Запоздалое раскаяние - Вера и Марина Воробей

– А знаешь, я ведь решила бросить телевидение.

Гена молчал, и по его лицу невозможно было понять, какое впечатление произвела на него эта новость. А Черепашка, с удивлением отметив про себя, что на этот раз даже не покраснела, продолжила как ни в чем ни бывало:

– Во-первых, устаю ужасно, а во-вторых, учебу запустила. Мама волнуется. Часто приходится школу пропускать, понимаешь?

– Вообще-то ты, наверное, права... – задумчиво протянул Гена. – Сейчас пропустишь материал, потом трудно будет догнать. Телевидение телевидением, а образование получить все равно надо!

«Значит, дело не в моей звездности, – подумала Черепашка. – А в чем же тогда? Что ему вообще от меня нужно?»

– Я пошутила! – Люся улыбнулась. – Никуда я не собираюсь уходить. Мне моя работа очень даже нравится. И со звездами нравится общаться, и музыка их нравится, и в школе у меня все в порядке!

– Пошутила? А зачем?

Внезапно Люсе стало стыдно, что она так нелепо ведет себя. И потом, Гена с таким простодушным изумлением смотрел сейчас на нее, что Черепашка почувствовала к нему что-то похожее на жалость. Она вообще всегда и всех жалела.

– Не сердись. – Люся опустила свою руку на его. – Это я так, дурака валяю. Нужно же о чем-то говорить!

– Необязательно, – обиженно пожал плечами Гена. – Можно и помолчать...

4

Обычно творчество Ника Рок-н-ролла производило неизгладимое впечатление на новичков. И Гена не явился исключением из этого правила. На сцене творилось нечто невообразимое! Представьте себе крепкого, высокого, черноволосого человека, все тело которого казалось лишенным костей. Выражение «извиваться, как змея» в данном случае не казалось преувеличением, а было всего лишь объективным описанием его телодвижений. При этом Ник умудрялся еще и петь. Если те нечеловеческие звуки, которые вырывались из его глотки, можно было назвать пением. Ник прыгал, кувыркался, дрожал мелкой дрожью, рвал тексты песен, написанные на больших листах бумаги и разбрасывал затем клочки у себя над головой. Тяжелые капли пота струились по его искаженному гримасами лицу, а красная футболка промокла насквозь и приобрела кроваво-зловещий вид. При этом певец обладал какой-то невероятной, нечеловеческой энергетикой, и его столь диковинная манера держаться на сцене рождала зрелище яркое, завораживающее, незабываемое. Усидеть на месте было практически невозможно. Словом, ничего подобного Гене, хотя он и считал себя знатоком русского рок-н-ролла, видеть в жизни еще не доводилось. Но, в отличие от большинства присутствующих на концерте зрителей, он впал в какое-то странное оцепенение, граничащее со ступором.

В довершение всей этой сюрреалистической феерии на сцену выбежала неизвестно откуда взявшаяся маленькая, черная гладкошерстая собачонка. Больше всего она была похожа на таксу, но ее туловище и морда были значительно короче, чем у настоящих такс, а лапы, наоборот, длиннее. Скорее всего, это была какая-то помесь таксы. Ник, завидев собачку, подлетел к ней со зверским выражением лица, схватил на руки (причем проделывал он все это, не прерывая пения), а затем с такой силой прижал ее к себе, что Черепашка всерьез забеспокоилась, как бы с собачкой не случилось беды. Однако такса, судя по всему, чувствовала себя превосходно и приветливо виляла хвостом. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства. Люся с облегчением подумала, что Ник всего лишь имитирует бурю эмоций. И словно в подтверждение ее догадки, собачка несколько раз восторженно взвизгнула и лизнула Ника прямо в нос, чем, казалось, привела его в дикую ярость. По залу пронесся тревожный ропот. Видимо, не только Черепашку беспокоила судьба собаки. А между тем Ник, опустил ее на пол, подхватил под передние лапы и начал подпрыгивать вместе с ней. Вопреки ожиданиям, собачка была в полном восторге от всего происходящего.

– И вот это ты собираешься показывать по телевизору? – прошептал Гена, нагнувшись к самому уху Черепашки.

– Ну, не именно это, – так же шепотом ответила она. – У Ника есть парочка очень даже приличных клипов. И кстати, очень многие от него «тащатся».

– Раньше ты таких слов не употребляла, – с едва уловимым упреком произнес Гена.

– Раньше! – многозначительно хмыкнула Черепашка. – Раньше мне бы и в голову не пришло пойти на концерт Ника Рок-н-ролла! Я раньше только Баха и Чайковского слушала. Между прочим, Ник – очень интересный собеседник. Вот увидишь!

И тут Люся поймала на себе его взгляд. Нет, никогда Гена не смотрел на нее с такой откровенной злостью и вместе с тем с обожанием. Или это была не злость, а что-то другое? Черепашке стало не по себе.

– Что ты на меня так смотришь?

– Интересно, что же такого тебе этот Ник сказал? – ушел от ответа Гена.

– Да так, – пожала плечами Люся, – ничего особенного.

Они сидели в баре клуба «Форпост». Черепашка, Ник Рок-н-ролл и Гена. Успевший умыться и переодеться, Ник держался спокойно и вполне адекватно отвечал на журналистские вопросы Черепашки. Гена смотрел на его открытое, хотя и сильно уставшее лицо и не мог поверить, что это тот же самый человек, который всего лишь четверть часа назад выделывал на сцене нечто невообразимое. Беседа уже подходила к концу, были оговорены день и время студийной съемки. Ник с радостью, без тени кокетства и жеманства откликнулся на предложение Люси стать героем одной из ближайших программ «Уроки рока». Теперь Черепашка пыталась разгладить один из текстов его песен, который Ник безжалостно смял во время концерта и бросил в зал. Случилось так, что бумажный комок угодил прямо Черепашке в руки, и, как истинный журналист, она просто не могла не использовать эту случайность в корыстных целях. Тем более, что в творчестве Ника именно тексты песен интересовали ее больше всего. Наконец ей удалось справиться с измятым листом, и слова, старательно выведенные явно не рукой Ника, стали теперь вполне различимы.

– Эта песня называется «Они ни о чем не мечтают». – Черепашка пристально вглядывалась в текст.

– Именно так, – подтвердил Ник.

– Старые седые официантки отказались от него.И когда я иду по освещенным тротуарами заглядываю в окна богаделен,я вижу, что они его потеряли, —

медленно прочитала Черепашка и подняла глаза на Ника. – В этой песне постоянно звучит этот рефрен: «Его у них больше нет. Они его потеряли. Они от него отказались...» Ник, вы в самом деле считаете, что ни у кого из тех, кто вас окружает, в душе нет Бога?

– Ну почему же ни у кого? Кое у кого есть. Понимаешь, может, я, конечно, слишком много на себя беру, но мне кажется, что я с первого взгляда научился распознавать, кто с Богом живет, а кто – без. По глазам.