Хроники Арбайтенграунда. Часть 2 - Кристина Устинова

каждым столом по пятнадцать-двадцать человек. Спустя полчаса все наладилось, началась трапеза. Звенел сервиз, сливаясь с какофонией различных голосов. Ульрих уселся на свое место. Какое-то время все молча поглощали сладости, пока он не пробормотал:

– Мне нужно выйти. Иосиф, составишь компанию?

– Куда? – тут же встрепенулась мать и прищурилась.

– Мам, не волнуйся, мы просто поговорим.

– Не переживай… Жоззи, – сказал Иосиф, вставая. – Все хорошо, мы сейчас придем.

– Можно мне с вами? – сказал Йозеф.

– Нет, – отрезал поэт, и они с Ульрихом ушли.

***

…На улице похолодало, солнце скрылось, и на небе появились первые звезды. Молодые люди надели верхнюю одежду и встали напротив колонн. Ульрих закурил и предложил Иосифу, но тот отказался.

– Так вот с кем ты смотрел рассвет, – сказал директор клуба.

– Послушай, – сказал поэт, – да, мы встречаемся, но тебе-то что с того? У тебя уже своя жизнь.

Он усмехнулся.

– Мама всегда на молоденьких косилась. Мы постоянно ругались по этому поводу, я никогда не понимал ее… да и до сих пор не понимаю. Когда же съехал от нее, мне стало как-то даже все равно, я ей сказал так: «Хоть на молоденьких, хоть на стареньких – пускай. Главное, чтобы ты была счастлива».

– Тогда в чем проблема?

– Понимаешь, я бы все понял и принял, если бы под угрозой не стояла репутация клуба.

– А при чем здесь клуб?

Ульрих потушил сигарету. Его лицо оставалось бесстрастным.

– Ладно, объясню. Предположим, вы поженитесь, поедете куда-нибудь на медовый месяц, а потом вернетесь и будете себе жить-поживать да добра наживать. Ладно, хорошо. Но рано или поздно об этом узнает свет. – Он поднял палец вверх. – Ее свет, Иосиф. Свет чопорных тетей-аристократок и дядей-предпринимателей. А они, дорогой мой, любят промывать людям косточки по поводу или без.

– Ну и пускай.

– Ты еще тот сопляк, ничего не понимаешь, да и мама ради личного счастья готова плюнуть на все – уж я-то знаю, поверь. Ладно, это еще цветочки. Но ее свет знает и про меня, и про мой клуб, а я раскрою тебе секрет: у нас большинство молодежи как раз иного сорта, даже лучше нашего с тобой. Вы породите целую волну слухов, и что из этого будет? Сплетни, интриги, даже скандалы… И все в рамках молодежного клуба. Это осквернит и его, и всех его членов. Будут потом говорить: «Что за безнравственность? Вы еще потом несовершеннолетних возьмите в брак! Это же настоящий Содом и Гоморра, надо закрывать такое дело». А что потом? Меньше народу, меньше спроса, больше прессы, власти могут заинтересоваться нами и нашим творчеством. Оно мне надо? Оно тебе надо? Оно надо еще кому-нибудь из нашего клуба?

Иосиф, сбитый с толку, немного помолчал и сказал:

– Так на что ты намекаешь?

– Не знаю, есть ли у вас в планах свадьба, но все же. Либо я тебя выгоняю из клуба и тогда ты можешь жениться на матери, либо ты остаешься с нами и даже можешь встречаться с ней, но не афишировать это, а уж тем более – не переезжать к ней. Выбирай.

Поэт замолчал. Он думал, размышлял. «По сути, мы с ней о браке не говорили, так что можем и без него прожить. Что мы потеряем? Ее наследство мне не нужно, любить можно и без брака. С жильем так же, ничего страшного. А клуб? Мне хочется и быть с ней, и состоять в клубе. Не то чтобы он мне прям дорог, но и уходить раньше времени не хочется. Ничего, пожениться и так успеем. А если нет?.. Ну и черт с ним!»

Вот только не хотел Иосиф признаваться себе, что на самом деле боится брака. Надо сначала отучиться, обосноваться, а потом уже и свадьбу играть.

– Ну? – сказал Ульрих.

– Я согласен.

Он улыбнулся.

– Хорошо, только это строго между нами.

Они пожали друг другу руки и вернулись в помещение. Жозефина, которая за все время даже не притронулась к чаю, облегченно вздохнула и выпила полчашки, а Йозеф поднял бровь: мол, неужто целехонький? Однако Иосиф не обратил на него внимания и с улыбкой слушал торжественный тост Ульриха в честь первого дня рождения клуба.

Глава 2

«Восстанем ж наконец!»

6

Прошло две недели, и, по словам Иосифа Яффе, он уже окончательно стал своим в клубе для молодых писателей. Йозеф заметил в арендаторе перемену: исчезла та чопорность и педантичность, однако ныть по поводу бритв на одной полке поэт не перестал, зато делал это через раз. Времени на такие мелочи теперь уходило меньше: с понедельника по пятницу учеба допоздна, а по выходным – клуб. Репутацию поэт заработал хорошую; с Ульрихом он общался даже если и не так дружелюбно, как при первой встрече, то хотя бы без неприязни. Друзей особо не прибавилось, Иосиф общался с другими творческими личностями просто и непринужденно, без привязанности. Вот только не все гладко: на третьей неделе произошла стычка с одним человеком.

Как-то раз Иосиф вернулся на полчаса позже обычного. Йозеф сидел на этот раз не один, а возле бородатого мужчины, который толще и старше его в два-три раза, одетого в клетчатую рубашку и комбинезон сверху. Собеседник постоянно улыбался, обнажая выбитый сбоку зуб. Приятели обнимались, икали и пили пиво; на полу лежало пять пустых бутылок. При виде арендатора Йозеф улыбнулся и поманил его пальцем.

– Эй, иди сюда! Давай выпей с нами. Знакомься, Фундук.

– Здоров-с, князь! – со свистом прогремел гость и сам же расхохотался; его смех напоминал камнепад.

Иосиф нахмурился и потоптался на месте. Он не без отвращения смотрел на ковер, весь в свежих пятнах от пива, и вдыхал характерный запах.

– Здравствуйте. Нет, я пошел в свою комнату.

– Э, погоди. – Йозеф поставил бутылку и подошел к нему, приобнял за плечи. – А чего ты такой печальный?

Иосиф махнул рукой.

– Да так, неважно.

– Признавайся. Мы с Фундуком их быстренько…

Йозеф показал кулак, друг закивал.

Поэт понял: от них так просто не избавишься, так что вздохнул и уселся на диван.

– Впервые в жизни меня обвинили во лжи – это самое скверное оскорбление для любого писателя!

– В какой лжи? – сказал Йозеф.

– В обычной. Я прочитал стихотворение о рабочих, а одна особа назвала его лживым и слишком вычурным.

– Соизвольте-с прочитать-с, – сказал Фундук.

– Ну ладно. Он называется «Обращение к капиталистам». Слушайте:

Рабочий класс не любит вас,

Рабочий класс не должен вас

Кормить.

Мы работаем на вас,

А вы нам: «За НРП!»

Но я скажу лишь так:

Нужны мы вам, а не НРП.