С молитвой о тебе - Татьяна Алюшина

В квартире Киры Белой пахло домашней выпечкой и ванилью, очень тонким, еле уловимым ароматом свежести и чем‑то еще невероятно уютным и светлым. У Николая сразу расслабились мышцы, напряженные после непростой езды, и стало как‑то тепло изнутри и светло.

— Проходи! Ты пока раздевайся, осматривайся, а я накрою стол, — гостеприимно предложила она, поискала в калошнице и достала солидные мужские тапки, поставила перед ним. — Думаю, тебе подойдут. Ванна там, — указала она на белую дверь, — если тебе надо умыться или руки помыть.

— Спасибо, — сразу за все поблагодарил он, про себя не преминув отметить неприятно кольнувший факт наличия у нее мужских тапок в хозяйстве. Он, как любой нормальный мужчина, замечал мелочи и детали, а попав в незнакомое пространство, особенно в дом к интересующей его женщине, делал предварительные выводы и приноравливался к ним.

Природа, куда ж от нее! А поскольку никуда — вот он и осматривался.

Квартира Киры представляла собой одну большую студию, условно разделенную на зоны. Прихожую от гостиной отделял стеллаж с открытыми полками, заставленный книгами, вазочками, большими свечами и прочими безделушками, кухонное пространство с комнатой зонировала односторонняя барная стойка, со стороны комнаты к ней примыкала спинка большого, глубокого и мягкого дивана, на котором лежало несколько подушечек и перекинутый через подлокотник мягкий плед. Слева, в противоположном конце комнаты, глубокий альков, прикрытый декоративной ширмой, за альковным выступом — дверь в ванную комнату.

Ему сразу стало хорошо здесь. Уютно и спокойно, что ли.

Ванную комнату, совмещенную с туалетом, он тоже обследовал взглядом и выводами, пока мыл руки — в общем и целом оставшись довольным произведенной «инспекцией» и полным отсутствием мелочей, намекающих на пребывание в этом доме мужчины.

Но кое‑что удивляло: например, нигде в квартире он не заметил ни одной фотографии, ни самой Киры, ни ее близких. Конечно, не все любят выставлять фото в интерьере, но до сих пор лично он таких людей не встречал. И еще: общий стиль минимализма и практически полное отсутствие декоративных вещичек, милых безделушек, что, согласитесь, странно для творческого человека. Ну, у каждого свои заморочки.

— Давай я помогу, — предложил Николай хлопотавшей на кухне Кире.

— Помоги, — улыбнулась она, — разложи, пожалуйста, столик.

Возле дивана стоял невысокий стол‑трансформер. Николай заглянул под него, изучил механизм и быстро справился с задачей, превратив стол из журнального в небольшой обеденный.

— Ты садись, отдыхай, — предложила Кира, — у меня все готово, только накрыть.

Он устроился на диване, вытянул ноги и только сейчас, на мягких и невероятно удобных подушках, понял, как сильно устал, что никоим образом не помешало ему наблюдать за девушкой. И ему очень нравилось это занятие.

Наверное, он даже где‑то любовался Кирой. Она двигалась, как и ее замечательные руки, очень плавно, не суетясь, не делая резких обрывочных движений, неспешно, словно плыла в танце, и эта ее плавность завораживала, как и то, что делала Кира. Он отмечал любую деталь — вот девушка расстелила льняную скатерть, поверх нее две цветные салфетки, положила приборы, принесла симпатичные салатники с закусками, блюдо с выпечкой, зажгла красивую свечу… И все это время что‑то весело рассказывала, как целый день только и думала, что приготовить, чем порадовать Ксению Петровну, как ужасно расстроилась, что гостья не приедет, как рада, что может угостить Колю. А когда уже все накрыла и поставила, остановилась, рассматривая придирчиво стол, и предупредила, словно извинилась:

— Правда, выпить у меня ничего нет, могу предложить только компот.

— Компот — это чудесно, — бодро согласился с предложением Николай, — тем более что я за рулем и пить все равно не стал бы.

И натюрморт дополнился последним штрихом — красивым пузатым графином с содержимым малинового цвета. Кира устроилась в небольшом кресле напротив Николая.

— Давай уже что‑нибудь съедим! — призвала хозяйка.

— И скорее! — поддержал он, усмехнувшись. — А то я думал, умру от запахов этих вкусностей!

Они с аппетитом принялись за еду, говорили, пока утоляли первый голод о чем‑то пустом: разумеется, о взбунтовавшейся погоде, о самолетах и прогнозах, о том, что стихия накрыла полстраны, пока кто‑то не произнес первое «а помнишь?».

— А что помнишь ты? — спросила Кира.

— Я? — призадумался Николай, тут же погружаясь в прошлое, как в захватывающий фильм, и усмехнулся. — Я помню все. То лето относится к незабываемым воспоминаниям мальчика‑подростка. Видишь ли, ты вызывала во мне такую бурю сексуальных и эротических чувств, которые мужчина помнит всю жизнь.

Вообще‑то к шестнадцати годам Николая вряд ли можно было считать подростком, и уж тем более мальчиком. В профессиональном спорте рано взрослеешь, а формируешься еще раньше, особенно в силовых видах спорта, как, например, спортивная гимнастика, которой занимался он.

В то лето он потянул связки на правой кисти и тренер с врачом отстранили его от региональных соревнований и тренировок на три недели лечиться. Для него эти региональные, впрочем, ничего не определяли — Коля и так уже по предварительным зачетам был допущен на юношеский чемпионат страны.

Чтобы не болтался по Москве, когда вся остальная команда находится на сборах и соревнованиях, с согласия тренера его отправили на дачу в Подмосковье, к тетке.

Бабушки‑дедушки у Николая отсутствовали, так уж сложилось. Мама, Вера Максимовна, была сиротой, а отцовская мама, Елизавета Андреевна, бабушка, которую Коля очень любил, умерла, когда ему исполнилось четырнадцать лет.

Собственно, тетя Галя, к которой он приехал, не приходилась им родственницей. Когда‑то давно, еще до того, как родители познакомились, она была маминой соседкой по коммуналке и самой лучшей подругой. Коммуналку ту давно расселили, каждый получил отдельную квартиру, а подругами Вера и Галя остались на всю жизнь и были близки, как сестры.

Тете Гале после смерти мужа достался большой красивый дом с участком в дачном поселке, построенном еще во времена Сталина. Как вы понимаете, история этой дачи и самого поселка мало волновала Колю, главное, что здесь было офигенно здорово!

Огромные деревья, река и озеро рядом, старые сады‑огороды, липовая аллея, обустроенные площадки для волейбола и футбола и даже полуразвалившийся, но работающий клуб, где по субботам устраивали танцы.

И простор!

Можно было гонять весь день на велосипеде через дикое поле к косогорам над речкой и к озеру, по редкому березовому леску, по поселку, плавать, загорать, заигрывать с девчонками, верховодить пацанами, ловить рыбу…