Последняя воля павших небес (СИ) - Петров Виталий Владимирович "Эльхар"

Всех собрал некий Дмитрий Куряков, худой и высокий мужчина в военной форме, с вытянутым лицом и в очках, представившись нам представителем Российской Империи на территории некой «эвакуационной колонии номер семь». Нам торжественно сообщили, что благодаря выдающимся талантам каждого из нас, нам предоставлена принудительная эвакуация на территории, защищенные от морозов и обеспеченные провизией.

— Ситуация до сих пор остаётся напряженная и столица находится в осадном положении!..

В общем, как я понял, царь наш батюшка, оценив возможные риски, связанные с климатическими аномалиями, решил вложиться в проект одной британской компании и создать места, защищённые от природных невзгод и от неконтролируемых толп крестьян, которые уже стекаются в столицу тысячами в поисках еды и крова. До тех пор, пока ситуация в стране не стабилизируется, все лучшие умы и отдельные люди с незаменимыми навыками и способностями должны оставаться в безопасном месте.

Это то, что я запомнил из речи нашего представителя.

За пять дней хода морю мы, наконец, прибыли в порт неизвестного никому города, окружённого вокруг высокими серыми скалами, посреди которого возвышалась над всеми постройками одна единственная труба. Это был тепловой угольный генератор, который и должен был снабжать город теплом.

***

1886 год

Был ли город на чужбине так хорош, как его презентовал господин Куряков?

Нет, однозначно нет. Небольшой посёлок, который изначально предназначался исключительно для Русской экспедиции, вмещал в себя ещё и представителей других стран, которых тут было поболее наших: немцы, французы, испанцы, венгры, итальянцы… Город должен был быть только для жителей Российской Империи, но сюда англичане сумели уместить и жителей других стран, отчего нашей группе из сотни человек досталось лишь два трехэтажных деревянных домов, убранство которых внутри представляло собой бедные пустые коробки с трубами отопления и парочкой душевых. Даже кроватей не было, хотя были видны следы их недавнего пребывания.

Вот тут наш представитель и отправился разбираться, в чем дело, прихватив с собой десяток солдат с ружьями, но уже через полчаса вернулся, сообщив неприятные новости.

Кровати и прочие принадлежности русскому представительству сделают в столярных и мастерских чуть позже, в порядке живой очереди, в которой мы занимали последнее место.

Многим это, конечно же, не понравилось, ведь среди нашей группы было немало людей из высшего сословия — высокопоставленные дворяне и ученые, но Куряков дал недовольным жесткий ответ, что обратно их никто не повезёт без необходимого приказа из столицы, а потому недовольным придётся свыкнуться с тем, что есть, и ждать своей очереди. О беспределе он якобы сообщит в столицу по телеграфу.

Жизнь была не сахар, особенно с приближением зимы, которая решила начаться на этот раз в сентябре и к середине месяца столбик термометра уже показывал минус четырнадцать градусов по Цельсию. Благо хоть кровати на всех приезжих успели смастерить до похолоданий, иначе заболевших было ещё больше.

С отцом Анатолием у нас за всё время было пару коротких разговоров, где он мне напомнил, чтобы я не занимался лечением всех и каждого, иначе это может выйти мне «боком». А также, не углубляясь в подробности, настоятельно рекомендовал держаться своих казаков, ведь в этом месте русские были в явном меньшинстве, и, потеряв оружие и бойцов, мы можем оказаться в незавидном положении. Я его услышал и не трепался о своих способностях.

Даже не зная, кроме русского и греческого языков, с виду вражды между иностранцами особой не было видно. У всех была общая беда, которая и являлась некой объединяющий цепью. Ну, может, только англичан не любили абсолютно все, ведь те мало того, что обманули насчёт городов-ковчегов, так и ещё держат власть в городе в своих руках, располагая почти двумя сотнями солдат с ружьями. Это примерно столько же, сколько имели все остальные представительства вместе взятые, поэтому бриты и не диктовали какие-то строгие условия, да и просто боялись численного перевеса иностранцев, как поговаривают по вечерам у нас в бараке.

Сидели ли мы без дела всё это время?

Нет, конечно, хотя многие из нашей группы и ожидали, что делать ничего не придётся. Здесь-то и показывали себя англичане, назначая тех или этих гражданских на определённые работы в городе, не затрагивая военных представительств. Не имея ни единого храма, в этом месте меня с боем протолкнули в один из местных лазаретов, где уже мне пришлось выполнять роль младшего медицинского персонала и обучаться понемногу медицине от немца по имени Вернер Капф, тридцатилетнего лысого и хмурого мужчины, который немного говорил по-русски. Да, я мог исцелять людей, чем я скрытно и занимался иногда, ускоряя процессы выздоровления, но также мне были интересны медицинские знания, о которых у меня до сего момента были лишь общие представления из учебников.

Но даже найдя себе место на чужбине и познакомившись с интересным человеком с большим опытом в медицине лучше ситуация вокруг не становилась. Морозы становились всё крепче, снег валил почти без остановки, еда в тарелках становилась всё скудней, напоминая постную, а трубы в домах горячее почти не становились. Работы в лазарете только прибавлялось. Обморожение стало уже привычным делом, отчего по приходу в ненавистный барак я постоянно слышал разговоры мужиков о восстании и восстановлении порядка.

Думал ли я, что может реально что-то произойти?

Да чего уж говорить, все так думали, ведь в городке творился настоящий беспредел, а морозы особенно сильно повышали недовольство такого разношёрстного и требовательного населения, поэтому уже в феврале произошло вооруженное восстание против британской власти.

Участвовал ли я в этом?

Нет, ещё за несколько часов до начала мои же казаки заперли меня в лазарете в одном из подсобных помещений, где заблаговременно оставили немного еды и воды, и настоятельно попросили господина Вернера меня не выпускать. Подстраховались они так, чтоб со мной ничего не случилось.

Хотел ли я вообще участвовать во всём этом?

Скорее да, чем нет. Предложи мне кто-нибудь из наших поучаствовать в сговоре, то я бы обязательно согласился, но Господь Бог распорядился иначе. Почти сутки я просидел в комнатушке и лишь слушал редкие глухие выстрелы из ружей. Я сразу подметил, что уж слишком мало прозвучало выстрелов для столкновения почти полутысячи людей в таком небольшом портовом городишке.

И в своих наблюдениях я тогда не ошибся — не было столкновений. Англичане знали заранее всё и успели повязать большую часть военных других стран без особого сопротивления. Именно наши с французами и отличились в тот день, завязав бой, но видит Бог, лучше бы не отличались. Из сорока пяти бойцов после стычки погибло двадцать человек, в том числе и Андрей казак, а также серьёзное ранение получил сам Максым, лечением которого мне пришлось заниматься только через несколько дней.

Мужика, мало того, что просто избили, так и ещё несколько пуль угодило ему в живот и правое бедро. Тут моих волшебных сил было недостаточно.

Сколько бы я не держал за руку казака, сколько бы не читал молитв, но лучше ему не становилось. Нужно было вытащить застрявшие пули, которые, как оказалось, ещё и разлетелись на осколки внутри. Вернер клятвенно обещал помочь и попробовать прооперировать моего охранника и учителя, но судьба оказалась немилостивой и на этот раз.

В день, когда доктор должен был оперировать, я обнаружил его хладный труп за рабочим местом. Да, после первой и последней стычки военных, работы в лазарете прибавилось нехило, а потому доктор Вернер упрямо оставался на работе допоздна, и это привело к печальным последствиям. Я пытался исцелять его по возможности, но этого оказалось недостаточно.

Его сменщик же не знал русского языка, чтобы я мог построить с ним полноценный контакт и после первого же осмотра Максыма он просто махнул на него рукой, не желая тратить на него время. Ни упросы, ни угрозы, ни давление на жалость и подкуп с моей стороны — не меняли его решения. Впервые в жизни мне хотелось навалять человеку, но сдержался. В тот день я и попрощался с казаком поздним вечером, выслушав исповедь его, как и полагается, где Максым рассказал, куда сабли свою и Андрея спрятал перед боем, после чего казак отправил меня домой и велел тотчас переговорить с Куряковым.