Хэппи-энд - Кэтрин Стоун

Рейвен очень хотелось измениться, превратиться из холодного льда в теплую женственность, стать мягкой и податливой. Бог свидетель, она приложила к этому немало усилий, но с каждой новой неудачей становилась все более замкнутой, отстраненной и легко ранимой.

Встряхнув головой, Рейвен постаралась отогнать от себя мрачные мысли о своей женской несостоятельности и тут же почувствовала на своих плечах иной груз, груз многолетней усталости...

Ее сердце, заключенное в ледяную броню, устало биться вопреки всем напастям. Ее блестящий ум был притуплен тремя бессонными ночами бесконечных переживаний по поводу недавнего разрыва с Майклом.

Рейвен хотелось прямо с порога броситься в постель и уснуть крепким сном до самого утра. Однако она была слишком дисциплинированна, чтобы поддаться такому желанию. Именно жесткая самодисциплина позволила ей пробиться в высшие профессиональные круги и добиться устойчивого положения в обществе.

Наступили душистые вечерние сумерки. Рейвен вспомнила, что из-за раннего телефонного звонка не успела сделать свою обычную утреннюю пробежку. Значит, она сделает это прямо сейчас, несмотря на всю свою усталость. Несмотря на то, что бегать трусцой по оживленным улицам, когда мозг был слишком занят мрачными и болезненными размышлениями, было далеко не безопасно. Несмотря на то, что из памяти всплывали мучительные картины далекого прошлого...

«...Тебя зовут Рейвен? Но ведь это отвратительная птица смерти! Все равно что канюк или, того хуже, гриф!»

«А что это за гадость? Чем это вымазаны твои костлявые ноги, птица-стервятник? Это вазелин?! Или кулинарный жир?!»

«Зачем тебе эта дрянь, пугало ты несчастное?! Разве у тебя нет чулок? Разве твоя мамочка не может тебе купить теплые чулки? Конечно, может! Ты же знаешь, она была бы просто сказочной богачкой, если бы брала плату за свои... услуги...»

Обычная пробежка Рейвен была протяженностью в пять миль, и все эти пять миль рядом с ней бежали мучительные воспоминания детства. Она слышала давние издевательства жестоких одноклассников, видела их презрительные лица...

Если бы Николас Голт не притормозил на повороте, если бы не его мгновенная реакция, он непременно сбил бы ее своим грузовиком!

Отчаянно завизжали тормоза, и Нику все же удалось остановить машину в нескольких дюймах от того места, где хромированная сталь его радиатора безжалостно подмяла бы под себя черноволосую молодую женщину, выбежавшую на дорогу в спортивном костюме для бега. В испуге и смятении незнакомка резко отпрянула назад и... упала на четвереньки, проехавшись голыми коленями и ладонями по жесткому асфальту:

Выскочив из кабины, Ник вне себя от ярости стремительно направился к незадачливой бегунье. Из-за ее неосторожности он сам чуть не стал убийцей!

С тех пор как Ник стал в одиночку воспитывать двух своих горячо любимых дочерей, он дал себе клятву никогда не произносить вслух грязных ругательств. Эта клятва нарушалась им крайне редко, да и то почти всегда по вине так называемой матери его бесценных девочек, его бывшей жены по имени Дендра.

Но теперь, когда в крови бушевал адреналин, с его языка были готовы сорваться самые отборные и изощренные ругательства в адрес идиотки, по вине которой чуть не произошла трагедия!

Женщина, чуть не ставшая жертвой собственной беспечности, все еще стояла на коленях посреди улицы. Ее голова была наклонена вниз, поэтому Ник не разглядел лица незнакомки и подумал, что она, должно быть, тупо уставилась на асфальт, все еще пребывая в шоке от произошедшего.

Наверняка она станет винить не свою неосторожность, а Ника, и ему стало противно от одной этой Мысли. Его взгляд невольно задержался на ее дорогом спортивном костюме. Розово-голубой ансамбль из шорт, футболки, носков и головной повязки стоил никак не меньше нескольких сотен долларов.

Ник хорошо знал богатых, занятых только собой женщин. Они заботились только о том, чтобы хорошо выглядеть и на все случаи жизни иметь самую модную и дорогую одежду от лучших кутюрье. Они никогда не считали себя виноватыми, даже если это было чистой правдой.

К ярости Ника постепенно стало примешиваться глубокое презрение и даже отвращение. Он с у довольствием предвкушал тот момент, когда скажет ей наконец все, что думает, не стесняясь в выражениях!

Подойдя к виновнице чудом предотвращенной аварии, он молча склонился над ней, ожидая, когда женщина взглянет на него, но она продолжала смотреть куда-то вниз – очевидно, надеясь тем самым вызвать у него сочувствие и смягчить его праведный гнев.

«Ну же! Посмотри на меня! Имей хоть чуточку собственного достоинства!» – мысленно приказал ей Ник.

Словно подчиняясь этой неслышной команде, женщина медленно подняла голову, и... разгневанный до предела Ник не смог вымолвить ни единого слова.

Он был ослеплен не только броской красотой незнакомки, потому что очень хорошо знал истинную цену зачастую скрывавшимся под ней эгоизму и корыстному расчету. Конечно, он не мог не заметить полных чувственных губ, высоких скул и манящей шелковистости блестящих иссиня черных густых волос. Но не это остановило поток гневных слов, готовых сорваться с его губ.

Ника поразили глаза. Они были редкого сапфирового цвета, не просто голубые, словно морозное зимнее небо. И еще больше его поразило выражение этих чудесных глаз. В них не было уверенности, не было... жизни!

Глядя на красивую молодую женщину в дорогом спортивном костюме, Ник вполне обоснованно ожидал увидеть в ее глазах гневный блеск и услышать несправедливые обвинения в свой адрес. Но вместо этого встретил готовность и покорность выслушать самые грубые ругательства, словно она привыкла именно к такому обращению, словно она действительно заслуживала только такого обращения с собой!

Ника потрясло и встревожило то, что женщина, казалось, и вправду была готова безропотно погибнуть под колесами его грузовика.

Ник присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, но незнакомка тут же вскочила на ноги, словно отпущенная пружина.

Рейвен инстинктивно испугалась молчаливого гнева подошедшего к ней высокого сильного мужчины' водителя злосчастного грузовика, под колеса которого она чуть не попала, опрометчиво выбежав на дорогу. Его тяжелая нижняя челюсть вздрагивала от видимых усилий сдержать бранные слова, которых она вполне заслуживала. В серо-стальных глазах полыхала ярость, смешанная с презрением. У него были такие же черные волосы, как и у самой Рейвен, и когда он молча наклонился над ней, она почувствовала в нем силу и ярость пантеры, готовой к нападению.