...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше - Ника Созонова

Его строки прожигали меня насквозь, и я безумно завидовала Вижи, которая была с ним.

Невзаимная любовь — большая глупость. Она не лучшим образом воздействует на меня — это я поняла лет с тринадцати. Так умоляла в очередной раз: не надо, сердце, не надо, знала же, что опять будет мучительно, но разве можно управлять собственными чувствами? Они, как бурливая речка, периодически выходят из-под контроля, сбивают плотины моих запретов, сносят мосты устоявшейся жизни. И тогда меня подхватывает, несет, разбивая о камни разочарований. Я пытаюсь выплыть, но меня снова и снова накрывают волны разбушевавшихся чувств… С другой стороны, когда я ни в кого не влюблена (редко, но бывает) — это время кажется мне попросту мертвым. Меня начинает одолевать скука от невозможности увидеть во сне знакомое лицо и проснуться с улыбкой. Я пресным взглядом скольжу по толпе, зеваю, от количества увиденных ненужных лиц у меня начинается изжога мыслей и цирроз души.

Надо сказать, я была не оригинальна в своей страсти. Абрек, несмотря на низкорослость и неправильные (мягко говоря) черты лица, был самым популярным парнем в 'Трубе'. Девчонки вешались на него чаще, чем на Красавчика (вполне оправдывавшего свою кличку) и даже на общего любимчика-гения Лешего. На кафельной стенке в подземке, где мы обменивались сообщениями и афоризмами, немало надписей было посвящено ему. 'Клянусь, что Брейки будет моим, чего бы мне это ни стоило!', 'Абрек, а у меня дома есть нераспечатанный бутылек виски…', 'Какая падла пустила слух, что я бегаю за Абреком?!', 'Берегись, Брейки, — засушу-присушу, если не будешь пай-мальчиком'…

Помню связанную с ним забавную историю. Как-то месяца два назад Абрека, Вижи, меня и двух девчонок, которые к нему особенно упорно клеились, пригласил в гости какой-то мажор. В то время Абрек и Вижи еще не встречались, только дружили. А я уже влипла. Квартира была большая, где-то в Озерках. Купили ее, по всей видимости, недавно, так как из мебели, пригодной для спанья, был только полутораместный диванчик. Не помню, где находился и что делал хозяин квартиры — он испарился из моих воспоминаний (видимо, ничего интересного из себя не представлял). Мы с Вижи оживленно болтали, сидя на полу в одной из комнат. Абрек периодически влетал к нам, прерывая нашу беседу дикими воплями: 'Я не могу так больше, спасите меня!', 'О ужас, они даже целуются одинаково!..' И мы втроем дико хохотали. Спустя пару минут вплывал один 'хвостик', затем другой, и девицы дружно его утаскивали. Нас с Вижей трясли совсем уж гомерические спазмы, до утробного воя и детского поскуливания… А надо сказать, что бедный Брейки до этого не спал двое суток и единственное, о чем он мечтал, — закрыть поскорее глаза.

Наконец одна из барышень затащила вожделенный объект в ванную, а вторая с горя улеглась на полу в кухне, укрывшись неизвестно откуда взявшимся пледом. Мы с Вижи, поскольку была уже глубокая ночь, заняли вакантный диванчик. Было тесновато, даже для двух компактных девушек, но подремать, в принципе, можно.

'Это было отвратительно!' — с такими словами рухнул на наше скромное ложе, и на нас заодно, Абрек. Он бесцеремонно распихал нас, втиснувшись посередине, так что Вижи чуть не скатилась на пол, а я впечаталась в стенку и почти не могла дышать. И мгновенно заснул. Нам же было не до сна — мы практически не могли пошевелиться. Тут еще его манера располагаться с максимальными удобствами для себя, раскладывая свои нижние и верхние конечности на близлежащих… Некоторое время мы лежали молча, но от безысходности нам стало дико смешно. И мы уже не думали, что и зачем вытворяем, и просто упивались ситуацией. Не знаю, как Брейки нас не убил. Периодически он поднимал голову и сжимал кулаки с явным намерением пристукнуть кого-нибудь. Мы бросались его усмирять: 'Хороший, хороший мальчик, успокойся, все в порядке…' Его кулаки разжимались, и голова с придушенным стоном: 'Суки…' падала на подушку. Мы услышали от него еще несколько изумительных фраз за время нашего двойного сумасшествия. К примеру: 'Вы обе-две обгладиолусовели полностью…' Но пиком этой ночи стала фраза в ответ на мои слова, не может ли он хоть немного подвинуться: 'Да я могу всё, могу даже быть нежным и ласковым, как туннель'. Наконец мы его окончательно достали своим гомоном, и бедный Абрек, пробормотав что-то неразборчиво-матерное, уполз спать на пол…

Ладно, пора просыпаться, решила я, отстегивая от себя ненужные мысли, воспоминания и эмоции. Самое трудное — оторвать голову от того, что служит на этот раз подушкой, и заставить тело принять вертикальное положение. Выполнив эти сложнейшие гимнастические упражнения, я плавно потекла на кухню.

Как и предполагалось: Абрек, Красавчик, Леший и Патрик. И Нетти, свеженькая и чистенькая, словно и не носилась с нами вчера два часа под проливным дождем.

— Неправда, дело не в самих наркотиках, а в подсознании, в сути человека. Героин или та же 'травка' — просто ключики к разным дверям в мозгу, а что скрывается за этими дверями? У всех разное!

Абрек говорил как всегда горячо и громко. Его голос, отражаясь от разрисованных стен, болью отдавался в не отошедших еще от теплоты сна барабанных перепонках.

— Но почему тогда бывают одинаковые ощущения или глюки? — Реплики Патрика куда более спокойные и негромкие.

— Чаще всего это связано с тем, что люди делятся друг с другом своими ощущениями. И когда один говорит, что видит, к примеру, дырку в стене, то все остальные тоже хотят увидеть это, и услужливый мозг тут же подбирает и подсовывает нужную картинку.

— Не знаю, как 'герыч', слава богу, не пробовала и не буду пробовать, но вот под грибами очень хорошо видно человека, — вступила в разговор Нетти. — 'Тело внутрь ушло, а души, как озими всхожи, были снаружи…' Я за своим МЧ однажды наблюдала. Уверенный в себе, сильный, накачанный мальчик — днем. А ночью, скушав штук двадцать 'элэсдешек', иной совсем. Сила, уверенность в себе — это маски, а в глубине подсознания лежит огромный, свернувшийся клубком шипящих змей, страх. —

Под грибами все ловят 'измены', - заметил Красавчик.

— Отчего же? Мне, например, доводилось испытывать только приятные ощущения, — она улыбнулась не без кокетства. — Впрочем, да, многие ловят. Но слишком силен был контраст: мальчик в обычном состоянии и он же под грибами — два разных человека. Он боялся панически, но вот чего: удара в спину? Предательства? Смерти?.. Я рассталась с ним спустя пару дней из-за этого.

— Ну и дура! — Абрек, как обычно, не церемонится в определениях. — Мало ли что у кого в подсознании. Мне вот иногда сдается, что у меня там какое-нибудь тартарское чудовище притаилось. Какой-нибудь сторукий гекатохойнер. Но это ж не значит, что я плохой человек и со мной рвать надо.

— Брейки, передай мне, пожалуйста, сигарету, — я вклинилась своим заспанным вялым голосом в его торопливый бас.

— Подойди да возьми. Кстати, с добрым утром, Росси! Как спалось?

— А как мне могло спаться между двумя такими девушками? Конечно же, изумительно.

Я кокетливо повела плечами, подмигнула Нетти: мол, нам, старым лесбиянкам, никакие окружающие условия не помеха, и, гордо покачивая бедрами, прошествовала к подоконнику.

— Да уж, наверняка изумительно! — фыркнул Леший. — Спал я и с одной, и со второй на одной кровати. Вижи лягается, а Нетти сопит во сне, как дикий злобный зверек.

— Я — соплю?!!

— Когда это ты спал с моей девушкой?!

Нетти и Абрек завопили одновременно. Абрек сдвинул брови в притворном гневе. (Леший — не тот человек, на кого он может, при каких бы то ни было обстоятельствах, серьезно злиться.)

— Я спал не с твоей девушкой, она просто под боком лежала и периодически пинала меня.

— Наверняка ты ее грязно домагивался, вот она и отбрыкивалась, как могла!

— Я слышу, тут разговор про меня зашел!

В кухню вплыла Вижи. Заспанная, взлохмаченная, в мятой футболке, с розовыми отлежалостями от подушки на детской щеке.

— А вы в курсе, что обсуждение человека без присутствия оного есть сплетничество в наимерзейшей своей ипостаси?

— Вижи, солнце!

Абрек ринулся к ней, но она увернулась от его лап, желая продолжить свой изобличительный монолог. Но мне не дано было его услышать. В этот момент я пыталась взобраться на широкий подоконник, чтобы с его неприступной вышины рассматривать окружающих с гордым прищуром и лениво-благосклонной улыбкой. И тут-то меня накрыло. Легкое покалывание в левом виске переросло в волну кромешной боли. Последнее воспоминание: лежа на полу, я пытаюсь свернуться клубочком, чтобы спрятать огромную, взрывающуюся огнем голову между коленей. В голове звучат разросшиеся, объемные, жарко-малиновые строки Абрека, произносимые почему-то спокойным голосом Спутника:

Как научиться не мешать вам жить

и не стонать во сне так жалобно и громко…