Рыба в чайнике - Эльвира Барякина

Лиля предприняла еще одну отчаянную попытку разобраться в почерке Поручика.

— У тебя все буквы пишутся одинаково! — прошипела она. — Как ты сам-то угадываешь, что написал?

— Интуитивно, — ответил Поручик.

Пометавшись еще немного, Лиля снова склонилась к его плечу.

— Чего же мне делать?

— Списывай, как есть.

— Ох!

Лиля взяла ручку и принялась списывать, как есть. С прилежанием древнего копииста она повторяла на своем листочке все Поручиковы закорючки — палочку за палочкой. Ржевский давно закончил свою работу и теперь с интересом наблюдал за трудовыми подвигами Лили.

— Ты на каком языке пишешь? — наконец спросил он в недоумении.

— На твоем! — зло огрызнулась Лиля.

— Как это «на моем»?

— Как-как… — передразнила она. — Что у тебя изображено, то и сдуваю.

Поручик начал беззвучно смеяться.

— А если тебя спросят, что сие значит?

— Ты мне будешь подсказывать! Я ни слова не понимаю в том, что пишу!

— Сдаем работы! — воскликнул Сухостой трубным гласом.

В гардеробе Поручик нагнал Лилю. Она натягивала дубленку.

— Уже уходишь? — опечаленно спросил он.

— У меня дела.

— А как же бухучет?

Лиля подумала, что Поручик явно хотел спросить: «А как же я?», но не посмел.

— Никак, — отрезала она.

Поручик напрасно ожидал от нее снисхождения и благодарности.

Пробираясь к выходу, Лиля поймала на себе осуждающий взгляд Горшковой. Как и очень многие она сочувствовала Поручику. А за Лилю была одна Галя, которая утверждала, что от таких худых, как он, даже детей быть не может, не говоря уже про все остальное.

Лиля столкнулась с Марко прямо на ступенях школы. На плече он нес штатив от фотоаппарата и какую-то штуку, похожую на осветительное оборудование.

«Нас будут снимать!» — восторженно подумала Лиля и тут же смутилась, все перезабыла и принялась отряхивать налипший на дубленку снег.

— Привет! — поздоровался Марко.

— Привет.

— Это и есть ваша школа?

Стараясь сохранять внутреннее достоинство, Лиля кивнула.

— Да, а что тут удивительного?

— Нет-нет, ничего, — улыбнулся Марко.

Школа № 6 не отличалась особым консерватизмом. Просто она была как все: не хватало кадров и денег. Даже на то, чтобы убрать со стены рассохшуюся доску почета, где красовались пионеры-отличники, которым сейчас уже, наверное, было лет под тридцать. А о ремонте и новых учебниках можно было и не говорить. Вообще школа № 6 существовала по принципу «сделай сам», вернее не столько сам, сколько родитель.

Наконец Марко и Лиля поднялись на четвертый этаж.

Актового зала в проекте здания не предусмотрели, поэтому под него выделили обширную рекреацию, отгородив ее от коридора стеклянной стеной. Как только Марко и Лиля вошли в зал, девушки — все в лучших платьях, с прическами, с макияжем — вскочили со стульев и, сбившись в кучку, стали оглядывать гостя.

Лиля, делая вид, что совсем не волнуется, стала перекручивать пленку на магнитофоне.

— А где у нас Ванечка? — спросила она Форточкину.

— А его Светлана Захаровна позвала рассказывать комиссии про нашу внеклассную работу.

Марко немного повозился со своим фотоаппаратом и включил «юпитер», отчего актовый зал сразу стал слегка напоминать телестудию и фотоателье одновременно.

— Так, куколки, — позвал он моделей, — подойдите все ко мне.

Шелестя платьями, «куколки» ринулись навстречу своему счастью.

Марко придирчиво всматривался в зардевшиеся личики. И при этом был так серьезен, что у Лили заныло сердце: «Они что, ему совсем не нравятся?!»

— Кто знает, в каком виде надо приходить на кастинг? — наконец спросил Марко, оправдывая самые дурные Лилины предчувствия. Видимо, она все-таки что-то сделала не так, и ему сразу стало ясно, что ее модели годятся только для внеклассной работы.

— Я знаю! — звонко отозвалась Форточкина. — На кастинг надо приходить красивой!

Марко покосился на Лилю, которая была готова провалится сквозь все четыре этажа школы.

— Нет, куколки, — сказал он, покачав головой. — На кастинге вы должны показать свое истинное лицо. От хорошей косметики, вы, конечно, не проиграете, но мне-то надо знать о вас правду. Так что, дамы, доставайте косметички, и все туши-помады долой!

Ванечка чувствовал себя полным придурком, исполняя роль Ивана Сусанина для РОНОвской комиссии. Лилька должна была сама следить за этими тетьками-дядьками, но она, как всегда опаздывала, а это грозило срывом всей операции.

Всполошенная Светлана Захаровна раз десять присылала за ней, чтобы та шла и давала объяснения комиссии как руководитель кружка бальных танцев. Но Рощиной все не было и не было. В общем, Ванечке пришлось самому спасать положение.

Мучения начались с того, что комиссия одолела его расспросами о каких-то планах мероприятий, кружках и отчетах. Ванечка косился на страдающую директрису и нес полную отсебятину: все у них хорошо, планы грандиозные, кружки разнообразные, отчеты содержательные…

В конце концов, комиссия возжелала сама посмотреть хоть на один из разнообразных кружков, и Ванечке пришлось вести проверяльщиков на четвертый этаж.

За стеклянными стенами актового зала сидела целая стайка весьма привлекательных девушек и занималась странным делом: смывала макияж. Между ними ходил один-единственный юноша и заглядывал им в лица.

— Что они делают? — удивленно спросил толстый дяденька, председатель комиссии. У него была рыжеватая козлячья бородка и монументальные очки, отчего он казался не просто строгим, а каким-то лютым. — И почему тут одни девочки?

Ванечка спасовал. В его голове пронеслось, что обман может раскрыться, Марко поймет, что он изображает кружок бальных танцев, а комиссия узнает, что никакой внеклассной работой здесь и не пахнет. В результате модельное агентство «Лилия» могло лишиться как репутации, так и актового зала…

Мужественно взяв себя в руки, Ванечка принялся лепить первое, что приходило на ум:

— А у нас партнеров дефицит. Да и те, что были, заболели, — сказал он сокрушенно. — Остался один. Но он не любит танцевать с накрашенными девушками.

— И поэтому они смывают косметику? — ехидно осведомилась тетенька в костюме «прощай молодость».

— Да, — бесстрашно соврал Ванечка. — Ведь всем хочется танцевать с партнером!

— Как интересно! — загудела комиссия.

Толстый дяденька с бородкой сказал, что это очень правильно, и что ученицам средней школы вообще нельзя разрешать краситься, потому что свежее лицо всегда лучше штукатурки. На что ему тут же стала решительно возражать тетя с синими расписными веками и рыжей помадой.

В этот самый момент Лиля обернулась и встретилась взглядом с Ванечкой. Они поняли друг друга с полунамека: комиссии надо было срочно демонстрировать какое-то действо.

Лиля ринулась к Марко и показала ему на толпу народа, стоявшую за стеклом.

— Тут подошли родители, им хочется посмотреть, как девушки ходят. Давай начнем с подиума, а потом перейдем к съемкам.

Марко в недоумении пожал плечом.

— Ну давай… Только зачем родители?

Лиля сделала умоляющие глаза.

— Не знаю, но они очень уж хотят…

И побежала включать магнитофон.

Одна за другой девушки поднялись на сцену и стали очень четко ходить, фиксироваться и колбаситься.

Марко одобрительно посмотрел на Лилю.

— Ты научила?

Она зарделась.

— Я.

— А тебя кто учил? Испанская школа?

Лиля никогда не подозревала, что учит своих моделей походке по испанской школе. Она просто смотрела телевизор. А там все показывают, как надо. Но говорить, что ты — самоучка, было глупо.

— У меня было много учителей, — с достоинством отозвалась она.

— Здорово! — одобрил Марко.

Поднявшись, он тоже вышел на сцену.

— Вы, куколка, вы, вы и вы, — показал он на нескольких девушек, потом подойдете ко мне.

Жанна, почему-то не попавшая в почетный список, возмущенно принялась хлопать глазами.

— А нас что, не возьмете?

Марко усмехнулся, взял у Лили папку с бумагами, положил ее себе на голову и, отпустив руки, несколько раз прошелся по сцене с крутыми разворотами. Восхищенные девушки замерли: папка даже не шелохнулась.

— Если кто-нибудь из вас сможет повторить, подходите, — сказал Марко, весело глядя на Лилю.

Она молчала, признавая себя покоренной и завоеванной на веки вечные.

Комиссия из РОНО тоже была в шоке от выкрутасов единственного на всю школу партнера бальных танцев.

— И это ваш ученик?! — ахала тетенька с синими веками, припав к плечу Светланы Захаровны.

Почтенная директриса с гордостью кивнула:

— Да. Наш. Из одиннадцатого «Б». Гордость школы — на золотую медаль идет.