Гуров не церемонится - Николай Леонов

– Я просил с самого начала, – напомнил Гуров.

– Да он о прошлом своем мало рассказывал, больно ему было все вспоминать, – объяснил Погодин. – Да и не из болтливых он. Я все, что расскажу, от Димки знаю. Короче! Колька на рабочей окраине Чарджоу родился – это в Туркмении. Родители на железной дороге работали. Сестренка у него еще младшая была. Он до армии вместе с родителями работал, а весной девяносто первого его призвали. Служил он в Мурманской области, и ему там тоже лихо пришлось – он же к морозам не привык, да и гнобили его по-черному. Только письма из дома и согревали. А потом там парад суверенитетов начался. Письма приходить перестали. Да еще слухи ходили одни страшнее других о том, как там русских целыми семьями вырезали. Он всем, кому только можно было, писал, просил узнать, что с его родными, а в ответ – ничего. А незадолго до дембеля получил он письмо от учительницы своей о том, что его семья погибла. И даже могилы он не найдет, потому что трупы после таких погромов в одну большую яму сбрасывали. Ну, и куда ему было деваться? Ехать-то уже некуда. Ни дома, ни семьи! Из документов на руках только военный билет, а денег – ни хрена. Куда деваться? В общем, в Москве на вокзале познакомился он с Димкой Сухановым, нашим, сибиряком, который домой ехал. Посидели они, два дембеля, поговорили, и предложил Димка ему вместе с ним в Сибирь ехать. Он и согласился, благо к морозам уже как-то притерпелся.

– То есть в Чарджоу он больше не был? Не пытались найти тех, кто убил его родителей? Отомстить им? – спросил Гуров.

– Кому – им? – криво усмехнулся Погодин. – Что, эти убийцы ему на память свои визитные карточки оставили?

– А кто такой Дмитрий? – спросил Гуров.

– Да один из наших. У него своя непростая история – его родители из дома выгнали. Они со своим братом-погодком умудрились в одну девчонку влюбиться. Дошло до того, что драться начали, вот Димка брата и покалечил слегка. А увечных на Руси всегда больше любят, тем более родители. Вот они Димку из дома к бабке в глухую деревню и отправили. К ней-то они тогда и приехали. А время было веселое до слез: ни денег, ни работы нормальной. Подумали они, пораскинули мозгами, как им дальше жить, и нанялись в бригаду лесорубов, черных, конечно. Кабала, понятное дело, но все же сыты и крыша над головой. Потом посмотрел Колька, как бригадир дела ведет, как крысятничает нагло, и решил, что у него лучше получится. Поговорил он с работягами, посовещались они и создали свою бригаду. Работали опять же на чужого дядю, но деньги уже другие пошли. Дальше – больше. Стали они уже на себя работать, а потом скинулись и лесопилку поставили. Вот тогда-то я к ним в бригаду и попал. Откинулся я, снова на зону как-то не тянуло, а деваться некуда. Ну и решил лесоповальным трудом заняться, благо не привыкать.

– Это во второй раз откинулись? – невинно спросил Гуров.

– В третий, – спокойно ответил Погодин. – И, чтобы раз и навсегда закрыть некоторые темы, я расскажу одну историю. С характером у меня все в порядке, и силушкой бог не обидел. Колька, конечно, не хиляк, но против меня – сопля, но и ему характера не занимать, а то иначе ничего не добился бы. Стал он разговоры вести о том, чтобы вторую лесопилку поставить, а это значит, что опять скидываться надо. А у меня свои планы были. Вот тем вечером и сцепились мы с ним. И лаялись, и за грудки друг друга хватали. Наконец я не выдержал и врезал ему так, что он вверх тормашками полетел, а потом заявил, чтобы деньги мои он мне утром отдал, и я уйду. Высосал я бутылку водки и пошел в сарай на опилки спать – мы из бракованных досок его сколотили, чтобы пилораму от дождя и снега закрыть. Вот той-то ночью его нам люди добрые, – он криво усмехнулся, – и подожгли.

– Надо понимать, конкуренты? – уточнил Гуров.

– Они самые, – кивнул Погодин. – Все тушить бросились, и тут Колька спохватился, что меня нигде нет, а без денег, да ночью в тайгу я уйти не мог. А Витька… Ну, это тоже один из наших, позже его увидите… Сказал, что я внутри сплю. И вот Колька, с которым я только что перелаялся, которого ударил, у которого расчет потребовал, а деньги эти ему для нового дела ох как пригодились бы, полез меня из сарая вытаскивать. И это притом, что я намного тяжелее его. А когда потолок горящий на нас упал, не бросил меня, пьяного! Он не только сам выбрался, но и меня выволок! Так что топчу я землю нашу грешную исключительно благодаря ему! И если я говорю, что Москву наизнанку выверну, чтобы ему помочь, то это, поверьте, так и будет! – почти прорычал он.

– Значит, ожоги на его лице… – начал было Гуров, и Погодин, не дослушав, закивал:

– Да! Оттуда-то и красота его неземная! А на руках – еще страшнее! Хотя он и до этого особой привлекательностью не отличался. Только зубы у него на загляденье были, словно у голливудского артиста какого-нибудь.

– И чем же дело кончилось?

– Отстояли они лесопилку. Но трех человек пришлось в больницу по бездорожью на носилках тащить, потому что на машине нашей те же добрые люди все колеса прокололи. И я, оклемавшись, тащил, и Колька с руками своими обожженными! Но донесли-таки! Кольку хотели тоже там оставить, да он отказался, потому что дело надо было заново налаживать. Двое так и не выжили, а третьим Димка был. Поправился он, хотя уже не работник стал, с легкими у него беда приключилась. Так мы его в городе оставили, чтобы через него дела вести и Кольке туда постоянно не мотаться. О Кольке и до этого никто худого слова сказать не мог, а после произошедшего слава о нем пошла, что он дела честно ведет и своих в беде не бросает. Так что новых людей нанять ему несложно было. Потом мы и вторую лесопилку поставили. Вот с этого он и начал свой бизнес. А сейчас у нас закрытое акционерное общество. И хотя главный у нас Колька и акций у него соответственно больше, но все мы в нем свою долю имеем, и каждый каким-то направлением руководит. Мы хоть и без образования специального, зато дело знаем.

– Простите за вопрос, но я не могу его не задать. Ладно, с вами все ясно. Но не мог ли кто-нибудь из остальных на Савельева за что-то зло затаить? Может, себя обделенным посчитал? Решил, что сам способен вашим ЗАО руководить?

– Гуров! Скажите, у вас есть человек, который вам в случае чего спину прикроет? – неожиданно спросил Погодин.

– Есть! Мой друг и напарник, полковник Станислав Васильевич Крячко.

– А у Кольки таких со мной восемь человек! С кем он вместе спина к спине наш бизнес отстаивал! – горячо говорил Погодин. – Я имею в виду тех, кто в живых или просто вместе с ним остался, потому что некоторые, свою долю честно получив, дальше пошли своим путем. А охотников поживиться немало было. В нас и стреляли, и поджигали еще не раз. Случалось, что некоторые вещи с нуля начинать надо было. Ничего! Все выдержали! И живем мы все сейчас, горя не мыкая! А главное, знаем, благодаря кому! Ведь, если бы не Колька, остались бы мы простыми лесорубами. Ну, может, кто в бригадиры бы выбился, но таких высот не достигли бы.

– Можете на меня обижаться, если хотите или это делу поможет, но в святых я не верю, – твердо сказал Гуров. – Не может быть такого, чтобы человек столько лет прожил, бизнес внушительный создал и врагов не нажил.

– У него есть конкуренты, есть завистники, есть просто недоброжелатели, но вот таких нелюдей, чтобы на похищение детей пошли и месяц ему нервы мотали, нет, – уверенно ответил Погодин.

– Они есть, просто мы о них не знаем, – возразил Гуров. – Причем это, судя по всему, личная месть какого-то одиночки, а не ОПГ какая-нибудь сработала, чтобы денег из родителей вытрясти. – Подумав, сыщик сказал: – Леонид Максимович, я вижу, что вы крайне враждебно относитесь к жене Савельева. Скажите, для этого есть основания?

– А как еще можно относиться к проститутке? – хмуро спросил Погодин.

Услышав это, Гуров оторопел, а Погодин, хватанув еще водки, начал рассказывать:

– Офис наш головной был в Красноярске, а филиалы по всей Сибири и Дальнему Востоку. И каждый филиал кто-то из наших возглавляет. А Колька с Димкой, как скорешились тогда, так в Красноярске и жили вдвоем – ну, прислуга, охрана и медсестра не в счет. И тут вдруг, пять лет назад, Димка мне звонит и говорит, что Колька жениться решил, но таким тоном, что я понял: Колька во что-то вляпался – я же говорил, что он в людях ни хрена не разбирается, вот и рванул к ним. Нет, Колька монахом не жил, бабы у него были, дорогие, холеные, но сами понимаете, какого сорта, которым лишь бы бумажник потуже. Он к ним так и относился, как к продажным. Деньгами, конечно, не обижал и все такое, но пользовался, и все. Говорил, что с такой рожей да разными глазами его ни одна по-настоящему не полюбит, так что нечего и затеваться. А тут вдруг влюбился, как сопляк! Ну, прилетел я, а эта мразь уже у них в доме живет. В общем, я на нее только посмотрел и понял, что это за штучка. Короче, в ресторане она пела и плясала, там-то ее Колька и увидел. Ну, снял он ее раз, два, а потом завертелось. Перевез ее к себе, в ресторане она больше не работала и жила в свое удовольствие, тянула с Кольки деньги, а главное, нервы начала ему мотать по-черному и против Димки настраивать. С характером у Кольки, я уже говорил, все в порядке, а перед ней он только что ковриком не стелился. Околдовала она его! Нате, полюбуйтесь на ведьму!