Леса веселые и воды светлые - Николай Полунин

Леса раздвигала жижу, ходила кругами, она дергалась и была натянута, как струна. Мужичок неотрывно следил за ней, смаргивая капли пота короткими белесыми ресницами воспаленных век. Умеет. Однако что ж он туда привязал?

...Она появилась сразу вся, вылетев, как длинная серебряная пуля, светлое брюшко сверкало, пока мужичок вел ее над смертоносной жижей, над почти столь же смертоносной почвой, она билась, свертывалась в кольцо, упругая и сильная; крючок плотно сидел у нее в губе. "Давай! Давай! Давай!" - орал и материл меня мужик, покуда я, торопясь непослушными перчаточными пальцами, хватал и разворачивал горловину мешка. Он завесил ее над распахнутым пакетом, осторожно опустил, бьющуюся, бросил удилище и, оттолкнув меня, сорвав рукавицы, влез обеими руками следом, осторожно вынул крючок и убил форель, переломав ей хребет за головой толстыми пальцами...

Я очнулся. Выл, рассекаемый лопастями воздух, вертолеты висели прямо над нашими головами. Справа - белый с красным крестом и цифрой "2" на брюхе, слева - защитной раскраски с цифрой "1-З". Мой. Хорошенькую они наблюдали сейчас сцену, подумал я.

- ...директор! Первый! Первый, что у вас? Нужна помощь..

Я не сразу сообразил, что это ревет из мегафона сверху, и ревет уже давно. "Первый", - сказал по связи. "А... а мы уж думали - что с рацией", - различил я голос пилота. Э-э, ребята, деликатничаете, скажите уж: Первый на вызовы молчит, вертолетов в упор не слышит, да кроме прочего, видать, вообще поехал - с визитером-то обниматься. "Медики спрашивают, визитер сам взойдет по приставному?" - "Спрошу", - недовольно буркнул я и отключился. Медиков можно понять: не так много у них "двоек", а пересесть на площадке-два-три они из-за срочности вызова уже не успевали. Я оглянулся на мужичка. Тот вроде попритих. Вовсю глядит на вертолеты, цепко держа свой мешок с рыбами. О только что невесть откуда взявшейся форели-красавице, самому мне на миг затмившей разум охотничьей страстью, я заставил себя не думать.

- По трапу сам пойдешь? - прокричал ему я в ухо. Рука, сжимавшая пакет, дрогнула.

- Забираете, значит? Ну и хрен с вами, подавитесь! Жрите! Последнее жрите! (Я отдал приказ санитарной машине.) Кто вас сюда звал, кто разрешил вам? Люди иль нелюди - так-то с землей? Взорвать бы с Комбинатом вашим к едрене-фене-бене-матери!..

Пока он ругался, белый вертолет сдвинулся от нас метров на десять и завис над самой землей. Из открывшегося проема автоматически выпал одноразовый пандус. Мужичку еще предстоит томиться в одиночестве до площадки-три-два.

- ...на кой нам этот Комбинат? Зачем? Ежели так-то - зачем? А?! А-а!.. - Он вдруг размахнулся, я не успел перехватить, и пакет с форелями полетел в жижу. Там сразу вспухло, вспенилось, полиэтилен моментально растворился, тушки, вмиг побелевшие, чуть показались на поверхности, и тут же исчезли.

- Т-твою душу! - не выдержал я. Никакой экспертизы теперь. - Марш! схватил за плечо, поволок к вертолету.

- А ты, а ты, - задыхался, выкрикивал мужичок, слабо сопротивляясь, ты, дире-ектор, Я тя призна-ал, признал! Вспомнил я тебя, как вы тут удили, купались, рыбу я вам тогда еще давал, гаду, чтоб тебе... а ты - вон кто теперь... призна-ал...

Я запихал его в шлюз, махнул рукой. Пандус отвалился, дверца въехала на место, и белый борт пошел вверх, уступая моему "1-3". В кабине я занял правое место. Пилот вопросительно поглядывал, но пока молчал. "Из Закопан, - сказал я. - По-моему, он сумасшедший. Здесь часа четыре. А вообще за проволокой - с рассвета". Пилот понимающе присвистнул. "Выполняем программу или отставить? - Внезапно я разозлился: "Что значит - отставить? Зачем, по-вашему, я пер три полосы пешком, майор? По-вашему, у меня слишком много свободного времени? По-вашему, майор..." - Вовремя оборвал меня. - "Работаем". - "Есть". Я услышал, как он связывается с одиннадцатым, увидел, как тот разворачивается и как мы вместе идем к восьмой отметке.

Программа прошла без сучка, без задоринки. Одиннадцатый вышел на отметку в ноли, оба штуцера отработали свое и отстрелялись. Клапана гонят теперь ярко-оранжевое вещество на четыреста сорок метров под землю, где в кавернах глубится его, постепенно буреющего, восемьдесят пять тонн. Восемьдесят шестая тонка будет там через две с половиной минуты. По приборам, утечка не превышает допустимую - это "пылят" свежие штуцера. Через сутки они "высохнут". И тем не менее, восьмую отметку скоро придется закрывать. У нее практически выработан ресурс - восьмая закладывалась еще в самом начале. Но у меня есть теперь что сказать газетчикам. Впрочем, подумал я мрачно, и им есть, о чем меня спросить. Особенно после всех сегодняшних событий. Про "тень" я им не расскажу. И не только про нее.

День тихо умирал. На низкое оранжевое солнце стало небольно смотреть, лога и распадки внизу затянуло сиреневыми сумерками. Еще один день Территории. И мой. Только теперь я почувствовал, как измотал меня этот день.

На площадке-три-два мы сбросили в санитарном шлюзе верхние комбинезоны, были вымыты, обсушены и допущены на другую сторону площадку-два-три, где сели в мою "двойку" - машину с бортовым номером "1-2". Я попросил майора подняться повыше: мне хотелось увидеть Комбинат.

Вот он, в двенадцати километрах на юго-западе, за лабиринтом высоченных стенок (рассекателей ударной волны по наиболее вероятным направлениям, тьфу-тьфу, конечно), кажущихся отсюда слабыми полосками, черными в закате, и сам он, исполинский черный куб, отсюда - не крупнее детского. Набитый сложнейшей автоматикой и, по сути, венчающий в десять раз более обширную систему подземных цехов и коммуникаций. Было мнение убрать с поверхности вообще все, но все-таки решили управляющую часть оставить более доступной. В подземных цехах со дня их сдачи никто не бывал, компоненты туда и готовый продукт оттуда шли по пневмоприводам в специальных емкостях-кассетах.

Около тридцати пяти лет назад была решена наконец проблема горючего для космических кораблей шестого поколения. Это должно было принести человечеству дальние планеты и, возможно, ближние звезды. Правда, горючее вырабатывалось чрезвычайно медленно и стоило баснословно дорого. Когда выяснилось, что работы не удастся вынести на высокую орбиту, возникла идея Комбината. Ряд стран - в основном Азия и Африка - обратились в ООН с предложениями о предоставлении необходимых площадей. Но были предложения и от других государств, в том числе и наше, которое и оказалось принятым. Себе мы не просили ничего, ни триллионных арендных сумм, ни дармовых стартовых столов под новую технику. С нашей стороны это был политический жест доброй воли, призванный служить делу дальнейшего сближения народов планеты, теперь на новой стезе совместного труда - в мирном космосе.