Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну - Гарри Тюрк

Наварр кивнул в знак несогласия: — Он согласится, как только мы проясним наши отношения военным путем. Когда мы гарантируем ему безопасность, чего сейчас нет. Ему тогда останется один выбор: либо согласиться, либо отречься.

— Но проблема Лаоса остается, — заметил Коньи. — Вы сами сказали, что на севере и на северо — западе накапливается большой потенциал. Как я припоминаю, именно в эту зону коммуникаций все больше стекаются неконтролируемые китайские военные поставки.

— Я знаю! Потому северные области Вьетнама, граничащие с Лаосом, заслуживают особого моего внимания. Какие там у нас силы?

— Лай — Чау [Лайтяу], — ответил Коньи, — укрепленный пункт. Почти постоянно блокирован. И несколько разбросанных внешних постов. В основном, деревянные бункера с небольшими гарнизонами.

— Рейды?

— Мой генерал, для этого все эти посты слишком слабы. Мы все время сталкиваемся с угрозой, что пока мы ведем наступление, противник воспользуется шансом, чтобы захватить наши еще более ослабленные форты.

— Тут поможет только усиление постов!

— Верно, — согласился Коньи, никак не высказываясь о самой возможности такого усиления.

Наварр продолжал размышлять. — Это невыносимое положение, что от Сон — Тая до Луангпхабанга [Луанг — Прабанга] мы не имеем ничего, кроме пары внешних постов, постоянно находящихся под угрозой нападения противника. Жалкое зрелище!

Коньи заметил с легкой иронией: — Но в Луангпхабанге по — прежнему сидит не только покрытый известью лаосский король Сисоват, но и тысячелетний Будда, а он‑то и защищает страну!

Но Наварр не любил шуток. Он поставил Коньи деловой вопрос: — Думал ли кто‑нибудь в апреле всерьез, что этот Будда сможет сдержать Патет — Лао и Вьетминь, когда они устроили привал в дюжине миль от королевской резиденции?

— Никто! — пришлось признать Коньи.

— Как эти парни так быстро добрались аж до Меконга? Это ведь больше ста километров по прямой от их баз!

Коньи спокойно разъяснил: — Они продвигались тремя группами, каждая по долине реки. Неплохая тактика. Они использовали реки У, Сен и Кхан, все три текут по направлению к Луангпхабангу.

— А мы? Я думаю, у нас есть что‑то южнее, в так называемой Долине Глиняных кувшинов, там ведь стоит целая дивизия?

— Главнокомандующий нашими войсками в Лаосе не отдавал ей приказа на выдвижение. Они уже были окружены с трех сторон; результатом был бы лишь кровопролитный бой.

— А что бы вы делали на его месте?

Этот прямой вопрос ошеломил Коньи, но он быстро нашел ответ: — Я бы начал наступление. Всеми силами, которые смог бы мобилизовать… Если бы Патет — Лао наступали еще один день, они бы взяли не только Луангпхабанг, они бы дошли до Меконга, мой генерал, и тогда у них в руках оказалась бы идеальная линия подвоза на юг. Тогда они смогли бы так снабжать свои войска на юге, что наши проблемы оказались бы совершенно неразрешимыми.

— Но почему же они остановились на расстоянии вытянутой руки от цели?

Коньи пожал плечами. — Было ли это целью? Они неохотно ввязываются в бои за большие города. Даже если они их возьмут, им будет трудно их удержать. И Вьетминь, и Патет — Лао ведут войну не по тем принципам, которым учат в Сен — Сире. То, что нам кажется непонятным, с точки зрения противника совершенно логично. Лично я думаю, что они хотели расширить контролируемые ими области северного Лаоса так, чтобы вызвать к ним внимание, но не настолько, чтобы подвергнуться угрозе со стороны нас или королевских войск. Вьетминь, а возможно и Патет — Лао, очень реалистичны в оценке своих возможностей. Они избегают любого ненужного риска. А имя большого города ничего для них не значит.

— Можете ли вы себе представить, что случилось бы, если бы мы только с двух или трех мощных опорных баз ударили бы по этим трем маршевым колоннам Патет — Лао нашими сильными рейдовыми группами? Мы бы внесли такое смятение в их тылы, что им потребовались бы месяцы, чтобы прийти в себя!

— Предпосылкой были бы именно сильные опорные базы, — заметил Коньи. — Но есть еще один аспект. Мы заметили, что вооружение и оснащение красных быстро улучшается.

— Красный Китай?

— Да, наша разведка считает, что это снабжение осуществляется через Ланг — Сон. Там проходит Индокитайская железная дорога. Автодороги тоже там есть. Многие из нас забывают, что Вьетминь давно уже не изолирован. За ними стоит дружественная ему держава.

Наварр немного помолчал. Казалось, что он слушает вновь заигравшую музыку. У стола появился Салан, спокойный, немного развеселившийся, увидев серьезные лица обоих генералов, пытавшихся решить проблемы. Он передал Наварру сообщение, что пара дам были бы очень рады быть ему представленными. Жены колониальных чиновников, большую часть своего времени в Ханое уделявшие придиркам к своим вьетнамским служанкам и покупкам антиквариата в переулках и на рынках. Наварр поднялся. — Я приду.

Салан насмешливо заметил Коньи: — Ну, Коко, я тебя поздравляю. Со звездой, но и с твоей новой зоной ответственности. Тонкин — это самый большой учебный полигон Франции. И — новый командующий сделает из него показательное место. Выпьем за это по бокалу “Перно”!

Лазарет находился на озере Хоан — Кием, в центре Ханоя, большое белое здание с большими балконами и парком. Ходячие раненые здесь излечивались окончательно. Потом они или возвращались в свои части, или — если были непригодны к службе — возвращались во Францию, как только врачи решали, что на раненого его сограждане дома уже смогут смотреть без ужаса.

Доктора, за исключением двух американцев, изучавших здесь определенные, не очень часто встречавшиеся ранения, были французы, как и средний медицинский персонал. Только некоторые должности среди низшего персонала были заняты аборигенами. Из них состоял и кухонный персонал, за исключением шеф — повара. В основном это были жены солдат, служивших либо в войсках Бао — Дая или непосредственно под французским командованием.

Гастона Жанвилля в госпитале знал каждый — от главного врача до водопроводчика. Когда его снова привезла санитарная машина, его уже ждал на входе один из помощников повара и сразу сказал, что месье комендант был бы очень расстроен из‑за того, что Гастон не пришел на обещанную игру в карты, а сейчас он ждет в комнате для игр.

Комендант Прюнелль, коренастый, краснолицый бретонец, сидел в пижаме за одним из маленьких столиков и пытался отстегнуть протез, заменявший ему левую ногу. Протез был плохо подогнан, кроме того, культя еще очень болела. Потому комендант снимал деревяшку всегда, когда ему не нужно было ходить. Но сейчас у него возникли трудности с крепежной шиной, и он так разозлился, что просто швырнул протез, как только ему удалось от него освободиться. Как раз в этот момент Гастон Жанвилль весело вошел в комнату. Протез угодил ему в живот, у Гастона от удивления глаза полезли на лоб и он, подойдя поближе, спросил: — Эй, Поль, не хотел ли ты меня лишить мужского достоинства?

Комендант только прорычал: — Этого мне не удастся. Ты даже и с одним яйцом станешь королем на Рю Блондель. Что, ты снова устроил свою игру с обезьяньим укусом?

— Тсс! — прошипел испуганно Гастон Жанвилль. Он огляделся, но дверь была закрыта, и кроме них никого в комнате не было.

— Меня до сих пор удивляет, что они еще принимают твои представления за чистую монету. Даже врачи! Главврач как раз перед звонком просил меня успокоить тебя во время игры.

— Ну, так сделай это! — удовлетворено ухмыльнулся Жанвилль. Он схватил уже приготовленную колоду, перетасовал и раздал, пока его собеседник на второй карте не поднял руку — заранее договоренный знак. При игре в карты они оба редко разговаривали. Но сегодня было иначе. Когда комендант открыл две свои десятки, Жанвилль удивил его двумя тузами. Комендант провел черточку на листке, потом покачал головой и сказал: — Мне бы твою удачу! Но — берегись, если она вдруг тебя оставит!

Он имел в виду не столько карты, сколько то, что вытворял Жанвилль в Ханое с тех пор, как стал считаться выздоравливающим с очень малой надеждой на полное выздоровление.

Они оба встретились в первый раз еще в Алжире, потом начавшаяся Индокитайская война привела их сначала в Сайгон. В то время Гастон Жанвилль еще был подчиненным коменданта, и как раз в те дни в бою впервые комендант был ранен выстрелом в плечо. Рана ужасно кровоточила. Жанвилль, которого тоже ранили, но легко, вытащил коменданта из‑под обстрела, перевязал и позаботился о том, чтобы санитары как можно быстрее перевезли его к перевязочному пункту. Комендант с тех пор считал Гастона своим спасителем и очень жалел, когда того перевели на дальнее патрулирование в Лаос. Они снова встретились здесь в Ханое, в лазарете, когда Гастона Жанвилля уложили на свободную койку рядом с комендантом и попросили старшего офицера немного позаботиться о нем. Этот человек был полностью не в себе, его следовало бы связать, но как раз этого и хотелось бы избежать.