Повесть об одиноком велосипедисте - Николай Двойник

Я проводил ее до поляны в Сокольниках, где теперь проходят их тренировки. Моя пропаганда велоспорта пока не дала результатов. Здесь под липами появилась прохлада и вместе с ней что-то стало нащупываться в разговоре. Но ей уже было пора.

Отрывок 25

Город рос кольцами. Как дерево. Сперва центр, ограниченный широкой кольцевой дорогой. За ней начинались старые промышленные районы, выросшие еще когда весь город был в границах нынешнего центра. За промышленным кольцом шли более новые районы, начавшие осваиваться, в основном, лет пятьдесят-семьдесят назад. Потом было еще одно промышленное кольцо, более размытое, чем предыдущее, но все равно четко ощущаемое. Дальше шли еще более новые районы, застраивавшиеся массово, гектарами и километрами лет двадцать-тридцать назад, а где-то и позже. К последней кольцевой дороге были придвинуты дальние промышленные зоны. А с той стороны, из-за кольцевой дороги, наступали пригороды, иногда прираставшие к городу и мало чем от него отличавшиеся.

Отрывок 26

Северные районы не нравились мне совсем. Бесконечные вереницы «хрущевок» чередовались с панельными высотками. И те, и другие – одинаково обшарпаны и скучны. Из окон слышатся голоса, звуки разговоров и тоже бесконечных сериалов, в которых все герои говорили одним и тем же голосом: «Дон Альберто сказал вчера Марии-Сесиль, чтобы поставить ее в известность, что уезжает завтра вместе с кузиной к двоюродному дедушке в Сан-Бусконе и обязательно передаст ему привет от Санчо с ранчо…» Я ехал от дома к дому, и, куда бы ни поворачивал, за мной следовал все тот же голос, на все лады рассказывающий и спорящий сам с собой, отчего казалось, что это бредит Мировой Разум.

Из крошечных кухонь, с непременным окошком в туалет (на случай, если отключат свет?), доносилось шипение, фырканье воды под краном, металл закрываемой крышкой кастрюли и иногда валил жар вперемешку с запахом подгоревшего масла. Во дворах, заросших пыльными деревьями, вытоптанными и заставленными машинами, отсутствует трава. Вокруг стволов – бурая, застывшая плитой земля, по которой бегают дети и ветер гоняет брошенный мусор.

Улицы были узкими, рассчитанными на интенсивность движения тридцатилетней давности. Вдобавок все они шли вкривь и вкось, упираясь то в гаражи, то в промасленные заводские дворы. К тому же и ехать там было некуда – на окраине города, за жиденьким леском, начинались барханы свалки и примыкавшее к ней с другой стороны кладбище.

Однажды я поехал туда, по дрянной дороге, потерявшей всякую разметку, обгоняемый вонючими громыхающими самосвалами и мусороуборочными машинами. Видимо, там собирались строить новый микрорайон, а пока заталкивали в землю, сколько можно, отходов. Потом попадались погребальные автобусы, и вновь тянулась с правой стороны свалка. Возвращаться тем же путем не хотелось. Я доехал до большого шоссе, и вот именно с ним была связана одна неприятная история. Было уже жарко, солнце пекло вовсю, и я, уже не думая ни о чем другом, старался побыстрее добраться домой. За железнодорожным мостом начинался строительный рынок, а вдоль него по шоссе стояли грузовые машины и фуры. Место неприятное, тротуар был забит людьми, и я думал проскочить вдоль фур на скорости с моста. И я почти уже миновал рынок, когда выскочившая откуда-то слева маршрутка чуть не прижала меня к фурам. Я мотнул рулем вправо, представляя, как сейчас меня размажет вдоль борта грузовой машины, но, к счастью, лишь слегка задел его плечом, и на рубашке остались черные полосы. Однако после этого эпизода я избегал ездить этим шоссе и особенно невзлюбил северные районы.

Отрывок 27

Я возвращался вечером из очередного своего турне, как всегда заведшего вовсе не туда, куда планировалось. Наверно было часов девять-десять, поток машин немного ослабел; на обратном пути, если только это был не самый час пик, я иногда ездил крупными магистралями, чтобы доехать быстрее, к тому времени мышцы уже были здорово разогреты, и я шел на хорошей скорости, которую не получилось бы поддержать, петляя по дворам. Я уже не казался себе крадущимся хищником, а скорее хищником, преследующим добычу или удирающим от погони.

Несмотря на усталость, темп захватывал, и чем дальше спадала жара, тем быстрее я крутил педали, тем приятнее было чувствовать свою власть над мышцами, телом, дорогой и ветром, и мне становилось жалко, что дом уже близко.

Во дворах я сбросил скорость и ехал, дыша прохладой, отдавая вечеру тепло, и услышал, как меня окликнули. Это Андрей. Я запомнил его еще в школе – высокий интеллектуал с тонким носом на три класса старше меня. Со старшими мы не дружили, и я не знал его имени, но потом мы столкнулись на работе – год или два он работал у нас и прошлой осенью ушел. И по совпадению (школа была не очень близко) оказалось, что мы живем в соседних домах.

– Привет! Спортом занимаешься? – к его ногам жмется (или плохо стоит на своих?) огромный щенок-овчарка. – Катя, Катя, – обращается он с укоризной к щенку, – не позорь меня, чего ты испугалась?

– Катя? – спрашиваю я.

– Катя, – он с нежностью с высоты роста смотрит на нее. – Хорошее имя… Ну подойди, подойди к дяде, он не кусается.

Катя тяжело машет хвостом и делает ко мне шаг.

– Как дела?

Я рассказываю, что уволился.

Он кивает: оттуда давно было пора уходить.

– Я слышал про ваше новое руководство…

– Я из-за него и ушел.

Катя начинает тереться о мою ногу, и я чуть не падаю.

– Хватит, хватит… – Андрей оттаскивает ее от меня. – Ты просто так ездишь?

– Да, просто.

– Ты хорошо знаешь город?

– Наши районы неплохо, а до юга еще не доезжал. А ты чем занимаешься?

– Работаю в одной конторе по специальности… Но это сейчас для меня не главное. А ты, кстати, в ближайшие два дня чем занимаешься?

Пожимаю плечами. Вроде ничем.

Катя приваливается к ноге Андрея, и он сам с трудом сохраняет равновесие.

– Катя!.. Ты не мог бы мне помочь?

– Чем?

– Мне нужно завтра-послезавтра развести авторефераты…

– Ты диссертацию пишешь?!

Он довольно улыбается. В уголках глаз и рта собираются морщинки.

– Уже написал.

– Каких наук будешь кандидатом?

– Юридических! Каких же еще? Я больше ничего не знаю.

– Поздравляю!

– Пока еще рано… Я тут закрутился по работе и совсем забыл про рефераты. С почтой они еще неделю будут идти, а у меня срока два дня осталось. Может, ты меня выручишь? Как раз шел с Катей, и мы головы ломали, что придумать. У тебя и велосипед есть, можно на нем. В долгу не останусь.

Я соглашаюсь. В половине восьмого на следующий день я подхожу к его подъезду. Андрей выходит почти сразу.

– Ты без велосипеда?

Рукопожатие.

– Пока без.

– А что так? Я думал, ты на нем.

– Сначала посмотрю на адреса, прикину маршрут.

– И верно, – соглашается Андрей. – Тогда держи! – и протягивает мне пакет, в котором толстая пачка конвертов с отпечатанными на принтере адресами – в основном, квартиры и несколько адресов офисов.

Дома я разложил конверты в соответствии с адресами – как мне удобнее ехать. Посмотрел по карте маршрут. Адреса были примерно равномерно рассеяны по городу. Я подумал и разделил город на две части – граница по вертикали. Я живу на этой границе. Левая часть и правая. Левой займусь сегодня, правой – завтра.

Я ездил два дня, устал, но было и удовольствие – от новых мест и, признаться, после недель безделья, от сознания того, что занимаюсь делом. Только один конверт остался – дома с таким номером корпуса не нашлось. Я увидел это еще на карте, но все равно поехал – мало ли что, вдруг построили или перенумеровали. Полчаса ушло на тщетное кружение по массиву однотипных девятиэтажек.

После этого я получаю приличные деньги. Но, с другой стороны, Андрей, наверно, потратил бы больше, если бы сам развозил всё на такси.

Отрывок 28

Постепенно старое промышленное кольцо умирало и обезлюдевалось. Реже хлопали двери проходных, пустовали переулки, не дышали трубы и не содрогались от работы станков заводские корпуса. Зарастали травой подъездные железнодорожные ветки. Грязные производства, говорили, закрывало руководство города, а для запуска новых производств, видимо, требовался дорогой ремонт старых помещений и переоборудование. Проще строить новое за городом, где был простор, да и платить можно было меньше. Большие фуры не могли развернуться в узких улицах, а потому использовать эти места под склады тоже не получалось. Много раз крашенные стены, старая кирпичная кладка, бетон с выщерблинами на местах выпавших плиток, деревянный забор. Тонкие липки и кряжистые старые тополя. Неведомо кем выметенные тротуары. Звук проехавшей за спиной поперечной улицей машины. Даже вечером рабочего дня можно было кататься здесь полчаса, не встречая людей. Иногда, прижимаясь к стене, трусила, опустив хвост, пыльная собака. Потом вдруг выходила на середину улицы, оборачивалась и стояла так, наблюдая за твоим приближением. И так же вдруг – снова пригибала голову и продолжала свой бег вдоль противоположного забора.