Баба-Яга на договорной основе (СИ) - Виктория Бесфамильная

— Доброе утро, — пробормотала я, осознавая все бессмысленность обмороков и криков.

Повернувшись и оглядев меня с ног до головы, кот важно кивнул и лапой пригласил к столу завтракать. Я молча повиновалась. Но ожидающее меня пиршество того стоило. В красной керамической кружке дымился ароматный кофе, с тарелки задорно подмигивала глазунья в окружении колбасы и помидор, ломтики теплого хлеба и сливочное масло со сметаной так органично вписывались в эту картину, что желудок мой не стерпев этой пытки, громким криком возвестил о себе и, повинуясь его просьбам, я набросилась на еду. Впрочем, малознакомый вальяжный кот, который видимо и был виновником такого приятного пробуждения, с видимым удовольствием составил мне компанию. Когда кофе был выпит, а завтрак съеден, во мне проснулось любопытство. Согласитесь кот — кулинар, явление достаточно редкое. В наших широтах не встречающееся.

— Ты, наверное, прошлой хозяйки кот, — строила я логические выводы, в то время как сам объект исследования подперев щеку лапой и закрыв желтые глаза, подремывал над блюдцем с чаем. — Очень уж хорошо все здесь знаешь. И зовут тебя, наверное, Васькой. Или Кузей.

— Митрофан я, — прошипел кот, не открывая глаз. Голос у него был глухой и хриплый, как будто он до этого говорил несколько дней подряд, не умолкая. — Ученый я. Проживаю возле дуба. А сюда прибыл для отдыха и лечения. Полагается мне регулярно.

— И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом, — вспомнила я классика. — Так ты сказки рассказываешь и песни поешь.

— В самое яблочко. С утра до ночи всем встречным поперечным. Одним дорогу покажи, другим путь расскажи, третьим совет дай. А лет так двести назад приезжал один, сидел все под деревом с бумагой да перьями гусиными, все спрашивал выспрашивал, что у нас твориться. Я с ним связки напрочь посадил, потом только квакал, как последняя лягушка, — кот тяжко вздохнул. — Так что, я приготовил, тебе посуду мыть. А я спать пойду, — Митрофан спрыгнул со скамейки и направился к печке, — а ты бы контракт почитала.

— А посуду‑то где мыть? — ответом мне послужила лапа, направленная в сторону двери. — Видимо в бане.

Еще ни разу за всю свою жизнь я так много не ругалась. Так много, долго, ярко и заковыристо. Уверена, что этажности моей ругани мог бы позавидовать любой сантехник ЖЭКа, а уж метафоричность и образность были на уровне классиков мировой литературы. Не то, чтобы я себя оправдывала, но повод у меня все‑таки был: мытье посуды. Любая женщина, которая хоть раз пробовала отмыть посуду в холодной воде без помощи новомодных моющих средств, меня поймет. С грехом пополам справившись с этой неразрешимой задачей, я приступила к чтению контракта. Той его части, при чтении которой преобладало наличие самогона, а не здравого смысла. Справедливости ради нужно отметить, что контракт был составлен очень грамотно и профессионально. Он подробно описывал сотни ситуаций, о возможности возникновения которых я даже не догадывалась. Кроме того, контракт содержал несколько приложений: формы заявок на разного рода вещи, начиная от продуктов питания и заканчивая, чем‑то с совсем уж непонятным назначением, вроде семян подорожника и двух молодцов одинаковых с лицов, с лица то есть. Устав от чтения интеллектуальной литературы я решила продолжить осмотр комнаты, в частности огромного кованого сундука, одиноко стоявшего в углу. Преодолев вес неподъемной крышки и дрожа от любопытства, я сунула нос в его огромные недра. Увы, но сундук был пуст. В нем даже горошина не завалялась. Тяжко вздохнув от разочарования, я опустилась на пол и задумалась о своем, о девичьем. Митрофан, который все это время наблюдал за моими манипуляциями одним глазом, сладко зевнул, потянулся, спрыгнул с печи и потащил на себя пеструю дорожку, лежавшую на полу. Я уже хотела было прочитать ему научно — популярную лекцию о правилах хорошего тона, когда мой взгляд зацепился за торчащее из пола кольцо и очертания люка вокруг него. Не знаю как вы, а я и представить себе не могла, что в доме, висящим над землей на высоте 3 метров может быть подпол. Допуская вероятность того, что это все‑таки люк для бомбометания на случай наступления вражеской конницы, ну или запасный выход, я осторожненько его открыла и заглянула внутрь, ожидая увидеть курьи ноги, но напоролась на полную темноту. Нужен был фонарик или хотя бы свечка. Митрофан чувствительно толкнул меня в бок и когда я, готовая взорваться обернулась к нему, сунул мне в руку металлический подсвечник, напоминающий подстаканник, в котором ровным светом горела толстая свечка. Сказав коту спасибо и вооружившись сим осветительным прибором, я стала спускаться вниз, благо там была маленькая лесенка, успев подумать о том, что наличие в доме ученого кота, даже если этот кот и дальше будет хранить полное молчание, это очень даже большой плюс. Впрочем, додумать эту мысль толком я не успела, потому что лесенка закончилась и свечка осветила внушительных размеров помещение. Ура, склад! Как говорил другой фольклорный персонаж. Это действительно был склад. На стене, слева от меня, аккуратно висели одинаковые мечи и на табличке ровным красивым почерком было написано «Мечи — кладенцы», напротив пристроились шапки, обозначенные как «Невидимки», тускло мерцали различные по форме и размеру зеркала, видимо родственницы моей собеседницы сверху, в уголке ровной горочкой красовались путеводные клубки, а рядом со скатанными в рулоны коврами — самолетами стопкой лежали скатерти — самобранки. Было тут еще что‑то мало мне известное и совсем непонятно для чего нужное, но видимо входящее в стандартный пакет для героя. Отдельно стояла длинная вешалка, вся увешанная различными нарядами, которые при ближайшем рассмотрении варьировались от платья подходящего для самой королевы, до чего‑то сшитого из рваных грязно — серого цвета лоскутков. Находящаяся рядом табличка проинформировала меня о том, что все это несуразное великолепие — «Спецодежда Бабы — Яги». На столике рядом красовались различные накладные носы, от курносого очаровательного носика, до носа, напоминающего сухую сломанную корягу, и парики под стать нарядам и носам. Видимо в различных ситуациях Баба — яга выглядела тоже по — разному. Хотя известные мне сказки об этой подробности умалчивали или я просто не обращала внимания на описание внешности теперь уже себя? На столике также стояли различные скляночки, то ли с ядами, то ли с мазями, кто их по названию разберет, и лежала толстенная книга. Тесненное название которой гордо гласило «Справочник Бабы — яги для служебного пользования». Сначала в книге описывались основные принципы и правила работы на данной должности, как‑то: не злоупотребление волшебными предметами в личных целях, не проявление личной инициативы по внесению изменений в государственный строй любой страны и так далее, а потом начиналось самое важное: полный список заклинаний и зелий на все случаи жизни, с правилами применения, рецептами изготовления и описанием последствий применения, вплоть до того, как надо ставить ногу, если заклинанием печь затопить хочешь. Еще из книги становилось понятным и назначение огромного сундука, стоящего наверху. Служил он своего рода почтой. Внутрь сундука складывались заполненные бланки заявок, а утром из него же доставались выполненные заказы. Единственным условием была необходимость освободить сундук от поставленного в течение дня, в противном случае заказ считался невостребованным и ночью аннулировался, а по — простому исчезал. Жизнь в местном царстве — государстве не то, чтобы приобрела плюсы, но минусы заметно уменьшились. Книгу, конечно же, надо было выучить, а заклинания начать применять. Кроме того, я решила, что склад этот можно еще приспособить и под мой гардероб, надо же было мне где‑то хранить привезенные с собой вещи.