Пылающий берег - Уилбур Смит

Вооруженные этими знаниями, Майкл и Эндрю сбили первые самолеты и обнаружили, что, испытывая «альбатросы», они испытывали и друг друга и здесь слабых мест не нашли. Товарищеские отношения переросли в дружбу, которая, став крепче, перешла в любовь и уважение более сильные, чем между кровными братьями. Поэтому теперь они могли тихо сидеть вместе на рассвете, пить кофе, добавляя в него виски, ждать, когда настанет время вылетать для уничтожения аэростатов, и черпать спокойствие и силу друг в друге.

— Бросим монету? — нарушил молчание Майкл: уже пора было идти.

Эндрю подбросил соверен в воздух и прихлопнул его рукой на столе.

— Орел, — произнес Майкл, и Эндрю поднял руку.

— Везет как утопленнику! — проворчал он, когда они оба взглянули на суровый бородатый профиль Георга V[23].

— Я полечу вторым, — сказал Майкл, и Эндрю открыл было рот, чтобы возразить.

— Я выиграл, я и решаю. — Майкл поднялся, чтобы не допустить спора.

Вылетать для уничтожения аэростатов — все равно что набрести на спящую африканскую гадюку — большую и ленивую змею, жительницу вельда[24]: первый идущий будил ее, и она могла выгнуть шею, приготовившись к броску, а второму в мякоть икры глубоко впивались длинные изогнутые зубы. В случае с аэростатами атаковать приходилось, идя друг за другом, причем первому летчику предстояло разбудить наземную охрану, а второму — принять на себя весь неистовый удар. Майкл намеренно выбрал место второго. Если бы выиграл Эндрю, то поступил бы так же. В дверях столовой они задержались, надели летные перчатки, застегнули шинели и прислушались к яростным орудийным раскатам, глядя на небо и как бы оценивая ветер.

— Туман задержится в долинах, — тихо проговорил Майкл. — А ветер его не развеет, хотя бы на время.

— Молись об этом, старина, — ответил Эндрю, и, неловко передвигаясь в своем снаряжении, они вразвалку прошли по дощатому настилу туда, где у самых деревьев стояли их «сопвичи».

Какими красавцами предстали они некогда в глазах Майкла и какими уродцами — теперь, когда он сравнивал громадный роторный мотор и тошнотворно-плохой передний обзор с гладким акульим носом «альбатроса», его мерседесовским двигателем. Какими хрупкими казались «сопвичи» по сравнению с массивными корпусами немецких самолетов.

— Господи, когда же нам дадут настоящие самолеты! — пробурчал Майкл, но Эндрю не ответил. Они и так слишком часто жаловались на бесконечное ожидание обещанных им новых СЕ-5а — «Экспериментальных истребителей номер 5а», которые, возможно, позволили бы им наконец вести бой с немецкими истребителями на равных.

«Сопвич», на котором летал Эндрю, был окрашен в ярко-зеленый цвет, в тон его шарфа, а на фюзеляже, за кабиной, нанесены четырнадцать белых кругов, по одному за каждый сбитый самолет, как зарубки на прикладе снайперской винтовки. Имя самолета — «Летающий Хаггис» [25] — выведено краской на капоте его двигателя.

Майкл выбрал для своего самолета ярко-желтый цвет, а под кабиной была изображена крылатая черепаха и надпись: «И не спрашивайте — я здесь лишь работаю». На фюзеляже — шесть белых кругов.

С помощью техников они сначала вскарабкались на нижние крылья и потом втиснулись в узкие кабины. Майкл поставил ноги на педали руля и проверил их работу, поглядывая назад через плечо, чтобы убедиться, слушается ли руль. Удовлетворенный, он показал поднятый вверх большой палец своему механику, который проработал почти всю ночь, заменяя перебитую во время последнего боевого вылета тягу. Механик улыбнулся и побежал к носу самолета.

— Зажигание выключено? — крикнул он.

— Зажигание выключено! — подтвердил Майкл, высовываясь из кабины и внимательно оглядывая громадный мотор.

— Подача горючего!

— Есть подача горючего! — повторил Майкл и поработал ручным топливным насосом. Когда механик провернул пропеллер, Майкл услышал, как топливо всасывается в карбюратор под капотом, значит, мотор готов к запуску.

— Зажигание! Контакт!

— Есть зажигание!

На очередном обороте пропеллера мотор чихнул и затарахтел. Из выхлопных отверстий пошел голубой дым и завоняло горящим касторовым маслом. Мотор заработал сильнее, заглох, а затем снова завелся и стал работать в ровном холостом режиме.

Когда Майкл завершал предполетную проверку, его желудок заурчал и сжался от колик. Касторовое масло служило смазкой для двигателей, и выхлопные газы, которые вдыхали летчики, вызывали у всех постоянный легкий понос. «Старики» вскоре научились бороться с ним: виски имело чудодейственный вяжущий эффект, если его пили в достаточном количестве. Тем не менее это не мешало им иногда — любя! — называть новичков «липкими задницами» или «скользкими штанами», когда те возвращались с боевых вылетов с красными лицами и отвратительным запахом. Майкл поправил летные очки и взглянул на Эндрю.

Они кивнули друг другу, и Эндрю, дав газ, вырулил на сырой дерн. Майкл последовал за ним; при этом его механик бежал у правого крыла, чтобы помочь развернуться и приготовиться к взлету с узкой грязной полосы между яблонями.

Эндрю уже взлетел, и Майкл резко прибавил газ. Почти сразу же «сопвич» поднял хвост, давая передний обзор пилоту, и Майкл почувствовал угрызение совести из-за своих прежних предательских мыслей. Это красивая машина, и летать на ней одно удовольствие. Несмотря на липкую грязь, она легко оторвалась от земли. На высоте ста футов Майкл выровнял ее, пристроившись за зеленым самолетом Эндрю. К этому времени уже достаточно рассвело, чтобы различить справа зеленый, отделанный медью, шпиль церкви в городке Морт Омм; а впереди Т-образную по форме дубово-буковую рощу, причем направление ножки «Т» точно совпадало с Управлением посадочной полосы эскадрильи, что было очень удобным навигационным ориентиром при возвращении в плохую погоду. За деревьями, расположенный среди лужаек и строгого английского парка, стоял шато[26], а за ним — низкий холм.

Эндрю слегка отклонился вправо, чтобы пролететь над холмом. Майкл последовал его примеру, вглядываясь вперед. Там ли она? Еще слишком рано — холм пуст. Майкл почувствовал, как на него накатывают разочарование и страх. Но тут же увидел ее — она спешила, пустив коня галопом, по тропинке на вершину холма. Большой белый жеребец мощно скакал, неся ее стройное девичье тело.

Девушка на белой лошади была их талисманом. Если она ждала на холме, чтобы, помахав, проводить их, все бывало хорошо. Сегодня, когда они летели сбивать аэростаты, она им была особенно нужна — о, как отчаянно они нуждались в ее благословении!