Вдовы - Эд Макбейн

— Этот свидетель кажется надежным, — тихо произнес Бент. — Мы ему показали…

— Когда он видел этих двоих? — перебил Карелла.

— Выбегая, — уточнил Уэйд.

— Он был в соседнем винном магазине. Ему показалось, что он услышал выстрелы, а когда обернулся, увидел тех двоих…

— В котором часу?

— Примерно в половине десятого. Ваша сестра сказала, что отец иногда подолгу задерживался на работе.

— Да, — подтвердил Карелла.

— Один, — вставил Бент.

— Да, — сказал Карелла. — Пек булочки.

— Как бы там ни было, — добавил Уэйд, — он видел их отчетливо, как днем, под светом уличного фонаря.

— Они садились в машину?

— Нет. На своих двоих.

— Околачивались, видать, вокруг, мы так думаем, в поисках добычи.

— И решили остановиться на моем отце, так?

— Ну, знаете, — сочувственно проговорил Бент, покачав головой. — Всякое бывает. Сейчас мы заставили свидетеля просматривать все фотографии в картотеках, а художник составляет словесный портрет. Может быть, так или иначе, но мы выйдем на результативную идентификацию. Мы также роемся во всех криминальных медицинских архивах, но пока ничего и близко не лежит к типу или стилю подозреваемых. Мы полагаем, что скорее всего эти двое «посажены» на крэк.[1] Крутились в поисках возможности достать монету на покупку наркоты…

«Как все просто», — подумал Карелла.

За исключением того, что был убит его отец.

— Оба чернокожие, — сказал Бент.

— Полагаю, ваша сестра уже сказала вам об этом, — добавил Уэйд.

— Да, сказала.

— Мы хотим, чтобы вы знали, что тот факт, что я и мой коллега тоже чернокожие…

— Не стоит и говорить об этом, — сказал Карелла.

Оба полицейских посмотрели на него.

— В этом нет никакой нужды, — добавил Карелла.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — заверил Уэйд.

— Я это знаю.

— Мы будем держать вас в курсе каждого нашего шага.

— Буду вам очень благодарен.

— А пока вы только скажите, как мы можем помочь вашим близким. Ну, скажем, присмотреть за матерью, словом, все, что нужно. Только дайте знать.

— Спасибо, — сказал Карелла. — Большое спасибо. Как только у вас что-нибудь появится…

— Мы немедленно поставим вас в известность.

— Даже если это покажется незначительным…

— Как только у нас хоть что-нибудь будет.

— Спасибо, — сказал Карелла. — Спасибо.

— Моего отца убили на улице. Ножом, — произнес Уэйд, вырываясь из плена воспоминаний.

— Это очень прискорбно, — отозвался Карелла.

— Поэтому я и пошел в полицейские, — продолжил, смутившись, Уэйд.

— Этот город… — начал Бент.

Конец фразы повис в воздухе.

Браун торчал в шикарных апартаментах уже целый час, пока наконец не явился Клинг, помочь, туда-сюда… Клинг извинился за то, что опоздал: лейтенант позвонил ему всего полчаса назад. Клинг был еще в постели. Считалось, что он вообще в отгуле, но, знаете ли, убийство отца Кареллы и все такое прочее…

— Они на что-нибудь годятся? — спросил он Брауна. — Эти парни из Сорок пятого?

— Я их плохо знаю, — мрачно ответил Браун.

— По-моему, они все там какие-то беззаботные небожители. Правда?

— Ну, я думаю, что им тоже приходится возиться с преступлениями, — сухо заметил Браун.

— Ясно, но вот с какими преступлениями? Кто-нибудь цветочек с клумбы сорвет? Нет, ты скажи: они имеют дело с убийствами?

— Я думаю, убийства там тоже случаются, — сказал Браун.

Клинг стащил с себя куртку и долго подыскивал место, куда бы ее повесить. Он знал, что «технари» уже все здесь обработали, и можно трогать, что хочешь. Но ему показалась забавной идея повесить куртку в платяном шкафу жертвы вместе с ее платьями. Кончилось тем, что он бросил куртку на софу в гостиной.

На нем были легкие коричневые летние брюки и кремовая спортивная безрукавка, все это удачно гармонировало с его карими, как у газели, глазами и блондинистой шевелюрой. И еще кроссовки. Вообще-то они с Брауном составляли прекрасную парочку. Подавляющее большинство воров принимало Клинга за новичка, только на прошлой неделе получившего свое первое поощрение. О-о… Вся эта мимика и жеманство блондинчика; словом, краснощекий карапуз. Ни за что не догадаться, что это — битый-перебитый «фараон», чего только не перевидавший на свете. Вор среднего калибра принимал его за рубаху-парня, которого можно провести как миленького, сыграть на жалости или, наоборот, грубо пригрозить. Клинг и Браун удачно сработались по испытанной схеме: «полицейский-добряк плюс полицейский-зверь». На всю катушку! Просто загляденье, когда Клинг отговаривал Брауна душить жертву на месте голыми руками. Браун был превосходен в амплуа свирепого хищника, вырвавшегося из клетки. Только Клинг мог его усмирить. Не было случая, чтобы эта комедия не сработала… Правда, все-таки однажды произошла осечка…

— Как Стив воспринимает все это? — спросил Клинг.

— Я его сегодня утром не видел, — ответил Браун. — Но прошлой ночью он был буквально потрясен.

— Угу, могу себе представить, — отозвался Клинг. — Твой отец жив?

— Да. А твой?

— Нет.

— Значит, тебе все это понятно.

— Ну да.

— Лейтенант сказал, как долго ты будешь этим делом заниматься?

— До тех пор, пока Стив не закончит похороны и все, все, все. Он снял меня с задания, ну, этого, знаешь, я и Дженеро, мы работаем на Калвер, серия нападений на магазины…

— Знаю, — отозвался Браун.

— Скажи на милость: что мы тут ищем?

— Любую мелочь, которая могла бы вывести нас на типа, написавшего вот эти письма, — ответил Браун и передал стопку Клингу. Тот сидел на софе. Развязал голубую ленточку, которой были обвязаны письма. Взял первое письмо и принялся за чтение.

— Смотри, — предостерег Браун, — не влипни сам в такую же историю.

— Хм, я бы сказал, горючая смесь, Арти.

— Мне кажется, ты еще слишком молод для этой смеси.

— Возможно, я согласен, — произнес Клинг и замолчал, снова погрузившись в чтение. — Оч-чень зажигательная штука!

— Дальше не то еще будет.

— Послушай! Займись-ка ты тем, чем должен заниматься, и оставь меня в покое. Увидимся как-нибудь через недельку. Чао!

— Ты последнее письмо прочитай.

— А я вот подумал: прочитаю-ка их все до одного.

— В последнем есть все, что тебе необходимо знать.

Клинг прочитал последнее письмо.

— Это насчет оплаты апартаментов? Ты это имеешь в виду?

— Выходит, так.

— По-моему, он — старец. Ты так не думаешь?

— А что ты вкладываешь в это понятие?

— Ну, скажем, ему за пятьдесят, наверное. Тебе так не кажется? Ты его таким не видишь?

— Ну, возможно.

— Обрати внимание на слова, которые он выбирает. И тон. Стиль. Сколько лет было девчонке?

— Двадцать два.

— Слишком молода для такого типа.

— Может, ты соизволишь порыться во всяком барахле в ее столе? Глядишь, наткнешься на что-нибудь, имеющее отношение кое к кому по имени Артур.

— Но это же твое имя, — заметил Клинг.

— Ты не шутишь?

— Послушай, а это, случайно, не ты писал все эти письма? Только вслушайся, — сказал Клинг и процитировал: — «А потом я смажу лосьоном твои раскрасневшиеся щечки, и если немножко лосьона случайно попадет в твою…»

— Ну-ну, — произнес Браун.

— Богатое воображение у этого парня.

— И все-таки обыщи ящики стола, пожалуйста.

Клинг сложил письма, всунул каждое в конверт, снова обвязан стопку ленточкой и положил на кофейный столик. Письменный стол находился у противоположной стены. Нижний ящик был открыт. Клинг достал из него чековую книжку в зеленом пластиковом футлярчике.

— А что навело тебя на мысль, что его имя — Артур? — спросил Клинг.

— Я просматривал записи встреч в календаре, Артур так и прет оттуда: то он здесь, то — там. Например: Артур у меня в девять… Артур в ресторанчике «Суки'з»… позвонить Артуру… И все такое прочее.

— Это восточный ресторан такой, на набережной, — отметил Клинг. — «Суки'з». Этот «писатель», наверное, считал, что почва под ногами здесь у него будет тверже. Безопаснее.

— Что значит безопаснее?

— Не знаю, — пожал плечами Клинг. — Понимаешь, чувствую. — Его передернуло. — Он говорит, что его офис — в центре города. Так? Отсюда вывод — он там многих знает и его многие знают. А здесь для него безопаснее. Возможно, он даже живет где-то в центре. Откуда нам знать? Но здесь для него безопаснее и в смысле жены, меньше риска на нее нарваться. Мне кажется, он женат. А ты как думаешь?

— С чего ты взял?

— Не знаю. Но, если он холостяк и живет в центре…

— Нет никаких данных, что он живет в центре.

— А для чего же тогда ему брать такси, когда он едет отсюда поздно ночью?

— Но это не значит, что он едет именно в центр.