Неоконченный роман в письмах. Книгоиздательство Константина Фёдоровича Некрасова 1911-1916 годы - Ирина Вениаминовна Ваганова

«Мой альманах о старых усадьбах почти созрел, – писал Некрасов Брюсову в октябре 1912 года. – М. А. Кузмин прислал стихи и рассказ. Ф. К. Сологуб пишет, что на днях пришлёт мне рассказ «Барышня Лиза»; получил ещё стихи от Гумилёва. Может быть, Вы летом вспоминали об этом альманахе и написали 2–3 стихотворения? Я был бы очень рад и благодарен».

Замысел «Старых усадеб» возник у Некрасова, вероятнее всего, под влиянием моды на стилизованную прозу, и к тому же в обществе ощущалась ностальгия по усадебному образу жизни, о чём, например, свидетельствует популярность журнала «Столица и усадьба», который выходил с 1915 года.

Константин Некрасов и Павел Муратов. 1913 г. На обороте фотографии – надпись рукой Некрасова: «Дом в Ярославле на углу Дворянской и Духовской, где я жил в 1910-ые годы, на балконе с П. П. Муратовым».

По просьбе Некрасова для альманаха «Старые усадьбы» писали Алексей Толстой, Сергей Ауслендер, Владислав Ходасевич. Однако в 1912 году альманах не вышел, а в следующем году Некрасов решает, что издавать его уже поздно и отказывается от этой идеи, что вызывает серьёзные обиды некоторых именитых авторов, например, Фёдора Сологуба.

Не был издан и другой альманах – «Театр», задуманный Некрасовым совместно с драматургом и режиссёром А. П. Воротниковым: они намеревались даже совместно стать антрепренёрами ярославского драматического театра имени Фёдора Волкова.

«С «Русским театром» ношусь всё время и, вероятно, решусь на это издание, но пока не решил ещё…», – писал Некрасов Брюсову в марте 1912 года.

Современный вид здания, где Некрасов и Муратов пили чай на балконе: д. 15/40 на пересечении проспекта Октября с улицей Республиканской.

Однако книгоиздательство захватило Некрасова целиком, и театральные планы остались невоплощёнными. Ещё в апреле 1912 года Некрасова из Италии предупреждал Муратов о вероятных сложностях, которые могут возникнуть не только с авторами, но и с читателями: «Ваши планы издания «Усадьбы» и «Театра» мне чрезвычайно симпатичны. Идея прекрасная, но мне кажется, трудности представляет практическая сторона дела. <…> Не презирайте меня за скептицизм. Я не очень хорошего мнения о нашей читающей и покупающей публике. Боюсь, что усадьбы для неё блюдо слишком тонкое».

Ярославский драматический театр. 1913 год.

Павел Муратов как главный идеолог издательства

С Павлом Муратовым Константин Некрасов знакомится летом 1911 года; знакомство быстро перерастает в плодотворное сотрудничество, совместные духовные искания и крепкую многолетнюю дружбу. Именно Павел Муратов оказал основное влияние на становление эстетических взглядов Некрасова как издателя и на формирование издательской программы в целом. И не случайно одной из первых книг, вышедших в издательстве Некрасова, стала сказка Бекфорда «Батек», изданная по предложению Муратова. Перевёл сказку Борис Зайцев, а вступительную статью написал Павел Муратова. Убеждая Некрасова издать «Ватека», Муратов писал начинающему издателю в начале июля 1911 года: «Ватек» – сказка не для детей, а для взрослых. Это очень глубокое и своеобразное произведение, стоящее как-то одиноко в мировой литературе. Написано оно настолько совершенно, что англичане считают его автора одним из классиков. У нас оно вовсе забыто, хотя Пушкин когда-то читал её и ею восхищался, о чём есть свидетельства в его письмах. Очень любопытен и автор её, Бекфорд. Его жизнь сама похожа на сказку, его биография исключительна. Я давно уже дал себе слово написать о нём».

В конце 1911 года Некрасов не без гордости сообщал Валерию Брюсову: «Мне очень приятно, что вместе с новогодним приветом и с самыми искренними пожеланиями я могу послать Вам книжечку, которая, я надеюсь, доставит Вам удовольствие: это прелестный «Ватек» Бекфорда. Французский или английский текст Вы, конечно, знаете. Русского до сих пор не было, и я рад, что случай дал мне возможность первому познакомить русскую публику с этим чудным произведением».

Великолепно изданная, с двумя портретами Уильяма Бекфорда, один работы Ромни, книга не осталась незамеченной критикой. Особенно большой интерес вызвала вступительная статья «Бекфорд, автор «Ватека», где Павел Муратов предстал как блестящий эссеист, тонкий стилизатор и страстный почитатель необычного, мистического. Забегая вперёд, стоит сказать, что один из героев «Магических рассказов» Муратова, которые были написаны в 1922 году, лорд Эльмор, имеет много общего с халифом Ватеком.

По настоянию Муратова осенью 1912 года издательство Некрасова открыло для русской читающей публики и Жерара де Нерваля. В декабре 1911 года Муратов писал Некрасову из Рима: «Вы поймёте, мне кажется, что можно очень любить Нерваля». Но критика отметила не столько новеллы Нерваля, сколько вступительную статью к книге Павла Муратова. Одни сочли её блестящей, другие, например Л. Кацман, уверяли, что, подобно самому французскому поэту, Муратов хочет найти во временных припадках безумия Нерваля нечто большее, чем разум, и что Муратов хочет показать Нерваля более сложным, чем он есть на самом деле. «В этой книге, – писал Л. Кацман, – есть один роман – это вступительная статья г. Муратова с биографией Жерара де Нерваля и четыре наброска Нерваля, из которых вылился он весь – мистический идеалист, поставивший женщину в центре своей жизни».

Согласие Некрасова издать перевод практически незнакомого в России поэта говорит о том, что как издатель он был чуток и смел. И, конечно, доверял Муратову. Надо иметь в виду, что и в самой Франции в те годы время признания Нерваля как одного из великих писателей ещё не наступило: лишь в 1914 году вышло фундаментальное исследование Аристида Мари о Нервале, после которого и началась переоценка его творчества. А в 1920 году Пруст назвал Нерваля предтечей процесса воспоминаний.

Памятник на могиле Жерара де Нерваля.

Кладбище Пер-Лашез в Париже.

В 1913 году в издательстве Некрасова вышла книга рассказов Проспера Мериме; вступительная статья, написанная Павлом Муратовым, опять же обратила на себя внимание критиков своей изысканностью и лёгкостью: «У Мериме были данные сделаться величайшим из всех французских прозаических писателей XX века. Он не создал, однако, ничего великого. Только счастливый в искусстве человек мог позволить себе принять такую позу, какую принял Мериме. Он сделал вид, будто не удостоил нас быть писателем».

Павел Муратов был человеком увлекающимся, причём увлекающимся страстно и даже неистово, а необыкновенная и многогранная одарённость его натуры обеспечивала небывалый успех всем его увлечениям. Самым сильным и самым длительным увлечением в его жизни была, конечно, Италия, куда он впервые попал в 1908 году.