Сны Черного Короля - Алекс Надир

Впрочем, стреляющий промахнулся. Однако и я был в такой критической ситуации впервые. По причине чего не нашел варианта умней, как повалиться на землю, отчего вновь полетел в яму.

Оказавшись на дне, открыл глаза и тут же увидел мчащегося ко мне на всех парах человека. Причем человек этот возмущенно размахивал руками, и создавалось впечатление, будто имел желание сделать мне выговор. За что – я так и не понял. Поскольку то, что вылетало сейчас у него изо рта, не отмечалось подобающим акустическим сопровождением, а еще капельку позже и вовсе оказалось задернутым огромной белой простыней. Особенно по второму я легко догадался, что снова теряю сознание…

Очухался я уже на диване.

Занимающем место в углу просторной убранной комнаты, посередине которой, в кресле, сидел уже другой человек. В изящном мраморном камине потрескивали, играя лживым огнем, небольшие декоративные поленца; сквозь опущенное драпри пробивался тусклый, но, наверное, все-таки дневной свет. Человек в кресле показался отдаленно знакомым.

– Где я? – спросил я. (Хотя первоначально и задумывал произнести нечто вроде «кто ты?»).

– У меня дома, – тепло улыбнувшись, отреагировал неизвестный.

– Дома… – я посмотрел на камин, на шевелящийся в нем огонь и тотчас же помрачнел. От мысли, что дома так не бывает.

– А тогда я здесь откуда? – вновь пробурчал я, не вполне пока что-нибудь понимая, и еще раз недоверчиво оглядел комнату.

– Мужик привез.

– Какой?

– Странный.

– Стра-анный? – я переспросил так, будто самым удивительным в этой истории было вовсе не то, что меня неизвестно когда и куда привез какой-то мужик (которого, кстати, совершенно не помнил), – мужика я вроде еще допускал. А то, что мужик был именно странным. Словно сама по себе такая его характеристика являлась чем-то из ряда вон.

– А ты… вы тогда кто? – продолжил я, чуть обождав, свои лишенные всякой логики и связи вопросы, внимательно всматриваясь в отдаленно знакомое лицо.

Оно по-прежнему улыбалось.

– Хлестаков. Ни о чем случайно не говорит?

– Инкогнито… из Петербурга? – не найдя ничего более дурацкого, предположил я и даже стал ждать вероятного подтверждения.

Хлестаков заржал словно лошадь.

– Знаешь, шутка вовсе не оригинальна. Девять из десяти, знакомясь, задают мне этот вопрос. Куда, наверно, забавнее видеть перед собой человека, не помнящего, как он сюда попал. Какая по счету бутылка, мне интересно, оказалась последней?

– Я не пью.

Эта короткая фраза вновь вызвала смех.

– Достаточно смелое утверждение для декларирующего такой внешний вид. Не находишь?

Я, кажется, понял, в чем заключался смысл намека; понял, и даже собрался пролить некоторый свет, не вдаваясь, впрочем, в подробности, почему произошло так, что я предстал перед товарищем в таком отвратительном виде. Однако мероприятие – «проливать некоторый свет, раскинувшись, как какой-то плейбой, на роскошном диване» не совместилось во мне с обликом воспитанного человека, и я попробовал встать, для чего сбросил покрывавший меня чуть ранее плед…

О, тут было от чего прийти в удивление.

Вместо поношенной клетчатой рубашки, которая по логике должна быть надета на мне, тело облекала какая-то… не могу выразиться по-иному, новомодная дрянь – тоже, впрочем, в виде рубашки, правда вся испещренная откровенно дикими рисунками, в целом представляющими собой план, по-видимому, какого-то экзотического острова, сплошь населенного пальмами, аборигенами, черепами и костями. Добавлю, «дрянь» имела решительно желтый цвет, ниже ее шли синие, с огромными красными горошинами широченные брюки.

Таинственное перевоплощение настолько подействовало на меня, что весьма долгое время я не мог вымолвить ни слова.

Хлестаков тоже, глядя на «это», как-то посерьезнел.

– Видите ли, э-э… – я хотел сказать: «Хлестаков».

Но ощутил вдруг неловкость перед всей этой официальщиной и умышленно сбился, ожидая, что будет подсказ.

– Олег, – последовало через секунду, – чего уж теперь…

– Видите ли, Олег, – произнес я еще нерешительней (окончательно сбило с толку, что я так и не выяснил для себя, продолжает он шутить или нет? Как звали того Хлестакова, хоть убей, вспомнить не удавалось).

– Видите ли, Олег, – повторил я. – Все дело в том, что одежда, которую вы имеете несчастье лицезреть в эту минуту на мне, – она не моя! Не знаю пока, как она на мне оказалась, но только могу сказать точно: еще несколько часов… да, наверное, часов назад на мне было надето совершенно другое. Правда, и оно отличалось некоей аляповатостью – по причине того, что со мной произошло одно очень неприятное происшествие, рассказать о котором сейчас не могу… Не могу, потому что и сам толком не знаю, как так случилось. Однако искренне хочу вас заверить, что мое появление здесь в таком, так сказать, виде, с употреблением, а тем более со злоупотреблением алкоголя совершенно не связано. Вот.

Хлестаков сказал: «у-у…». Затем санатомировал меня своим пронзающим взглядом и, как будто по результату, что-то решил.

– Ты что, меня серьезно не помнишь?

Я отрицательно покачал головой.

– …Ладно! – на миг он оторвался от спинки своего кресла и ладонями шлепнул по подлокотникам. – Все равно через неделю в Гамбурге пройдет семинар, на котором меня ждут с докладом. Тургенев и клинопись Ниппура! Кстати, надеюсь, ты не оставил своих литературоведческих поисков?

Я сказал, что оставил. Давно.

– Жаль. Слышал, на прошлогодних «Набоковских чтениях» твои статьи нахваливал сам Зильберштейн. А этот старый лис… М-да… Словом, у тебя, кажется, неприятности. Доклад мой еще не готов, да и довести его до кондиции здесь – без магического воздействия дачного воздуха – затея, мягко говоря, не ахти. Ты же, давай, обживайся… Квартира твоя, и я весьма полагаю, что смена обстановки быстро введет твою жизнь в нормальное русло… Ты уверен, что мне все-таки не следует набрать номер Алёны?

При упоминании ее имени я вздрогнул, но тем не менее категорично кивнул.

– Странно… Как, кстати, она?

Я сказал, что не знаю… Хлестаков посмотрел с каким-то страдальческим и, вместе, с сочувствующим выражением.

После чего встал и принялся собираться.

Я в свою очередь дико смотрел на него, пока он ходил по комнате. Настороженно, когда покинул ее. Удивленно, когда быстро вернулся.

На нем теперь, взамен длиннополого махрового халата, был строгий черный костюм, явно представительского покроя. Светлые, средней длины волосы были гладко зачесаны назад и уложены гелем. С носа на меня глядели «жутко ученые» очки. Причем весь этот вид настолько сейчас подчеркивал в нем нечто профессорское, что я даже удивился, почему сразу не назвал его «профессором» для себя. Впрочем, было в его лице что-то слишком решительное. Вызывающее, независимое… Непрофессорское.

Мое смущение, скорее всего, обнаружилось:

– Ну, без спотычки и конь не проскачет. Крепись! В холодильнике море еды. Газ, свет, телефон – все функционирует в высшей степени исправно. Поосторожней с огнем. Помнится… – Олег, нахмурившись, замолчал, подошел к стоящему в дальнем от меня углу секретеру. – Твой пистолет здесь. Не представляю, впрочем, для чего он тебе… В спальне на столе я оставил номер сотового: понадобится, звони. Знаешь, буквально все мое существо необъяснимо трепещет предчувствием, что в скором времени у тебя пробудится желание многое мне рассказать. А так вроде все. Честь имею, амиго!

Сказав, Хлестаков остановился, тем не менее, посреди комнаты и задумчиво, будто бы напоследок, осмотрелся кругом – точно ожидая от меня какого-то ответного слова. Решив, что понял все правильно, я кашлянул.

– Гх, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам благодарность. Вы так много сделали для меня, и я… не знаю зачем, то есть пока не знаю зачем, для чего, что стало поводом для оказания помощи незнакомому вам человеку. Хотя чувствую, что это не так. Не так! Ведь мы наверно, точно были знакомы. И это ваше лицо… Оно кажется таким добрым, что я, право, не верю, что вижу его в первый раз… Вот вы недавно заметили: в скором времени у меня пробудится желание. А ведь все так и есть. И я в самом деле – словно во сне. Словно сплю и никак не могу пробудиться. Никак не могу сбросить оковы этого ужасного сна, который очень мешает воспринимать мне реальность в подобающем русле. Но я это сделаю! Надо чуть-чуть. Совсем немного времени и я обязательно вспомню все то, что было у меня недавно кем-то или чем-то отобрано. Честно.

– Ну, все мы в принципе чей-нибудь сон, – внезапно отреагировал мой приютитель и посмотрел так, будто произнесенная фраза таила в себе нечто определенно большее.

Я, правда, не сумел это большее уловить, в чем тут же откровенно признался. В ответ Олег усмехнулся:

– Как литературовед ты меня поражаешь! Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье». Глава, по-моему, четвертая. Сцена, где, встретив спящего Черного Короля, Труляля и Траляля пытаются доказать Алисе, что все окружающее, в том числе и они сами, – лишь плод королевских сновидений. И что все тут же исчезнет, стоит только открыть королю глаза. Неплохая, кстати, гипотеза. Вполне допускаю, имеет право на жизнь.