Я иду ! - Игорь Шкляревский

Дом водников

То —   чить ножи-и,              пилы, нож —                         ницы,топоры, стамески…У товарной пристани,на кручедом стоял.В зарослях          колючих.Деревянный         двухэтажный дом.Словно дот!В окнах веткиневодом свисали.Пауки плели на рамах сети.А соседкиперед сном вязалирукавички,        шарфикии сплетни.Ухал гром!          Вода гудела в трубах.Ухал дом!         Мерцал громоотвод.Грузчики орали песни в трюмах.Фонари мотались.Хлюпал плот.Темень.       Пламя.Острая, как пламя,—память.       Тополь —пламя за стеклом.Удалялся гром!Каркали       растрепанные                  рощи.Листья падали в почтовый ящик.Коридоры в нашем доме былив виде расходящихся лучей.Их по две дощечки мылиот своих       и до входных                       дверей.Шли дожди.           На чердаке ржавеливодосливы,            бакены,                 крюки.Баржи разворачивались,                      ржали,ветры в уши дули.…Раньше в доме жили речники.Ослепляя ливнями,                 свободою,блеском дегтя,               меди,                  кирпича,мир тянулся к солнцу пароходами,за стеной клубился и кричал:— То —     чить ножи-и,                 пилы, нож —                            ницы…Мир творился в двадцати шагах.Детство —            ах! —              на цыпочки вставалои до отрочества доставало…И тогда —         захватывало дух!И о том, как человек рождается,и за что сосед в тюрьме сидел,все, что от таких, как я, скрывается,все я знал.          На все, на все смотрел.Убегал. Стучался к инвалиду,он читал мне «Теркина», «Гренаду».У плетнянапротив островкамы тягали усачей на донки.У него была одна рука,две медали         и четыре дочки.А еще я         с тополем дружил,веселым и старым.Никуда он не спешили «на вид» не ставил.Налетали грачи.Кричали.Красные ручьимне в ладони сбегали.А однажды —            веснойпод ветромсивизной       отливали ветки,и качали        свои тени,и рождались            изображеньярыб,   зверюшек,            знакомых лиц,незнакомых носатых птиц.Удивительные мгновения —радость,         жалость…Изменялись изображенья.И опять        не являлись.Плыл в суденышке утломоловянный солдатик.— Ой, утонет!— Не смейте!Утро.Я от крика вскочил с кровати.Люди.     Дерево. Дворик.— На-по-и-ла!Бодро тюкал топорик.Органом хрипела пила.Вот окно заскрипело,пудовые выкатив груди.Вот оно закричало:— Намучились, милые,                       будет!Показалась головка.— Руби его, дядька,                    под корень— Бей!Зверела торговка.— Руби его,хлебом не кормит.— Заслонил помидоры.Всю жизню мою заслонил.Инвалид у заборакостылем и зубами скрипел…А-а-а…        Качнулась вершина,цепляясь когтями за воздух.С кручи        в тинускатились        колючие гнезда.…И приснился мне дятел,он в сердце мне клювом стучал.Дятелделался дядькой.И дядькамой тополь                    срубал.А потом        инвалидомказался обрубок в туманеи кричал:        — Вандализм!Помидоры вы!Дряни!Сам себе я приснилсябольшим,        почерневшим, усталым…— Надорвался,             смирился! —мне дерево детства кричало.И пылало,как факел.Как непримиримости факелк равнодушно живущимна этой      прекрасной                   земле.Утро солнцем колючимполыхнуло на сером стекле.Утро было обычным:гудело,      пыхтело,              плескалось,пузырями яичницв жиру синеватом каталось.Просыпались сараи.Решительно хлопали двери.Пробегали собаки.Летели куриные перья.Белый парусштановна веревочке весело бился.Из соседних дворовзалетали       бродячие                 листья.Утро будничным былои манило под окнами:                  цып-цып-цыпИ охрипло       басило:— То —       чить ножи-и,               пилы, нож —                          ницы,топоры,           ста…— Та —        тра-та-та —                   та-та —                         та-та!Полыхающий горнамидень расплаты настал!Мы шагаем по городу.Половодье по сваямлупит мартовским льдом.Половодье асфальтасрывает наш дом.Мы идем —            пионеры!Эй,    дома-терема!Вы срубили           одинстарый —мы посадим            тысячиновых.Эй,   вы к бою            готовы?Никогда        не стучатьв двери        новому лиху.Не рыдать           по ночам                 поседевшимграчихам.Не срубить         топорамнаши песни          высокие.Мы идем —          тополя!              Молодые!Веселые!

Началось!

К перилам примерзло солнце.Осина бренчит высоко.На синем снегу синицысмерзлись в студеный ком.Воздух у рта течетрасплавленным сургучом.Мы работаем молча. Бодро.Я отцу помогаю — рад.Мы катаем по доскам                     бочкикостенеющим садом в склад.Ветку локтем заденешь —                      стук —стеклянная птица в снег!Остановишься и на деревосмотришь,         словно на человека.Смотришь туда,              где по заревутрещиной         черная ветка.Трещит мороз в барабаны,но вода уже точит лед.Ворочаются океаны.И вот уже лед трещит!Март! С непривычки жарко.Девчонка в шапчонке сиреневой —первая городская фиалка —кричит: — Кому газированной?!.— Наливайте!            Первый стакан,ломая лучи, подымаю.Я кому-то пока что смешон.Ледяную воду глотаю.Вот смотрю            раскупоренный воздухвыскакивает из воды.Вот я слышу             свой радостный возглас.Очень весело быть молодым!..

О преодолении космической недоступности

Ночами остро пахнут астры.А марсиане             виноватоглядят на бледных астронавтов,завидуя судьбе крылатой.Эх, марсиане, марсиане!Далекие, чужие люди…Их недоступное               сияньенас больше ослеплять                     не будет!Сверкающие,             как ракиты, свистя,       распластывая крылья,рванутся       новые               ракетына недоступные светила.

«Утром осторожно заныла тревога»…

Утром осторожно заныла тревога.Вечером шепнула:                  — Скоро что-то случится.В переулки ночные                  летели трамваи,как мокрые ведра в глухие колодцы.Вспоминая, как пахнут дожди и трава,то бездумно пустой,                 то с тяжелым уловом,я мотался,         как сквозной неуютный                                трамвайпо рельсам, уложенным кем-то суровым.Почему-то хотелось заснуть на лимонах.И от этого даже смешно становилось.Что-то вспомнить пытался.Кружился в туманах.А тревога прошла…                  Ничего не случилось.

«Как будто облако упало»…