Очищение огнем - Джессика Марч

Она повернулась к детективу:

– Надеюсь, вы позволите сначала позвонить адвокату, капитан?

– Думаю, вам он понадобится, – кивнул Варгас, с готовностью показывая на телефон.

Кей подошла и подняла трубку. Адвокат. Чтобы защищать ее. На ум пришло только одно имя. Она никогда не забывала, каков он в деле, особенно если старается добиться оправдательного приговора.

«Лучший в своей области», – подумала Кей.

Но уже потянувшись к диску, она напомнила себе, что было время, когда она встретилась бы с этим человеком в зале судебных заседаний, только чтобы выступить в одной роли – свидетельствовать против него. Напомнила себе, что он – единственный, кого она яростно ненавидела с такой силой, что могла даже убить.

Кей набрала номер. Она знала его наизусть. Там, где он жил, разница во времени с Лос-Анджелесом – два часа. Кей не удивилась, когда он поднял трубку.

– Это Кей, – спокойно сказала она, услышав его голос. – Меня арестовали.

Она остановилась, набрала в грудь воздуха.

– Я бы хотела, чтобы ты меня защищал.

В наступившем молчании ее сердце, казалось, остановилось и забилось только, когда он снова заговорил.

– Ты уверена?

Кей понадобилась еще минута, чтобы повторить вопрос про себя. Может ли она доверить ему свою защиту?

– Да, – ответила она вслух.

– Я прилечу утром. Попытайся найти кого-нибудь, договориться, чтобы тебя выпустили под залог.

Оба почувствовали, что им больше нечего сказать друг другу. Кей медленно положила трубку.

– Да, – сказала она себе, – уверена.

Если он – именно тот, кому предназначено спасти ее, это и будет высшей справедливостью.

КНИГА 1

ГЛАВА 1

Оаху-Гавайи. Июнь 1959 г.

Ровно в полночь первая ракета взлетела в ночное небо и рассыпалась огромным фонтаном красных, белых и голубых искр. С этого момента на Гавайях началась новая эра. Конгрессмены подготовили свод законов. Президент Дуайт Д. Эйзенхауэр подписал необходимые документы, и теперь эти острова официально стали пятидесятым штатом Американского государства. Повсюду вспыхивали фейерверки, уносились ввысь ракеты, расцветая гигантскими радужными букетами.

На открытой веранде небольшого коттеджа, расположенного у самой длинной белой полосы прибрежного песка, стояла экзотически прекрасная молодая женщина, вглядываясь в волшебный дождь разноцветного пламени. Но, как ни изысканна была красота фейерверков, Локи Тейату заметила, что она жила всего лишь несколько минут, прежде чем поблекнуть и раствориться в ночи.

И Локи показалось, что и событие, которое праздновал сейчас народ, ничем не отличается от этих искрящихся огоньков – мгновение света, яркая, пылающая надежда на то, что принадлежность к великому государству поможет изменить жизнь к лучшему, будет быстро поглощена тьмой. Став полноправным гражданином Америки, любой житель Гавайских островов должен был обрести полную свободу и равноправие, но Локи не могла представить, что в действительности означают эти слова. Что бы ни писали американцы в трудах по истории, какую бы дань ни отдавали великому Аврааму Линкольну и его знаменитому Манифесту об освобождении рабов, Локи не могла отделаться от мысли, что она, в сущности, оставалась рабыней, без святой надежды на избавление.

С соседних полей донеслась пульсирующая дробь барабанов, отбивающих завораживающий ритм. Праздник на плантациях начался несколько часов назад. Локи видела отблески их огней над кокосовыми пальмами, ощущала соблазнительные запахи жарившегося мяса, доносимые легким ветерком. Будь она свободна, неужели не пошла бы туда? Ничего на свете не любила она больше, чем танцевать «хулу» или «олапу» в веселой компании. Но Локи не смела покинуть коттедж. Услышав за спиной шум, Локи обернулась и увидела стоявшую в дверях семилетнюю дочь. Разбуженная взрывами ракет, девочка, закутанная в одеяло, вышла на веранду.

– Почему звезды падают, мама? – боязливо спросила она.

Локи, встав на колени, прижала к себе дочь.

– Ничего плохого не случилось, Кейулани. Это фейерверк. Разве я не говорила, что сегодня – большой праздник?

– День рождения?

– Что-то вроде. Гавайи возрождаются для новой жизни.

Ребенок кивнул. Дремотный туман почти прояснился, и девочка вспомнила все, что слышала от матери и в школе на плантации, где дети всех возрастов учились в одной комнате.

– Теперь у нас на флаге будет своя звезда, – прошептала она.

В небе снова рассыпались цветные огни, и малышка в безмолвном восхищении подняла глаза – никогда еще ей не доводилось видеть такое великолепное зрелище. Тем временем Локи с таким же изумлением уставилась в личико дочери, такое волшебно-прекрасное – недаром «Кейулани» в переводе означает «небесная красота». В порыве материнской гордости Локи дала девочке это имя, с каждым годом все больше сознавая, каким пророческим оно оказалось. Дитя было поистине необыкновенным: изящно, прекрасно сложенное, с длинными ножками, сине-зелеными глазами цвета неспелого терна, сиявшими неземным светом, густой гривой шелковистых волос необычного медно-золотистого оттенка и безупречной кожей, покрытой загаром цвета светлого меда, даже когда в сезон дождей было невозможно выйти из дома. Но даже восхищаясь этой «небесной» красотой, Локи не могла не испытывать страха за будущее ребенка. Гавайцы, по природе своей крайне суеверные люди, считали, что красота притягивает опасность, и злые духи особенно жестоко расправляются с теми, в ком велики гордыня или тщеславие. Детям запрещали смотреться в зеркало, никогда не хвалили их, не называли ласковыми именами и обычно обращались к ним «кеко» или «мо'о» – обезьянка, ящерка. Однако причиной беспокойства Локи были не только эти устаревшие предрассудки. Как бы ни была прекрасна Кейулани, всегда найдутся те, кому ребенок напомнит лишь о грязи и пороке, – и все из-за смешанной крови, которая течет в его жилах. Локи по собственному опыту знала, как может быть изуродована жизнь человека ханжеством и лицемерием. Множество дверей было наглухо закрыто для нее, только потому что она родилась «hapa» – полукровкой, зачатой в союзе между матерью-гавайкой и белым отцом, служившим на американской военной базе в Гонолулу двадцать пять лет назад. Быть hapa – половинкой – означало совсем не то, что родиться «единым целым», такой человек считался менее достойным, менее уважаемым, менее порядочным. Не только белые с Материка свысока смотрели на полукровок, но и туземцы, гордившиеся своими предками и злившиеся на тех, кто ослабляет чистоту наследственных связей, недолюбливали детей, родившихся от смешанных браков. Локи часто размышляла, какая судьба ждала бы ее, не будь она «hapa». Когда-нибудь, когда все больше гавайцев будет заключать браки с американцами, эти различия сгладятся, но пока сама мысль о том, что на Кейулани будет лежать такое же клеймо, ужасала Локи.