Лита - Александр Минчин

— Во сколько ты пришла?

— Около двенадцати, я не помню точно. Я не могу найти часы.

— Их тоже?..

— Я не помню, были ли они на мне…

— Хорошую ты себе компанию нашла. Молодец.

Слезы катились по ее щекам. Лучшая тушь тронулась.

— Это все, что случилось?

— Да.

— Ты мне все рассказала?

— Да…

— Как ты узнала, что тебя заразили?

Она вздрогнула.

— Да-да, — добил я, — тебя заразили.

— Я виновата. Хорошо, что тогда ночью ты не… перебил.

— Я спрашиваю, как тебя заразили, не надо обсуждать меня.

— Со мной говорила врач, которая их осматривала после ареста. При изнасиловании полагается медицинское обследование всех… Я спросила: как вы узнали, что он болен? Она ответила как. Он и не думал лечиться. Меня послали в венерологический диспансер по месту жительства. Там взяли мазок, и на следующий день врач сообщила, что меня заразили… Надо пройти курс лечения от…

Я стоял и не верил, я стоял и не верил в весь этот бред. Еще неделю назад невинная девушка больна венерическим заболеванием. Почему зло предвосхитило добро? Зло победило добро.

У меня задрожало в голове, ослабли колени, я опустился на лавку. Подальше от нее.

— Ты понимаешь, чтó ты сделала?

Она кивнула неуверенно.

— Ты разрушила все, сломала. Когда все только начиналось…

Она всхлипнула, слезы полились с новой силой.

— Я не могу больше быть с тобой, Лита.

— Нет! — вскрикнула она и схватила меня за руки. — Алешенька, не бросай меня, не бросай, мой хороший. Я все сделаю для тебя, я замолю, я искуплю прощение.

Я встал.

— Это бесполезно, я никогда не прощу тебя. Ты одна виновата. Господи, почему ж так больно…

Она упала на землю и схватилась за мои колени.

— Не уходи, не уходи. Я тебя умоляю. Я вся изменюсь, буду жить и дышать одним тобою.

Мои руки опустились на ее голову, плечи затряслись. Прошло время.

— Алешенька, у меня для тебя еще одна неприятная новость…

— Что еще?!

— Нет, не бойся, я ничего не сделала. Следователь вызывает тебя для допроса. В шесть часов, прокуратура Гагаринского района. Он такой вязкий.

— Тот, что допрашивал тебя в отделении милиции?

— Это он.

— Значит, это тебе задавали вопросы… Ты опять солгала?

— Прости меня, я боялась, боялась, что ты узнаешь.

— А как ты могла разрешить своей сестре с ее любовником обманом заманить меня в венерологический диспансер. Чтобы меня ощупывал этот гадкий рябой сифилитик.

— Они сказали, что, может, это ты заразил меня. И надо проверить все контакты…

— И ты поверила, что я мог заразить тебя? Что я болен?!

— Нет, никогда, ни за что.

Она вздрогнула. Потом продолжала:

— Грязь… Господи, какая грязь. Почему ты должен быть в этом запачкан. Я преступница…

Я повернулся и стоял к ней спиной. Я не мог сделать шаг и уйти от нее. Я хотел уйти и не мог. Шаг. Я не мог сделать этот шаг…

Прокуратура Гагаринского района расположена в трехэтажном здании из красно-грязного кирпича.

— К кому? — спрашивает дежурный. Как будто я не мог ошибиться входом дверью.

— Следователь Фалосов.

— Кабинет тринадцатый.

Я шел, как на казнь. Приглашение на казнящий допрос. И вместе с тем мне было интересно узнать, выспросить, выяснить. Болезненные вопросы, которые я не мог обсуждать с ней. Но самое главное — я жаждал узнать, на сколько их посадят. В тюрьму какого режима? И когда?

Я постучал в дверь, после чего вошел.

— Садитесь, — безразлично сказал он. Следователь безразличного вида. В кабинете все было казенным: стол, стулья, папки, решетки на окнах. Он бесцветно смотрел на меня. Я ждал. Следователь Фалосов был такой же нудный, как и его фамилия. Он разговаривал со мной таким тоном, как будто я месяцами напрашивался к нему и напросился. Я сразу почувствовал, что не нравлюсь ему. Хотя тщательно оделся и причесался к встрече с ее следователем. Понимая, что многое зависит от него, а самое главное — расследование преступления. (Которое над ней совершили.)

Он взял бесцветную папку и раскрыл ее.

— Моя фамилия Фалосов. Я вызвал вас для дачи свидетельских показаний по делу некоего Гадова. Вы знакомы с девушкой по имени Лита Лакова?

Я кивнул, проглотив ком в горле.

— Ваши фамилия, имя, отчество?

Все по казенному протоколу. Он знал, конечно, мои имя, фамилию, отчество. Иначе он бы не мог вызвать меня. Как бы он мог?

Я назвал. Он слегка безразлично, но, задумавшись, рассматривал меня. Изучая и проверяя. Ему надо было что-то выведать. Но у меня не было секретов.

— Ваш домашний адрес?

— Мосфильмовский переулок…

Он скорее не спросил, сколько сориентировал себя:

— Это недалеко от того дома, где было совершено преступление?

Я вздрогнул:

— Прямо напротив.

— Как и при каких обстоятельствах вы познакомились?

— Мы учимся в одном институте.

— Вы давно друг друга знаете?

— С полгода, наверное.

— А интимно? — Он почесал лоснящийся сквозь редкую заросль волос затылок.

— Неделю…

— Неделю? — Он вскинул на меня бесцветные глаза. — У нее много было мужчин?

— Не понял?

— Я имею в виду — до вас.

— Ни одного.

— Откуда вы знаете?

— Она была девушкой… нетронутой. Стала женщиной со мной.

— У вас есть доказательства?

— Для кого?

— Для меня и следствия.

— Да. Простыня… вся в крови. Она рвалась, извивалась, ей было больно.

— Где?

— Что — где?

— Простыня.

— По-моему, дома.

— Стирали?

— Нет, свернутая лежит.

— Боялись, увидят?

— Я ничего не боюсь, мама в больнице сейчас.

— У вас были девушки до этого? Целки?

Он зафиксировал свои щелки — в них зрачки.

— Да…

— И вы уверены, что вы — первый?

— Никакого сомнения.

— Я хотел бы увидеть простыню. Это придаст вес правдоподобности ее показаниям касательно преступления.

— Вы не сомневаетесь, что оно было? Преступление.

— Нет. Но важны детали, особенно когда нет свидетелей. Они определяют тяжесть преступления. И меру наказания.

Раздался звонок, он снял трубку:

— Вот, беседуем. Его проверяли в диспансере, вчера… Чист, он ни при чем. Да… насиловавший заразил ее. Это установленный факт. Как и то, что он знал, что заражен и заражает. Да… Говорит, что сама… Хорошо, когда закончу, доложу.

Он положил трубку.

— Мы должны запросить из института на нее характеристику.

— Можно этого как-то избежать?

— Я попробую, если вы подробно мне расскажете о ней. Как о женщине. Девушке… — поправился он.

— Я постараюсь.

— Как это все произошло?

— Что — это?

— Как она стала женщиной?

— Это обязательно рассказывать?

— Это вопросы, которые вам будут задавать на суде. И в зависимости от ответов будет отношение к ее версии того, что произошло девятого мая.

— Ее изнасиловали.

— На суде это надо доказать. Обвиняемые будут обвинять ее. Уже обвиняют.

— Что?!

— Неважно. Вернемся к вашим показаниям.

— Пятого мая она приехала ко мне. И сказала, что согласна, чтобы я был избранный. Попросила снять рубашку. В первый раз ей было очень больно, она выворачивалась, выталкивала наружу. Полу… получилось… шестого мая мы доделали это до конца. Седьмого и восьмого она оставалась у меня. А девятого мама попросила приехать ее домой. Так как неприлично оставаться столько времени в чужом доме. Она собралась и поехала…

— Вы замечали, чтобы она пила или курила?

— Она никогда не курила и никогда не пила. Кроме бокала шампанского со мной… в честь первого раза.

— Она показалась вам опытной в постели?

— Абсолютно нет.

— Она встречалась со многими — до встречи с вами?

— Всерьез — нет.

— Откуда вы знаете?

— У меня есть свои источники…

— Ваше мнение о ней, как о девушке?

— Она очень… не знаю, как сказать, все клише: добрая, чувствительная, невинная, в основном все время с парой подруг. Гулянья, компании никогда не интересовали…

— Да? — спросил он. — Как же она оказалась с двумя незнакомыми мужчинами?

— Ее обещали подвезти к стоянке такси. В конце концов, она жертва…

— Я не очень верю, что она жертва.

— Как это?

— Она сама села с обвиняемыми в машину, ее никто не тащил, поехала в ресторан, пила-ела, вернулась в их квартиру, разделась…

— Как?.. — замер я.

— Так они утверждают. Все это на суде будет против нее и в пользу тех. Так что получается не такой идеальный портрет, как вы рисуете. К тому же в ресторане она курила. И еще — с ними танцевала.

Я откинулся, как от пощечины. Следователь не смотрел на меня, а писал.