Прутский поход - Герман Иванович Романов

Шепот Орлика преисполнился лютой злобы. Теперь сам хорошо понимал, почему старый гетман приложил все свое коварство, чтобы руками царя Петра погубить Чертомлыкскую Сечь. А он, став новым гетманом на обоих берегах Днепра, просто докончит начатое дело…

* * *

Памятник гетману в изгнании, автору «конституции» в Киеве (2011 год). Страна тогда нуждалась в героях, ведь историю нужно переписывать постоянно…

Глава 4

«Не думал, что смерть может быть такой своеобразной! Выходит, что попал я в совсем иное время, на триста с лишним лет в прошлое. Правы те, что писали об „окнах“ между мирами, вот и я попал в такое. Но что будет с Мариной и детьми?! Как они там без меня проживут?! Да вообще, прах подери, останется ли тот мир вообще существовать дальше?!»

Мысли в голове были тягостные, жить не хотелось, когда пришло осознание всего случившегося. Война, что длилась почти два года, нагрянула и в Приднестровье — жители не хотели воевать, но с каждым днем понимали, что нашествие неизбежно. Ведь кто они в западной пропаганде — в лучшем случае сепаратисты, в худшем дегенераты и отребье, подлежащие уничтожению «цивилизованными европейскими народами». Но он офицер, и прекрасно понимал, что чем хуже будут идти дела у российской армии на Донецком и Запорожском фронтах, тем наглее станут вести себя все страны НАТО. Одну за другой они переходили так называемые «красные линии», что с завидным терпением постоянно проводили в Кремле, отступая все дальше и дальше, пока не стали для «натовцев» посмешищем.

Так оно и вышло в конечном итоге — в начале декабря стало ясно, что агрессия неминуема. На украинской границе расположились четыре ударных группировки силой до десяти бригад, из них три полностью укомплектованных польскими «добровольцами», фактически из кадровых военнослужащих. А вот с юга Днестр «подпирали» несколько молдавских батальонов, за спинами которых развертывались две румынские бригады под «вывеской» молдавских, полк из американской воздушно-десантной дивизии, подразделения французского Иностранного Легиона с танками «Леклерк».

Отразить такой удар Приднестровье физически не могло, и все это прекрасно понимали. За тридцать два года независимости население ПМР сократилось до четырехсот семидесяти тысяч жителей, хотя на момент создания в республике проживало семьсот тридцать тысяч населения. Экономическая блокада, установленная Евросоюзом, сделала свое дело — молодежь покидала родные города и села, уезжая на ПМЖ в европейские страны и Россию искать лучшую долю в виде хорошо оплачиваемой работы. А это мобилизационный ресурс, без которого воевать невозможно — кадровики мрачно шутили, что в ПМР проживает военных пенсионеров больше, чем всех военнослужащих, вместе взятых — постоянного и переменного состава МО, включая сюда сотрудников МГБ и МВД.

Так что резервистов хватило только на укомплектование четырех мотострелковых бригад, которые проще было бы именовать пехотными, так как БТР и БМП по штатному расписанию были крайне немногочисленными. Тяжелого вооружения в армии сущий мизер — танков и полсотни не насчитывалось, орудий и РСЗО несколько дивизионов. Авиации отсутствовала как таковая, средства ПВО на «пещерном уровне», если считать таковыми зенитные пушки и давно устаревшие советских времен ЗРК.

Вся надежда была исключительно на Россию, вернее на ее ТЯО, ведь даже пара пущенных ракет с боеголовками могла сильно испугать любых врагов. Потому, увидев через час, после начала «вторжения» огромный взрыв характерной формы «гриба», многие решили, что нанесен ядерный удар. Вот только Кантемиров, не видя «солнечного» излучения моментально понял, что в Колбасне рванул оставшийся с советских времен арсенал, в котором находились тысячи тонн снарядов, ракет, мин, взрывчатки, гранат и патронов, давно подлежащих экстренной утилизации — их нельзя было использовать, слишком опасно и крайне непредсказуемо.

Вытянутая узкой полосой вдоль Днестра на двести с небольшим верст, территория ПМР не имела возможности для создания эшелонированной обороны, ведь в самом широком месте едва набиралось сорок километров. На участке Рашкова вообще можно было дойти от украинской границы до Днестра за один час, и то не сильно торопясь и напрягаясь, с продолжительным перекуром — самая узость Приднестровья. Потому бригады сосредотачивались в городах по Днестру — Рыбнице, Дубоссарах, Тирасполе и Бендерах. В последнем, в старинной турецкой крепости, дислоцировалась подразделения ОГРВ ПРРМ, раньше именовавшиеся 14-й армией, которую возглавлял в далеком 1992 году знаменитый генерал-лейтенант Лебедь. И в той, прежней и почти забытой войне, они сыграли свою роль.

Однако после проведенной «оптимизации» и одной бригады из «миротворцев» не набиралось — два отдельных мотострелковых батальона со штабом, охраной и подразделениями обслуживания — до тысячи семисот личного состава всего. Да и тот был из уроженцев Приднестровья, получивших российские паспорта, ведь даже вторым государственным флагом в ПМР считался «триколор» Российской Федерации. Так что кроме ликвидации «зоны российской оккупации», так «миротворцев» считали в ЕС, бандеровцы желали заполучить огромный «обменный фонд» из граждан РФ, чего и добились достаточно быстро, пойдя стремительным декабрьским «наступом».

Но даже при таком чудовищном неравенстве сил, на простреливаемой насквозь территории, отмобилизованная армия ПМР приняла последний бой. Причем все прекрасно понимали, что сопротивление безнадежно, а потому многие попросту дезертировали, подавшись в Молдавию, благо у многих там имелись родственники или хорошие знакомые.

Были такие и в батальоне капитана Кантемирова — он не осуждал пожилых мужиков и молодых парней, и никого не собирался расстреливать согласно уставу. Сопротивление ничего не давало, кроме лишних жертв среди мирного населения. Но отходить на другой берег, не дав боя, Стефан посчитал бесчестьем и трусостью. Прекрасно зная, что кого-кого, но вот его самого бандеровцы, а именно так он называл «збройников», насквозь пропитанных ненавистью из доктрин ОУН, в плен брать не станут. Вернее, возьмут только затем, чтобы истязать жестоко и замучить. И все дело в том, что два года он воевал в составе донецкого ополчения, а до того был в одесском доме профсоюзов, в страшный день 2 мая 2014 года…

Хлопнула дверь, и в хату вошел человек, вернее вернулся — выходил на минуту по естественным надобностям. Князь Дмитрий Кантемир, а гетман Некулче поднялся с лавки — он их уже узнавал по голосам. Разобрался как-то, изображая все это время беспамятного, а разглядеть толком не мог в тусклом свете горящей лучины, все же ночь на дворе.

— Все еще в сознание не пришел, ваша светлость, но уже сопеть начал. Это хорошо — не заболел твой потомок, придет в себя, не сомневайся. Крепок князь, видно, что он воевода славный — мозоли на ладонях воинские, не крестьянские, от косы али топорища нажитые, а воинские, от фузеи — порохом пропахли. Я так думаю, он солдатскую лямку долго в полку тянул, пока капитаном гвардии стал по достоинству княжьему своему.

— Думаю, по