Осколки вечности - Вячеслав Седов

Карнаж откинулся назад, взвалил ноги на стол и тоже хлопал в ладоши, подбадривая одного малого, который был изрядно навеселе, но выкидывал такие коленца, что окружающие умирали со смеху. Молодой парень, со съехавшим на глаза кожаным подшлемником, что оказался ему слишком велик, не жалел себя, задирая колени до ушей, и рявкал всякий раз, когда вгонял каблук сапога в пол, раскидывая руки в стороны.

Шумели до самого утра, не давая никому в вольнице спать, хотя таковых нашлось немного. Повод для гуляния всегда мог найтись, взять хотя бы праздники сбора урожая, что скоро обещали прокатиться по всему Фелару, встречая путников хлебом и солью. В каждой деревне радовались, ведь год выдался плодородным. Но у обитателей вольниц хватало и своих поводов для веселья, ведь осенью и весной, когда погода становилась скверной и до больших дел, где могли бы понадобиться такие как они, было совсем недолго, стоило приехать в такое место, в вольницу. Туда же направлялись те, кто искал себе работников, наемников, убийц, и мог предложить что-нибудь стоящее.

Повстречать старых приятелей, помянуть тех, кто больше никогда не придет, порассказать историй и баек о храбрецах, кому в этом году повезло больше остальных. Так появлялись новые легенды и угасали старые среди тех, у кого не было своей страны, не было своего угла, не говоря о родовом гербе с поместьем в придачу. Но была, покамест, своя голова на плечах, и брюхо с голодухи подводило далеко не всегда.

Когда начало светать, «ловец удачи» вел пьяную вдрызг наемницу в домик на ветвях. Слушая в сотый раз восхищение по поводу того с кем она встретилась под одной крышей и как им обоим повезло оказаться вместе с «бравыми парнями Тарда», Карнаж, кряхтя, поднимал ее по веревочной лестнице, на которой наемница не понятно каким чудом еще умудрялась держаться.

Она поднялась, не удержала равновесия и рухнула на полукровку, придавив того собой к площадке меж ветвей. Наемница громко смеялась, пока Феникс высвобождался из ее объятий и делала, по ее мнению, заманчивые для «ловца удачи» предложения.

Наконец, они добрались до хижины и, уложив ее на кровать, Карнаж тяжело опустился на пол в углу, где раньше спала полуэльфка. Кровать в хижине была таковой только по названию и никак не по удобствам, поэтому полукровка не сильно расстроился от вынужденного обмена. Воспользоваться предложением наемницы его не тянуло вовсе. Все же, как он ни старался, не мог преодолеть неприязни. Такие как она легко меняли отряды и противников, убивая тех, с кем не так давно дрались спина к спине. Конечно, течение жизни было хаотично, особенно сейчас, и в который раз Феникс убеждался в непредсказуемости пути, но хаос не должен был поселиться в душе идущего по нему.

Все же Киракава посредством долгих вечерних бесед, что предваряли плошку недоваренного риса и пару кусков вяленого мяса, сумел донести до своего ученика хоть немного смысла существования.

«Ловец удачи» снял ножны с непригодившимся ему сегодня мечом и прислонился спиной к стене так, чтобы его не было видно через окно.

Привычка.

Даже кровать он отодвинул от окна. В вольницах происходили иногда «случайные» смерти от вдруг залетевшей в раскрытое окно стрелы. Особенно часто подобные несчастья случались с теми, кто получил большой куш таким способом, что ему приходилось залечь на дно и надолго. Таковых было немало, отчего на «дне» этом завелись охотники до легкой добычи, когда их жертва почитает себя в безопасности, и тут-то как раз неудачно падает с лестницы в три ступеньки при этом переломав себе всю спину, словно скатившись кубарем с самых вершин Форпата. Примеров было довольно много. И они обещали множиться и множиться, пока ослабленные королевства залижут раны, окрепнут и повыдергивают такие вольницы со своих земель, подобно сорнякам.

Феникс не дожил бы до своих лет, пусть был молод и силен, если бы не платил трактирщикам сверх положенного и, действуя угрозами и кошельком, не завязывал рты, всегда готовые порассказать много чего всем желающим наступить ему на хвост. Упредить желание превратить свою жизнь в товар было ключом к сохранению собственного здоровья. Об этом молчаливо свидетельствовали многочисленные шрамы на его шкуре, которую не раз дырявили, а потом латали те, кто, как и первые, имели весьма сомнительную репутацию.

Риск для любого наемника был вездесущ - наследие Войны Кинжалов, ведь старые шпионские сети раскинутые по всему Материку остались целыми кусками, образуя собственные шайки и обосабливаясь. Но если умело пользоваться этими плодами смут, то можно неплохо набить кошелек, продавая чужие шкуры на выделку мясникам из инквизиции или тайных канцелярий.

Vlos'Velve, по которому «ловца удачи» признал Тард, был из того рода оружия, что не раз меняло хозяев. Слухи о подобных остатках кузнечного мастерства темных эльфов ходили самые невероятные. Былые обитатели подземных дебрей под Лароном ранее занимали почетное место первых в искусстве убийства и многие считали, что это происходило благодаря особенному оружию. Занижая меж тем мастерство рук, которые его держали и мрачную изобретательность умов, направлявших клинки.

Привычка видеть магию там, где ее на самом деле не было, шла только на руку темным эльфам. Если в таких кинжалах и было немного традиционного для прошлых веков колдовства, то самая малость. Основную роль играло виртуозное искусство оружейников создавать удобное, функциональное и очень надежное оружие, а также понимание всех этих тонкостей его обладателем. Это было с успехом перенято обитателями острова Палец Демона, чьи кузнецы не гнушались обучения у других. Они терпели все и по крупицам выносили бесценные знания темных эльфов, преодолевая унижения и рабский труд подмастерьев, место которых приходилось получать в бою с остальными претендентами. Но их оружие, после падения темных эльфов, названного «Исходом», когда остатки некогда могущественного народа перебрались в Пепельные Пустоши, стало тем самым непостижимым для простого воина инструментом смерти, который мог дать достаточно преимуществ только в умелых руках.

Многие ругали самобытные техники боя обитателей острова Палец Демона. Церковь Фелара даже создала несколько трудов, доказывающих, что их клинки - богомерзкие творения привнесены из-за граней миров демонами, а место сотворения «есть перст владыки shar'yu'i, указывающий на мир света». Однако остров и по сей день сохранял свою независимость, не смотря на все внутренние распри. Несколько попыток завладеть им привели к чудовищным потерям.

Единственное, что утешило незадачливых королей и стратегов в те далекие времена, так это то, что удалось захватить несколько образцов оружия, которое позволило создать ружья и пушки, а алхимикам разгадать секрет пороха. Однако все это вяло использовалось из-за засилья магии в верхах. Чародеи видели в этом смертоносном детище алхимии своего соперника, что объясняло очень медленное развитие оружейного искусства. К тому же, многие владыки по-разному видели судьбу военного дела. Отчего на одном поле иногда сталкивались шпаги и двуручные мечи, ростовые луки и фитильные ружья. Уравнивать шансы помогала магия, но во время победы все равно пили «во славу нашего оружия!», но не в благодарность боевым магам. Но, постепенно, после восходи Ta'Erna, когда улеглись смуты и главную партию заиграла дипломатия, мир снова возвратился в свое единство, открылись границы и это помогло всем словно шагнуть дальше во времени, следуя за этой радугой во все небо.

Остатки же прежнего времени, названные Окулюсом Берсом «осколками» в одной из его многочисленных книг, продолжали бродить по Материку, постепенно обрастая слухами и догадками, которые порождало незнание. В том числе барды распевали по северным границам баллады посвященные одному убийце, темному эльфу, в руках которого был магический клинок, отправивший на тот свет бесчисленное количество душ. Карнаж столкнулся с ним, когда один известный чародей, Рэйтц из Красных Башен, весьма нетерпеливый и взбалмошный последователь стихии Огня, который и в век Объединенной магии напирал на то, что вся сила и истинное могущество могут быть дарованы лишь одной стихией, нанял этого убийцу охотиться за «ловцом удачи». Причина коренилась в подозрительности архимага, который, из-за задержки наемника, считал, что его заказ полукровке кто-то перекупил, забывая о сложности задания и нужном на его выполнение порядочном количестве времени.

Феникс с улыбкой вспомнил о том, как в страхе бежал от своего преследователя.

Скрыться никак не удавалось, слишком искусен был «охотник». Поэтому ученик Киракавы последовал давнему наставлению старого учителя и решил встретить своего врага должным образом: в лицо и не озабочиваясь прелюдиями.

Темный эльф с самодовольным видом стоял возле кухни в трактире, подпирая спиной балку. Потягивая эль, он напускал страху на бедного хозяина заведения, который дрожал всем телом при мысли о том, кто был перед ним. Глаза убийцы лениво обшаривали общий зал с удобной для обзора позиции - в такую холодину, которая стояла в Подводных Пещерах той зимой, особенно приятно было устроиться ближе к жаровням.