Крестоносец - Андрей Посняков

Именно из-за Маши он и оставил родной Санкт-Петербург, поселившись в сельской глуши, средь непроходимых болот и лесов. Для Маши – любимой! – это действительно оказалось лучше. Ее воспитанная с детства покорность теперь пришлась как нельзя более кстати – лишний раз она ничего не спрашивала, все перемены воспринимала, как есть, занималась домашним хозяйством – только еще не смогла привыкнуть к картошке – и, похоже, была очень счастлива. Еще бы – сбылась наконец давно лелеемая мечта – жить с любимым человеком!

В загсе, конечно, не регистрировались, правда, Миша предложил как-то – в Петербурге – венчаться, но Марьюшка лишь хмыкнула – ты что, мол, совсем с ума сбрендил? Да Ратников и сам знал – по «Русской Правде» жениться на рабе – значит, лишиться всего, самому стать холопом, причем полным – обельным. А вот так жить, с наложницей – это не возбранялось, хотя церковь, конечно, смотрела косо… да не особенно она была и сильна в те времена, в городах только, хотя и там иногда процветало самое оголтелое язычество.

Да, в Петербурге у Маши случился выкидыш… От всего пережитого. Так что предложение Ганзеева – дача в псковской глухомани – пришлось как нельзя более кстати. Девчонка постепенно отошла, повеселела, похорошела, прямо расцвела вся! Людей уже не дичилась, с туристами, рыбаками, охотниками разговаривала смело. Миша даже начал ее потихоньку учить управлять «УАЗиком» – «бесовской повозкой», как ее называла Марьюшка поначалу… А потом, как увидела за рулем «Хантера» православного батюшку, махнула рукой, – учи! Железный конь в хозяйстве сгодится… все равно обычного нет. Подумывали уже и о коровушках – это, конечно, Маша просила – и по осени Ратников решился уже взять телочек, ну, а следующей весной – и кур, и уток, хотя, сказать честно, к животноводству его душа ну уж никак не лежала. Он бы, конечно, Машу в магазин в свой магазин пристроил – продавщицей – вот только подучить кой-чему.

Да… тогда, в прошлом году, бонду хорошо приложили: как сказал Ганзеев, ни разу больше ничего необычного в тех местах не было. И это хорошо, хорошо… Только вот, браслетик… Миша ведь тогда так и не смог узнать – как их делают, зачем, по каким технологиям… или это – магия?

Да и черт с ними! Нет ничего – и нет… Только вот девочка Лера… Максик Гордеев ей браслет подарил… А тот где взял? Приедет – спросить: наверняка купил в какой-нибудь сувенирной лавке…

А если это именно тот браслет? Который… И вдруг девочка Лера его случайно сломает… И окажется где-нибудь в средневековье! Вот будет номер!

Черт… и как же позавчера-то об этом не подумал? Жалко девку… Хотя раньше браслеты «работали» только в определенных местах – в Усть-Ижоре и на Долгом озере. Так, может, и сейчас?

Нет, браслет все же у нее надо будет забрать! Под любым предлогом. Но – осторожненько – не сломать.

Размышляя таким образом, Михаил сидел себе в машине, потягивал пивко да посматривал на прохаживавшихся к магазину и обратно местных… слонявшихся гурьбой и что-то оживленно обсуждавших. Ага!!! Вот и участковый объявился… в рубашечке серо-голубой, в фуражке, со всегдашним своим дипломатиком… явно чем-то сильно озабочен– ный.

Ратников распахнул дверь:

– Димыч!

– Здрасте, Михаил.

– Что такой озабоченный?

– А, – подойдя к «УАЗику», участковый махнул рукой. – Фигней всякой маюсь. Якобы девчонка одна пропала.

– Якобы? А кто?

– Лерка Размятникова, местная юная… ммм… как бы поприличнее выразиться…

– Не надо, я понял. Да ты садись! Пивка?

– А – выпью! – умостившись на сиденье рядом с водителем, младший лейтенант снял фуражку и устало вытер выступивший на лбу пот. Жарило сегодня прямо с утра, и духота такая кругом расстилалась… к хорошей грозе, верно.

– Понимаешь, Михаил, – как всегда, когда волновался, участковый незаметно для себя переходил на «ты». – Я-то в отгулах должен был быть – уже с друзьями договорились в один бар забуриться, да потом в Струги, в баньку съездить… Только собрался, и тут – на тебе, начальство вызывает!

– Бывает, – понимающе кивнул Миша. – Ваше дело такое – служебное. Да ты пей, пей…

– Спасибо… уфф… Холодненькое!

– Так что Лерка-то?

– Да ничего! – младший лейтенант поморщился, словно от зубной боли. – Пропала, дескать – тетка в отделение позвонила, мол, как в субботу на танцы ушла, так и в воскресенье целый день не было… подумаешь! Трех суток еще не прошло, а начальство погнало – посмотри, мол, чего там да как… У нас, видишь, серия изнасилований, как раз вот в сельских клубах, после танцев… Вот и Лерку, может… Хотя – она сама кого хочешь изнасилует!

– Да-а, – Ратников покачал головой и откупорил очередную бутылку. – А сколько ж ей лет, этой Лерке?

– Пятнадцать, кажется… или вот-вот будет. Ты, Михаил, на возраст ее не смотри – со столбами разве еще только не перетрахалась, извиняюсь за грубое слово.

– Гулящая, что ли?

– Не то слово! Причем знаешь – избирательно, не со всем и не с каждым. А только, как она говорит, – с тем, кто понравился и почти по любви! – На этих словах участковый неожиданно покраснел и замолк. Правда, ненадолго. – Она ведь как бы и не деревенская, городская… не поверишь – из Питера!

– Да ну? – удивился Михаил. – Землячка, значит.

– Почти. Бабка у нее в Питере жила, в коммуналке, а мать здешняя, пьянь – клейма ставить негде! – вот бабка-то внучку и забрала, в гимназию какую-то крутую пристроила, с французским уклоном… да года полтора назад померла. Комнатуху соседи прихватили – уж не знаю, как – да Лерка там и прописана не была, не успела бабка. Увы! Побарахталась девчонка в Питере – да сюда. Не к матери-пьяни – у той каждый день шалман – к тетке. Та тоже, конечно, не ангел, но ничего – племянницу кормила, правда поругивала, соседи говорят – скандалили они часто. Да Лерку-то ругать было за что!

– Я так полагаю, на такую красивую девку многие западали, – задумчиво произнес Ратников. – И те, кому она, грубо говоря, не дала, могли запросто ее… тем более, что другим-то она как раз давала, о чем весь поселок уж наверняка знал.

– Да знали… Вот и я о том же подумал! Из особо подозрительных к Лерке двое клеились – Эдик «Узбек» и Колька Карякин. Карякин – местный – тот еще урод, с зоны недавно откинувшийся, ну и Узбек – тоже себе на уме, семейку их здесь очень не жалуют, жлобами кличут.

– Это ты про Кумовкиных, переселенцев? – на всякий случай уточнил Михаил.

– Про них.

– А мне так кажется, зря их не любят – завидуют просто, вон какую домину выстроили. И непьющие все, работают с утра до зари. Завидуют. Просто потому, что чужаки.

– Так и ты не местный! – хохотнул младший лейтенант. – Однако ж тебя жлобом не зовут?

– Потому что в магазине местным работу дал…

– Правильно! И продавцы твои в долг запросто отпускают. А у Кумовкиных – снега зимой не выпросишь. Вот и говорят – жлобы.

– Еще? – Миша достал с заднего сиденья бутылку.

– Нет, спасибо, – участковый отрицательно качнул головой. – Пойду.

– Ну, как знаешь. А что про Максика Гордеева не говоришь? Он ведь тоже – Леркин воздыхатель. И, я полагаю, неудовлетворенный. Кстати, чем ей Карякин с Узбеком не нравились?

– Карякин – потому что сидел, да и вообще, в поселке говорят – злой он. А Эдик Узбек – жлоб, Лерка таких ненавидела. – Младший лейтенант вылез из машины и обернулся. – Что ж до Максика, так он же ребенок еще, таких целая куча за Леркой таскались. Парни хорошие, безобидные… как вот и Максик. Она, Лерка-то, среди них, как королева – принеси-подай. Ладно, пойду к матери ее прогуляюсь… наверное, похмелилась уже.

– Слышь, Димыч, ты это, в баньку-то заходи или так, в гости… Да, и если съездить сегодня куда на– до – я пока в поселке.

Максик Гордеев уже завтра должен бы вернуться. Вот и спросить – про браслетик: откуда взял? А Лерка… правда, может, ничего с ней такого и не случилось – просто загуляла девка, видно снял кто-то – кто понравился. И, если бы не случаи изнасилования, никто бы сюда участкового по такому поводу не погнал. Да и сейчас – так просто пригнали, на всякий случай. Вдруг да чего?

Размышляя, Ратников вдруг с удивлением обнаружил, что только что купленное пиво – кончилось, и очень быстро. Ну да, ведь еще и участкового угощал, вот и…

Хлопнув дверью, Михаил зашел в магазин… где, как всегда, уже гомонила очередь. Обсуждали как раз участкового.

– Ишь, – размахивал руками старик Пантелеич. – Лерку-поблядушку ищут! Милиции больше заняться нечем, нет что ворюг огородных ловить…

– Так, так, Пантелеич, – одобрительно кивали поселковые бабки. – Лерка эта, та еще курвища – а одета-то как, прости Господи? Пуп голый, юбка – по самое некуда. Срам один!

– Да все они сейчас так одеваются, – здороваясь, хохотнул Миша. – Мода такая, молодежная.

– Бляжья, а не молодежна! У тебя, вон, жена тоже молода – а этак не ходит! Совесть, значит, да стыд есть.

– Сергеич, а ты пленку-то в магазин завез? Обещал ить.