Неоконченный роман в письмах. Книгоиздательство Константина Фёдоровича Некрасова 1911-1916 годы - Ирина Вениаминовна Ваганова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журнал «София»
Но главным детищем Муратова и Некрасова стал, конечно, журнал древнерусского искусства и литературы «София». Мысль об издании журнала впервые возникла у них летом 1913 года, и подтолкнуло их к этому намерение С. К. Маковского выпускать в Петербурге журнал «Русская икона». Московские поклонники иконописи считали, что петербуржцы не имеют морального права изучать древнерусское искусство, и между журналами началась серьёзная борьба задолго до того, как они стали выходить.
Летом 1913 Муратов из-за личных проблем решает покинуть Россию, но новое увлечение древнерусским искусством останавливает его. В июле 1913 года он пишет Некрасову: «… был я как-то в Успенском соборе, видел древние фрески (XVe.), уже открываемые Брягиным, видел иконы Дионисского склада, ждущие расчистки. Сделалось мне как-то жалко бросать всё это. Видел я, с другой стороны, тут Маковского. Боже, какая петербургская чушь и беспомощность. Но вот Вам неожиданные выводы: хочу завтра пойти к Остроухову и потолковать с ним серьёзно. Нельзя ли найти человека, который дал бы денег для издания нашего с Вами журнала».
Остроухое не сразу принял идею об издании журнала древнерусского искусства. Муратов писал Некрасову о реакции Остроухова: «Он жестоко напал. Категорически убеждал, что некому. Однако через два дня звонит по телефону и говорит, что всё думает об этом и что в этой идее «что-то есть».
В письме от 26 июля 1913 года Муратов пишет Некрасову: «А журнал начать с 1 января, и пусть в заглавии будет участвовать слово Москва. Ради такой штуки можно бы и не уезжать. Я бросил бы музей и взялся бы за редакторство с азартом. А Вы? Я думаю, да! Видите, какие фантазии мне приходят в голову. Но разве это уж так фантастично? Главное, откладывать нечего. Журнал Маковского ни капли не помешает. Это будет инвентарь богатых собраний. И, кроме того, журнал специальный. А наш не должен быть нисколько специальным. Цель: в глубочайшем смысле слова – эстетическое воспитание на том, что ближе всего, конечно, – русская икона, повесть, но и не только на этом, а и на том, что можно, выбрав, перевести с Запада. Правда, людей мало, но тем не менее найдём и людей. Держаться будем строго и абсолютистски».
Александр Андреевич Карзинкин.
Муратов с присущей ему энергией и способностью увлекаться взялся за воплощение идеи. Он сближается с такими самоотверженными исследователями иконы как А. Анисимов и Н. Щекотов.
В августе Муратов уже писал Некрасову о содержании номеров журнала. Денег Муратов отправился просить к московскому фабриканту Александру Андреевичу Карзинкину. На выбор мецената повлияло, вероятно, два факта: Карзинкины были владельцами Ярославской Большой мануфактуры с 1859 года, и сам Карзинкин, человек неординарный, большой ценитель искусства и книг, был дружен с Остроуховым. Муратов пишет Некрасову: «14 августа я узнал, что А. А. Карзинкин в городе. Вечером был у него, сидели до часу, выпили много вина – и вот результат: 20 тысяч есть. Будут внесены по первому требованию. Условие: безусловный секрет, что А. А. нам помогает».
Много позднее, уже в эмиграции, Павел Муратов, узнав о смерти Карзинкина, который не захотел покидать Россию после революции, посвятил этому необыкновенному человеку очерк «Памяти А. А. Карзинкина».
К работе над журналом приступили уже в конце лета, а в самом начале сентября в четырёх московских газетах появилось извещение об издании «Софии». В программе журнала большое место отводилось древнерусскому искусству, современной живописи, особенно русской и французской, русской литературе, искусству Востока, прежде всего китайскому и персидскому. Муратову как редактору удалось привлечь к сотрудничеству в «Софии» Н. А. Бердяева, А. Н. Бенуа, И. Э. Грабаря, Б. А. Грифцова, М. О. Гершензона, А. Ф. Диесперова, А. А. Койранского, А. М. Скворцова, В. Ф. Ходасевича, М. Хусина, А. В. Щусева, Б. Н. фон-Эдинга, П. М. Ярцева и других известных авторов. А «ядро» редакции составляли Павел Муратов, Павел Сухотин, Николай Щекотов, Александр Анисимов и, конечно, издатель Константин Некрасов.
Обложка для журнала «София» была выполнена художником Николаем Ульяновым.
Первый номер «Софии» вышел 11 декабря, а не в ноябре, как было объявлено в газетах. Одна из причин, задержавшая выход журнала, заключалась в том, что долго не мог решиться вопрос, кто должен выдать разрешение – ярославский губернатор или московский градоначальник (журнал считался московским, но печатался в Ярославле). Некрасов писал Муратову 11 ноября 1913 года: «Лично Вам, вероятно, удастся тут же выяснить, выдаст ли нам градоначальник свидетельство или нет. Если нет, мы же немедля обратимся к директору главного управления по делам печати гр. Татищеву; наш губернатор, его двоюродный брат гр. Татищев Дм<итрий> Ник<олаевич>, обещал всякое содействие. Примите все меры, чтобы скорее получить разрешение или отказ, всё дело в этом. Имейте в виду, что «Русская мысль» издаётся в СПб-ге, а печатается в Москве у Кушнеров».
Журнал «София».
Однако в управлении печати было отмечено, что местом выхода периодического издания считается место его печатания, и свидетельство было выдано всё же ярославским губернатором.
В конце ноября Муратов вместе с женой Екатериной Урениус приехал в Ярославль «расклеивать номер». Судя по письму Бориса Зайцева писателю Ивану Новикову от 5 декабря, в те дни в Ярославле было весело: «Я пробыл в Ярославле два дня. Один день мы с утра осматривали церкви. Многое меня удивило и поразило. В некоторых отношениях я не видал ничего подобного на Западе. Церковь Иоанна Предтечи вся сплошь записана фресками! И это всё настоящее искусство. Каждую фреску можно рассматривать отдельно, не говоря уже об эффекте целого. Вечером Паша, конечно, бушевал за красным вином. Он живёт сейчас у Некрасова, выпускает первый номер «Софии», днём бывает мрачен и трудолюбив, вечерами ярится».
А красное вино, за которым в Ярославле «ярились» сотрудники и авторы издательства, то самое, со знаменитого Карабихского винного завода, которое воспевал ещё поэт Некрасов.
«Софии» удалось выйти несколькими месяцами раньше, чем «Русской иконе». Первый номер журнала открывался программной статьёй Муратова «Возраст России»: «В заботах о будущем мы не раз обольщались мыслью начать всё сначала, как начинают страны молодые,
