснул.

Проснулся, лишь когда в палату вошла матушка моего почившего отца в смешной мягкой шапочке на голове, скрывающей заживающие ожоги.

Она молча прошла и, сев на кровать, крепко обняла. Я спросонья несмело обнял в ответ, не зная, что говорить. Да и надо ли?

В итоге, она как-то неловко спросила, хорошо ли я себя чувствую, сыт ли. Но также, как и врач, ни слова не сказала о произошедшем вчера, а просто попросила вести себя хорошо и отдыхать.

Только позже, когда меня перевели в другую палату, показав, где столовая с библиотекой, и оставили одного, я понял, что бабушке запретили со мной разговаривать на эту тему. Вероятно, разрешено общаться одному врачу.

Вот и сейчас, когда я обустроился и вышел в больничный двор, примериваясь к стоящему там турнику, меня окликнул всё тот же голос мужчины:

— Ни секунды покоя вам, молодым. Всё бы чем-нибудь заняться! Нет бы просто наслаждаться хорошей погодой в тени.

Я пожал плечами и уселся на лавочку рядом, под ветвями раскидистого дерева. Пару секунд пытался расслабиться, но потом не выдержал:

— Как вас зовут, доктор?

— Всё бы тебе непременно разобраться, решить любую проблему, — вздохнул он, но представился: — Сергей.

— Спасибо, — благодарно кивнул я и замолчал, пытаясь действительно расслабиться и дать ему возможность первому нарушить тишину.

Врач не спешил, а, достав из кармана ломоть хлеба, бросил на землю несколько кусочков, наблюдая, как на лакомство слетелись воробьи.

Прошла минута. Две. Искоса посмотрев на меня, мужчина негромко поинтересовался:

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Гор?

— Не знаю, Сергей-сан.

— Тогда уж Сергей Дмитриевич, мальчик, — хмыкнул врач. — И всё же, что тебе нравится?

Я надулся, изображая обиду:

— Мне в июне будет девять лет. Вот тогда и спрашивайте!

— Конечно, ты станешь очень взрослым, — рассмеялся врач.

Фыркнув, отмахнулся от мужчины.

— Нет, я осваиваю фабрикатор. И через год смогу сказать, нравится ли мне то, чем занимались предки.

Он на пару секунд замолчал, о чём-то думая, и неожиданно спросил:

— В армию не хочешь? Там такие серьёзные юноши, как ты, нужны.

Я пожевал губу. На самом деле, думал над этим. Слишком скучно жить в нашем сонном городке. Но сменить его на такое же сонное сидение, только где-нибудь в гарнизоне, подчиняясь неизвестно кому? Наверное, единственное, что бы хотелось, это путешествовать, посмотреть новый для меня мир. А армия…

— Пламя. Я боюсь открытого огня, — вырвалась у меня признание.

— Мы поможем с проблемой, — пожал плечами врач. — Не зря же ты оказался здесь?

— Надеюсь, — несмело улыбнулся я.

— Завтра приходи ко мне в кабинет, будем разбираться. Не буду мешать твоей тренировке. И Анна Павловна просила тебе напомнить, чтобы ты не забывал про учёбу, если так не хочешь ходить в школу. Библиотека к твоим услугам. Там есть учебники.

Врач встал с лавочки, похрустел шеей и, кивнув на прощание, удалился в здание корпуса. А я некоторое время ещё сидел, осмысляя беседу.

Тяжело. Не знаю, что можно говорить и, главное, как говорить. Играть ребёнка до конца? Так не выходит у меня, прокалываюсь. Радует, что моя внешность в восприятии окружающих более важна, чем то, что я говорю. Максимум, думают обычно: «Какой умный и серьёзный мальчик».

Да и не отказываю я себе подурачиться иногда, почему нет? Не так уж и плохо быть ребёнком.

Подойдя к спортивным снарядам, снял больничную рубашку и начал разминку, скептически посматривая на турник. Высокий он, забраться будет проблемно…

Больше сегодня меня никто разговорами не беспокоил. Я спокойно потренировался, а после отправился грызть гранит науки до самого вечера. Может, у них стратегия такая, чтобы я активнее выплёскивал всё, что есть на душе, измученный недостатком общения? Зря, не думаю, что подобное поможет.

Тем не менее, на следующий день я сидел в удобном кресле напротив врача. Посмотрев на меня хмурым взглядом, он протянул таблетку и стакан с водой.

— Выпей. Это успокоительное.

Подозрительно посмотрев на таблетку, я, всё же, закинул химию в рот и запил водой из протянутого стакана. Сергей удовлетворённо кивнул и объяснил:

— Поскольку мы знаем, что вызвало твою фобию, сразу будем работать над снижением паники. Сейчас я включу музыку, попробуй сосредоточиться на ритме, а не на огне. Можешь отбивать его ладонью, такое тоже поощряется. Со временем, найдём наиболее комфортный тебе способ замещения.

Я кивнул, ощущая, как наплывает сонливость и покой, даруемый лекарством. Заиграла музыка, и пальцы пробежались по подлокотнику кресла, отбивая ритм.

Тук-тук-тук.

Так прошла минута, а потом в руке доктора появилась зажигалка, и комнату озарил свет небольшого огонька. Сильнее застучало сердце, задрожали конечности, стала подкрадываться паника. Но лекарство действительно помогло, я смог сосредоточиться на ритме.

Тук-тук-тук.

Попробовал закрыть глаза, но вышло ещё хуже. То, что не вижу огонь, лишь усилило тревогу. Тем не менее, несколько минут я высидел, пока огонёк не погас.