Выкупи меня - Яся Белая

от удивления рот. Сминает губы, сплетает наши языки. Я отвечаю! Почему? С ума сошла? Или просто потому что никто и никогда меня так не целовал. Целомудренные поцелуи Вадима — не в счёт. Я цепляюсь за лацканы пиджака Ресовского, дурею от аромата его парфюма, утекаю, изменяю Вадьке.

Вокруг шумят, фотографируют, постят тут же в соцсети.

Будет скандал.

Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди.

Меня безжалостно хватают за волосы и оттягивают от мужчины. Он лишь на мгновение разжимает руки, но ей достаточно и этого, чтобы наброситься на меня.

— Гадина! Коза драная! Уродка! — вопит Машка и вовсю колбасит меня за волосы. Ещё немного — останусь без скальпа. Силы слишком неравны — Машка и выше, и плотнее меня. Я же — мелкая, «полтора метра в прыжке». Да ещё и тощая. Отбиться не получается.

Слава уж не знаю каким силам — нас кидаются разнимать.

Ресовский сначала опешил от такого напора Маши, но быстро приходит в себя и легко отбрасывает её прочь. Машка порывается снова ринуться в бой, но её перехватывает Макс — староста управленцев. Смотрит строго, дырку в ней прожигает.

— Пойдём-ка, дорогая, — выплёвывает он, — поговорить надо.

Макс высокий, сильный, капитан академической команды по регби. Из его хватки девушке не вырваться.

Ревущую Машку буквально уносят прочь, а Ресовский галантно протягивает мне руку.

Я ненадолго залипаю, рассматривая его ладонь — красивую, аристократическую, с пальцами, как у моих любимых персонажей аниме. Робко вкладываю в неё свою.

Ресовский помогает мне подняться.

Мне приходится задрать голову — я ему только до груди достаю. Он почти нежно проводит по скуле, на которой теперь наверняка останется синяк — Машка постаралась.

— Вы пострадали из-за меня, — говорит он, укутывая меня в бархат своего низкого, чуть хрипловатого голоса, и будто отрезая от любопытной толпы, которая продолжает нас фоткать.

Мягко отстраняю его руку:

— Я пострадала из-за собственной глупости, — разворачиваюсь, чтобы уйти, но он перехватывает меня за руку.

— Ну, уж нет. Так не пойдёт. Я должен искупить свою вину. Я отвезу вас домой.

Со всех сторон раздаются восторженные возгласы и аплодисменты.

Спектакль им, блин.

Пунцовею. Не знаю, куда деть глаза.

— Отпустите меня, пожалуйста, — прошу почти жалобно. Мне хочется убежать и провалиться сквозь землю. Сегодня интернет будет просто гудеть и взрываться. И это обязательно дойдёт до Вадима. Мне придётся оправдываться, а я ненавижу оправдываться.

— И не подумаю, — нагло отвечает Ресовский, сильнее перехватывая меня за руку. — Идёмте.

— А как же конференция? — напоминает кто-то сбоку.

Но господин олигарх лишь изволят лениво махнуть холёной ладонью:

— В другой раз, — и тащит меня к выходу, как собачонку на поводке. По обе стороны от нас идут высокие мрачные типы в чёрных костюмах — телохранители. И я ощущаю себя крайне неловко, оказавшись между ними.

— Прошу вас… — начинаю и осекаюсь, судорожно пытаясь вспомнить его имя. Чёрт, Машка же говорила! Вроде?

— Аристарх, — подсказывает он, чуть оборачиваясь ко мне и разглядывая с усмешкой.

— Прошу вас, Аристарх … — возобновляю попытку.

— Тебя, — перебивает он. — Пора переходить на «ты».

— С чего вдруг? — по лестнице вниз мы несёмся так быстро, что я едва ли не ударяюсь каждый раз в его широченную спину.

— С того, что я тебя нашёл и теперь уже не отпущу.

— Что это значит? — недоумеваю я, с трудом поспевая за его шагами.

— Это значит, Ника, — уверенно говорит он, хотя я точно помню, что не представлялась в ответ, — что ты будешь моей.

— Ваш… Твоей? Кем твоей?

— Женой, — безапелляционно заявляет он.

Резко торможу, врезаясь в него и заставляя тем самым оглянуться, выдёргиваю руку из ослабевшего захвата.

— Если это шутка, то очень неудачная.

Он рассматривает меня с явным интересом, как диковинную зверюшку:

— Я похож на шутника? — спрашивает вкрадчиво.

Мотаю головой:

— Нет, разумеется, нет…

— Но вот и не спорь со мной, — уже куда резче, чем прежде, говорит он. — И если будешь упрямиться — взвалю на плечо и унесу попой кверху на глазах у всей Академии.

Густо краснею:

— Да что вы… ты… себе позволяешь!

— Всё, что хочу, — ухмыляется этот наглец и снова пытается взять меня за руку.

Отвожу руки за спину.

— И всё-таки — что происходит?

— Ника, у меня нет времени на препирательства с тобой. Нам нужно ехать в ЗАГС и подавать заявление.

— У меня вообще жених есть. И замуж я не собираюсь. Тем более — за тебя.

Внутри всё не просто кипит — клокочет, как вулканическая лава.

— Уймись! — одёргивает он меня почти зло. — Я вывалил за тебя приличную сумму твоим родителям.

Родителям? Моим удочерителям. Когда Элина Сергеевна и Мирон Михайлович пришли в приют забирать меня — цели у них были весьма конкретные. Они их даже не скрывали.

Осмотрев выставленных девочек требуемого возраста, Элина Сергеевна кивнула на меня и заявила:

— Эту возьмём. Рыжие, говорят, к деньгам.

— Дорогая, — робко, как обычно, поправил её Мирон Михайлович, — по-моему, там имелись в виду кошки.

— Да? — вскинула идеальные брови нафуфыренная дама лет тридцати пяти. — Не важно, я чувствую, эта девочка ещё принесёт нам дивиденды.

Так они и удочерили меня.

Я никогда не звала их «мамой» и «папой». Потому что люди, которых я называла так тепло, погибли в автокатастрофе, когда мне было всего пять.

С семи — я в семье Зайцевых. Я росла, зная, — единственная моя ценность в том, чтобы привести в дом богатого зятя. Именно поэтому Элина Сергеевна и засунула меня в Академию.

«Там же управленцы!»

Этого оказалось достаточно для выбора учебного заведения. Единственное, что мне удалось, — отбить будущую специальность. Элина Сергеевна скрепя сердце согласилась.

И вот теперь… теперь она осуществила свою мечту в жизнь — продала меня. Ресовскому. Дорого.

Меня душат