Маленькие сказки темной Руси - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

смотреть, как голубь клюёт. Кот тоже очень внимательно смотрел как ест свободная птица… добыча… охота… рыбалка… — усатый запутался в своих мыслях и прилёг на подоконник внутри террариума.

Тем временем голубь насытился, лицо девочки исчезло, а форточка осталась открытой.

— Пойдём, — кивнула коту птичка. — Я покажу тебе, что такое свобода.

Киска Манюнька (оказывается, это был не кот, а кошка) запрыгнула на форточку, жадно посмотрела на птицу… корм… добычу, спрыгнула на карниз, не удержалась и полетела вниз.

— Такова участь всех ползучих героев, — пробормотал голубь, нахохлился и закатил глазёнки в сытой дрёме.

Он даже не взглянул вниз, чтобы посмотреть, разбился котяра или просто покалечился?

Голубиный мозг такие мелочи совсем не интересовали, он жил с чувством полной уверенности в том, что все кошки, несущиеся на голубей, просто падки на их философские измышления.

Манюнька же, падая с третьего этажа, задержалась на секунду в кустах и опустилась на землю, ободрав бока и левый глаз. Кошка отряхнулась, огляделась. Погуляла маленько — недельку-другую. И, отощав, вернулась к родному подъезду.

— Манюня, нашлась! — закричало лицо смотрящей в окно девочки и выбежало на улицу вместе с телом.

— Любаша! Хозяйка моя, кормилица! — замяукала кошка и бросилась на руки маленькому, но такому любимому человечку.

А в этот момент на смотровую площадку опустился наш знакомый голубь и постучался в родной террариум, требуя зерна:

— Куда подевалась морда кормилицы?

Девочка заметила на карнизе своего питомца голубя и помахала ему рукой:

— Иду, Степаша, иду!

Но, скажу вам по секрету, на самом деле это была голубица, безымянная такая голубиха, потому что не дают голуби друг другу имена. Точно-точно не дают… не уверена… не знаю… а может, и дают.

Кот и ангел

Старая, очень старая, жирная кошка сидела у окошка.

— Давай полетаем немножко! — спустился к ней кошачий ангел и присел рядом.

Кошка внимательно на него посмотрела:

— Мы летать не умеем,

мы душой за землю болеем:

как там, в подвалах мышки,

молоко ль не прокисло в миске?

И вообще, это очень страшно —

с пятого этажа на лапы!

Усмехнулся ангелочек, потрогал своё крыло:

— С пятого этажа на лапы?

Вот это то, что надо!

Кошки — мои клиенты:

ваши души — реципиенты

нашего тонкого мира.

— Ты б летел куда-нибудь мимо!

Я тебя не понимаю.

Медитирую тут и вздыхаю.

Ангел непонимающе моргнул и подвинулся поближе к усатой-полосатой:

— А об чём твоя медитация?

— Да просто сижу в прострации

и не думаю ни о ком.

Ангел двинул киску плечом,

и та полетела б вниз,

да вцепилась когтями в карниз

и с трудом, но взобралась обратно.

Крылатый сморщил лицо отвратно.

И беспокойно забурчал:

— Что же мне делать, где насобирать кошачьи души?

— А это сильно тебе нужно? — подозрительно покосилась на него кошка.

— Ну как же! — встрепенулся ангел. — Ведь я проводник между толстым миром и тонким. Я увожу ваши тела туда, где живут лишь ваши души.

Киска искоса глянула на свои круглые бока и промолвила:

— Меня провести туда не получится. Вот если б ты был проводником между жирным миром и тонким, тогда другое дело. Ну, или хотя бы взял меня на передержку из жирного в толстый мир, а потом уж в тонкий.

— Да, дилемма… — почесал затылок ангел и прыгнул вниз.

Но он не разбился, а отскочил от асфальта и снова приземлился у окошка, там, где сидела кошка.

— Ну, давай поиграем немножко! — загадочно прошептал ангел.

— Давай, а во что?

— В скок-поскок! Туда-сюда, сюда-туда.

— У-у, ты можешь прыгать стократно, — отодвинулась от него кошка. — А я не могу.

— Я тебе помогу!

Ангел схватил киску, прыгнул вместе с ней на землю, затем подкинул её далеко в небо, а сам исчез. Мохнатое-полосатое полетело высоко-высоко, туда, где живут звёзды и луна.

И осталась там навсегда,

превратившись в «созвездие Кота».

И эта новая кошка не ест

и почти что не дышит,

она «созвездие Мыши» ищет.

А как найдёт, так допрыгнет,

и «созвездие Мыши» не пикнет

рядом с «созвездием Кота»!

Ох, мой милый маленький человеческий детёныш, если у тебя умер четвероногий друг, и по ночам тебе теперь не спится, то выгляни в окно да спроси у кошачьего ангела:

— Куда коты улетают?

— В Космос, все это знают,

они улетают к звёздам,

в мир, где всё очень просто.

Видишь, на небе птицы:

раз, два, три, четыре кота…

Это коты непростые,

это волшебные сны —

чудные сны, пречудные.

Иди-ка, малыш, поспи.

Пёс и ангел

Старая, очень старая собака вдруг стала скучать, всё больше лежать и отказываться от еды. Вот тут-то к ней спустился собачий ангел и сказал:

— Давай, вставай, пойдём поиграем во двор!

— Зачем? — отвернулся недовольный пёс. — Я устал, я очень, очень много гулял в своей жизни. Видишь, уши мои повисли и хвост в задорный калачик не скручивается.

— Мучаешься? — сощурился ангел.

Собака положила голову на подстилку. А ангел возмутился и затопал ногами:

— Так не пойдёт, ну-ка быстро во двор!

Собака вяло мотнула головой и прикрыла глаза. Ангел вконец разозлился, взял пса на руки, поднялся с ним под самый потолок, а затем выволок его во двор и плюхнул на землю. Псина по привычке обнюхала траву, согнала с носа осу и прилегла в тени большого дерева отдыхать, высунув язык и шумно дыша. А ангел кружил над лохматым другом и весело напевал:

— Собачье лето —

это море цвета!

Много-много ромашек,

бабочек и букашек.

Пёс неуклюже попытался ему подвыть:

— А если оса в нос укусит,

то шавка обиду закусит

и будет помнить долго,

как было очень больно!

Ангел не обратил внимания на его скулёж и продолжил:

— Собачье, собачье лето —

это море цвета,

это тепло и прохладно.

— А если дождь?

— Ну, и ладно!

— Ты оптимист, — выдохнула собака. — Я тоже была когда-то такая…

И она принялась вспоминать свою молодость, а потом сделала многозначительный вывод:

— Собачье лето — это юность, собачья осень — зрелые годы, а зима — старость.

Ангелу пришлось согласиться с такой философией, он кивнул и снова замурлыкал:

— Собачья осень наступает.

И каждый пёс, конечно, знает,

что листья пахнут по-другому,

и солнце светит по-иному,

не грея шубу и кости.

— Ну, вы это бросьте!

Лохматый вздохнул:

— Не греет, если шавка в возрасте, а молодому и зимой тепло.

Он задумался и попробовал продолжить куплет:

— Эх, скоро зима,

а это белое