Самые знаменитые истории любви войны 1812 года - Евсей Гречена

Когда в июне 1812 года полчища Наполеона вторглись в Россию, генерал Тучков получил приказ выступить к Смоленску. Впрочем, начали отступать все русские войска, стоявшие на западной границе.

Жена некоторое время находилась при нем. «По дороге к Смоленску они остановились в маленькой деревне, где ночью Маргарите Михайловне приснился вещий сон. Толычева руководствовалась семейными преданиями и записала его со слов Марьи Алексеевны Тучковой, родной племянницы Александра Алексеевича: «Тетка передавала мне столько раз подробности этого сна, что я помню даже все ее выражения». Тучковой приснилась рамка с начертанными кровью словами: «Ton sort se decider a Borodino»[3]. Маргарита Михайловна разбудила мужа, крича, что его убьют в Бородино. Тучков успокоил ее, но сон повторился: ей приснилось, что в ее комнату пришли ее родители (отец нес на руках Колю), брат Константин и священник, чтобы сказать о смерти мужа. Маргарита Михайловна потребовала карту. Вместе с мужем она искала место с приснившимся названием, но не нашла. «Если Бородино действительно существует, — заметил Александр Алексеевич, — то, судя по звучному его имени, оно находится, вероятно, в Италии. Вряд ли военные действия будут туда перенесены: ты можешь успокоиться».

Под Смоленском семья Тучковых понесла первую потерю: командуя своей бригадой, брат Александра — генерал-майор Павел Алексеевич Тучков 3-й — лично возглавил штыковую атаку Екатеринославского гренадерского полка, был тяжело ранен саблей в голову и штыком в бок и взят в плен французами.

До этого в районе Лубино (Валутиной горы) корпус маршала Нея атаковал арьергард Барклая-де-Толли, прикрывавший отход русской армии от Смоленска. Именно здесь генерал П. А. Тучков 3-й на три часа задержал противника, но потом вынужден был доложить Михаилу Богдановичу, «что больше не может сдерживать натиск противника».

В ответ Барклай-де-Толли резко сказал ему:

— Возвратитесь на свой пост, и пусть вас убьют. Если же вы вернетесь живым, то я прикажу вас расстрелять.

Генерал Тучков 3-й был очень храбрым человеком, и он не вернулся. Его бригада почти полностью была уничтожена, но приказ он выполнил. Лишь незначительное число его людей смогло отойти за реку Строгань, а сам израненный генерал, как мы уже говорили, попал в плен.

После сражения он был представлен лично Наполеону, который оказался так восхищен его отвагой, что вернул ему шпагу. После этого император французов попросил Тучкова 3-го написать письмо своему брату Николаю, командиру 3-го пехотного корпуса, в котором выражалась готовность к началу переговоров с императором Александром. Письмо было передано в Санкт-Петербург, но ответа на него не последовало. В результате Павла Алексеевича отправили во Францию в качестве почетного военнопленного, и он смог освободиться лишь в 1814 году, когда русские войска победоносно вошли в Париж.

Что касается двух других братьев, то Судьбе было угодно, чтобы Николай и Александр Тучковы стали участниками Бородинского сражения.

26 августа (7 сентября) 1812 года Александр и его старший брат — генерал-лейтенант Николай Алексеевич Тучков 1-й — оказались на левом фланге русской армии, в районе Багратионовых флешей, где было жарче всего. На исходе дня почти одновременно, неподалеку друг от друга, оба брата были смертельно ранены.

Корпус Николая Тучкова 1-го был скрытно выдвинут в резерв левого фланга в Утицком лесу, но затем генерал Л. Л. Беннигсен вывел его из укрытия вперед. Корпус вел упорные бои за Утицкий курган с частями польского корпуса генерала Понятовского. Возглавив в критический момент сражения контратаку Павловского гренадерского полка, Тучков 1-й был тяжело ранен пулей в грудь.

«Николая вынесли с поля битвы, и он скончался уже после нее, а судьба Александра была еще страшнее: французская бомба — начиненный порохом чугунный шар — попала в носилки, на которых солдаты выносили командира, и от его тела ничего не осталось — оно исчезло, растворилось в этом аду.»

Итак, раненого Николая Алексеевича Тучкова 1-го отвезли в Можайск, а затем в Ярославль. Там он и скончался в ноябре 1812 года и был погребен на территории Толгского монастыря.

Александру Тучкову 4-му выпала славная участь быть убитым с полковым знаменем в руках.

Ряды Ревельского полка под шквальным огнем противника редели на глазах.

Оставшиеся в живых уже перестали что-то понимать, и, казалось, ничто не могло поднять этих парализованных страхом людей в контратаку. Но тут Александр схватил знамя и крикнул своим солдатам:

— Что, трусите, ребята? Так я один пойду.

Они не дали ему пойти вперед одному. Они ринулись за ним, а через минуту раненый генерал упал, истекая кровью. Несколько солдат попыталось вынести любимого командира, но тут их всех настигло вражеское ядро.

Участник сражения Ф. Н. Глинка потом написал: «Тело его не досталось в добычу неприятелю. Множество ядер и бомб каким-то шипящим облаком обрушилось на то место, где лежал убиенный, взрыло, взбуравило землю и взброшенными глыбами погребло тело генерала».

Узнав о судьбе трех своих сыновей (Сергей Алексеевич Тучков 2-й в это время находился в рядах Дунайской армии адмирала Чичагова), матушка их, Елена Яковлевна, без крика и слез опустилась на колени, прошептав:

— Господи, твоя воля.

Потом она долго плакала, да так сильно, что ее глаза перестали видеть.

Императрица, пораженная известием о том, что безутешная Тучкова от горя потеряла зрение, решила послать ей своего доктора. Но Елена Яковлевна отказалась от врачебной помощи, сказав:

— Не надо. Мне больше смотреть не на кого!

Весть о смерти Тучкова привез домой брат Маргариты, служивший адъютантом при генерале Барклае-де-Толли, но ни он, ни мать не решились сообщить ей об этом. Лишь Михаил Петрович, взяв маленького внука на руки, вошел к дочери в комнату и сказал:

— Сбереги себя для сына. Это все, что тебе осталось от твоего Александра. Твой муж пал героем на Бородинском поле.

После этого несчастная женщина впала «в состояние нечувствия и была безразлична ко всему окружающему».

Что тут говорить, страшный сон сбылся, но Маргарита Тучкова отказывалась в это верить. А потом из письма генерала П. П. Коновницына она узнала, что ее муж погиб в районе Багратионовых (Семеновских) флешей. Более того, генерал приложил к своему письму карту, указав крестиком примерное место гибели Тучкова 4-го.

Отметим, что Коновницын был командиром дивизии, в которой служил Александр, а еще он был близким родственником Нарышкиных, ибо его дочь Елизавета была замужем за Михаилом, родным братом Маргариты. Но даже он ничего не мог сказать точно: после Бородинского сражения армия спешно отступила к Москве, и позаботиться о погибших не было никакой возможности.

И все же в голове у Маргариты прочно засела мысль о том, что она, может быть, найдет останки своего погибшего мужа.

Как бы то ни было, в начале ноября, оставив маленького сына родственникам, она приехала на место сражения.

Сейчас невозможно себе представить то, что увидела эта несчастная женщина на Бородинском поле. Вернее, можно попытаться, прочитав, например, пронзительные по своей трагичности воспоминания графа де Сегюра, отступавшего в 1812 году вместе с наполеоновской армией через эти места.

Он пишет: «Миновав Колочь, все угрюмо подвигались вперед, как вдруг многие из нас, подняв глаза, закричали от удивления. Мы все сразу стали осматриваться; перед нами расстилалась утоптанная, опустошенная, разоренная почва; все деревья были срублены на несколько футов от земли; далее виднелись холмы со сбитыми верхушками — самый высокий из них казался самым изуродованным. Мы находились словно на погасшем и разбросанном вулкане. Земля вокруг была покрыта обломками касок, кирас и оружия, сломанными барабанами, обрывками военных мундиров и знамен, обагренных кровью.

На этой всеми покинутой почве валялось около тридцати тысяч наполовину обглоданных трупов. Надо всем этим возвышалось несколько скелетов, застрявших на одном из обваливавшихся холмов. Казалось, что смерть утвердила здесь свое царство: перед нами был ужасный редут, отбитый Коленкуром и послуживший ему могилой. Тогда в бесконечном и печальном ропоте послышались слова: “Это — поле великой битвы!..” Император проехал быстро. Никто из нас не остановился: холод, голод и неприятель гнали нас вперед; проходя мимо, мы повернули головы, бросив печальный и последний взгляд на эту огромную могилу наших товарищей по оружию, которых мы бесплодно принесли в жертву и которых следовало покинуть навсегда».

Не правда ли, страшное зрелище? А теперь подумаем, каково было увидеть все это тридцатилетней женщине, нервной и до болезненности впечатлительной от природы.