Путь одиночки - Ольга Соврикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше я ничего не помню. Пришел в себя я уже на своей койке поздно вечером. Мальчишки, перебивая друг друга, рассказали мне, что прежде чем лошадей успокоили, я получил пару – тройку ударов копытами и главный лошадиный лекарь сказал, что у меня сломаны два ребра, ушиб головы и куча синяков в придачу. У Михея, только синяки, а у Актура только небольшие ссадины. Зато конь графа потянул ногу и теперь хромает, а потому завтра меня ждет порка.
Было больно. Больно дышать. Больно двигать руками. Голова была тяжелой и маленькие молоточки стучали внутри нее ритмично и гулко. И самое главное, что я мог все это вылечить в течение ночи, но не смел. Изменения в моем состоянии сразу будут заметны слишком многим. Заслышав окрик старшего, мальчишки кинулись выполнять свою работу. До самого вечера ко мне больше никто не подходил. Я лежал на своем топчане и боялся пошевелиться. Прекрасно помня уроки своей матушки, я знал, как опасны переломы ребер.
Наконец-то ночь вступила в свои права. Уже тихонько сопели во сне уставшие мальчишки, когда я измученный болью услышал шаркающие шаги, приближающиеся к нашей каморке. Угомонились все: и люди, и кони, только Михей привычно обходил свои владения проверяя все ли в порядке. Но вот шаги его приблизились, скрипнула хлипкая дверь. Сегодня он изменил своим привычкам и зашел к нам.
– Не спишь, парень? – заговорил он со мной, присаживаясь возле моих ног. – Ты прости, что не зашел к тебе днем, никак не получалось. Спасибо тебе за меня и за мальчика. Давай-ка я тебя напою. Приподнимай голову.
Его мозолистые руки очень бережно прикоснулись ко мне. Он помог мне приподняться и попить. Как много счастья может испытать человек от нескольких глотков холодной воды. Как хочется плакать только от того, что кто-то просто позаботился о тебе. Ты лежишь и терпишь сильную боль, и не одна слезинка не скатывается из твоих глаз, но стоит только кому-то искренне тебя пожалеть и вот уже глаза наполняются влагой, и маленькая капелька скользит по щеке.
– Тебе бы грудь перетянуть, чтобы дышалось легче, да вот не велено никому к тебе подходить, – продолжил присаживаясь. Граф назначил тебе десять ударов плетью. Это смертельно для такого ребенка, как ты, но палач мой хороший приятель и пообещал мне, что сделает все возможное, чтобы не рассечь тебе кожу, а значит у тебя будет шанс. Вот только плохо дело с ребрами, как бы не сдвинулись. Беда тогда будет. Ты подреми, если сможешь, а я к тебе еще несколько раз за ночь зайду, если что нужно будет – скажешь.
Он тяжело вздохнул, поднялся и не торопясь вышел, а я окончательно осознал, что если до утра мои ребра не заживут – выжить я не смогу. Удар, смещение, внутреннее кровотечение и к вечеру я труп. Аккуратно оглядев даром все подворье, я определил местонахождения всех магически одаренных и аккуратно, очень тоненьким потоком пустил живицу, направив ее четко только лишь на ребра. К утру я не смог вылечить их окончательно, но у меня хотя бы появилась надежда на то, что при ударе смещение костей мне не грозит.
Утро началось как обычно: суета, гомон, недовольное ржание лошадей. Я сумел встать, немного пройтись. Время шло. Все внутри меня скручивалось в тугой комок. Казалось, что ожидание умет убивать, но вот вспомнили и обо мне. Ближе к обеду в нашей каморке появился один из стражей графа. Ничего не говоря, он схватил меня за шиворот, рывком сдернул с кровати и потащил на выход. У столба наказаний, куда и доставил меня страж, народу было довольно много. На моем примере видимо хотели напомнить всем остальным слугам о том, что будет с теми, кто портит хозяйское имущество.
На связывание рук и подтягивание их к столбу, мои ребра отреагировали глухой, тянущей болью. Рубашку с меня сорвали чуть раньше. Совсем недалеко от меня раздался голос управляющего Ефимкая. Он, не торопясь, просветил всех присутствующих о моем проступке и дал разрешение палачу начать наказание.
Мне невероятно повезло. Именно в этот день на подворье не было священников и паладинов. Они еще рано утром отправились вершить священный суд.
Первый удар я выдержал молча, а также второй и третий. Палач сдержал данное им обещание. Было дико больно, но я чувствовал, что кнут не рвет кожу на моей спине, но еще через несколько мгновений все изменилось. Где-то в стороне раздался гневный крик графа. Как потом оказалось, орал он на своего личного слугу, который именно в этот момент подводил к парадному крыльцу коня его светлости, но от неожиданности внимание всех присутствующих было отвлечено. Рука палача дрогнула. Удар вышел не просто более сильным. Конец кнута обвился вокруг моей груди с оттягом, пройдясь по моей груди. Ребра были сломаны повторно. Я не смог удержать в узде свои чувства и магию.
Воздух прорезал мой дикий крик, захлебнувшийся на самой высокой ноте. Магическая волна прошла по двору. Простые люди ее не почувствовали, но почувствовали животные. Взвыли собаки, забились в стойлах кони, а самое главное не выдержал напора алтарь в часовне. Переполненный магией он рассыпался и по двору прошла еще более мощная магическая волна. Подворье ощутимо тряхнуло. Перепуганные люди попадали с ног. Из конюшни начали выбегать лошади, разбившие свои стойла, звенели стекла выбитые в окнах господского дома, испугано кричали женщины, рвались с цепи собаки. Палач тоже лежал на земле, а я обессиленный висел на руках возле столба. Первым, как ни странно, сориентировался Михей.
– Мужики, держите коней! – закричал он.
Его окрик привел в чувство ошеломленного Ефимкая. Посыпались пинки и указания от управляющего. Люди зашевелились. Из конюшни раздавался непрерывный грохот. Продолжали выбегать взмыленные разозленные жеребцы. Вылетел на полном ходу Зверь, а следом за ним и пятеро моих молодых подопечных. Все метались по двору, одни убегали, другие догоняли. Кони ржали. Люди ругались. Кого-то сбивали с ног, по кому-то успели потоптаться и только мои кони почуяв запах моей крови, раздраженно всхрапывая ни куда не рванули. Они начали кружить вокруг меня, шумно обнюхивая аккуратно переступая
