Выбираю (не) любить... - Диана Фад

Снежана, но я не слушаю, звоню в калитку. Ключей у нее с собой нет, розовый рюкзачок остался у Тихона. Калитка открывается, и я направляюсь к крыльцу, осторожно ступая по асфальтированной дорожке. У крыльца нас ждет какая-то женщина, видимо мама моей принцессы.

— Что случилось? — спрашивает с тревогой, пропуская меня в дверь.

— Ничего, я упала, мама, — отвечает Снежана и очаровательно краснеет, а я любуюсь ее румянцем, опуская на диван в гостиной.

— Ну как же так? — продолжает причитать женщина, а я смотрю на нее, понимая от кого унаследовала красоту ее дочь.

— Мама, хватит, — мягко говорит Снежана. — Познакомься мама — это Денис Кондратьев, мой однокурсник. А это Вера Андреевна — моя мама.

— Приятно познакомиться, — отвечаю я. — Ты в порядке?

— Все хорошо, — кивает Снежана.

— Я тогда пойду? — смущенно мнусь, не зная, что делать. — Я привезу твой рюкзак.

— Спасибо тебе, Денис, — говорит Снежана и я быстро сбегаю, чтобы вернуться уже с рюкзаком.

— Молодой человек, — кричит мне в след Вера Андреевна. — Ждем вас на ужин, в семь. Надо хе как-то отблагодарить вас за спасение дочери. — улыбается она, когда я замираю на пороге. — У нас сегодня на ужин утка. — почему-то добавляет она и я в ответ бормочу:

— Обожаю утку, — отмираю и скрываюсь за дверью в дом, направляясь к машине. Какая утка, блин?

Глава 5. Захар

Ошибся я, когда девчонку через бак перекинул, юбочка ее задралась, обнажив упругие ягодицы. Ни хрена там не неделька была и не панталоны с рюшами, а розовые короткие кружевные шортики мать ее. Такая ванилька конфетка, так и захотелось рукой в перчатке всыпать от всей души. Шортики, кружевные, чтоб их. Поправил юбку и газ на себя на полную. Мычит что-то там, дергается. Хлопнул по попке, чтобы не брыкалась. На повороте чуть не кувыркнулись, поймал вовремя управление.

Оставил там за гаражами, пусть подумает немного, как незнакомого человека сразу задирать. Нашлась мне тут королева в кружевах. Пусть кому хочет, жалуется и не таких усмиряли. Денис теперь злиться будет, но ничего, переживет.

На повороте развернулся и поехал домой, батя после вчерашней моей потасовки чуть комендантский час не ввел, будто этим мог остановить меня. Ну отметили начало учебного года, с кем не бывает. Мне двадцать, что хочу то и делаю, а карточки свои пусть засунет... Хотя в чем то он прав, этих сынков банкира я вчера неплохо приложил, видимо прилетело отцу от их родителей знатно.

Вошел в дом, снимая шлем, кидая ключи на тумбочку в огромном холле. Стены красными панелями обшиты, сверху люстра с хрустальными каплями висит, как во дворец входишь.

— Захар? — раздался тонкий голос, а я зубами заскрежетал, снова она. Выходит из гостиной в почти прозрачном розовом пеньюаре, сквозь который темные соски видны и трусы из двух полосочек. Знала бы, как я такие трусы ненавижу. Будто только это мужика привлекает. Подошла вплотную, длинным красным ногтем по вороту моей косухи провела, духами сладкими окутала, аж замутило. — Ты рано сегодня, — мурлычет, губами к моей шее тянется.

— Чего тебе? — отрываю ее руки от себя, больно сжимая запястья. — Траха не хватает что ли?

— А если и так? Поможешь? — морщится от боли в руках, но низом к моему паху приживается, почти голыми бедрами елозит.

— У тебя муж есть, — огрызаюсь, а про себя думаю, может подыграть? Трахнуть хорошенько как-нибудь, чтобы отец застал. Может, поймет с какой шлюхой связался? Но смотрю в эти губы накачанные и грудь идеальную, что пеньюар рвет сосками торчащими и воротит от всего. Не удержался, тронул эти упругие горошины через прозрачную ткань, большим пальцем провел сжимая. Людочка застонала, томно губки сложив, потянулась своими когтями к ремню на джинсах.

— Ты совсем с головой дружить перестала? — отталкиваю ее, прохожу к лестнице. — Хочешь из дома вылететь, валяй.

— Мне скучно, Захарчик, — ноет Людка и идет за мной. — Твой отец целыми днями на работе, а мне что делать?

— Шмотки покупать, что тебе еще делать. Брови щипай идти, я не знаю, волосы перекрась, — вхожу в свою комнату и пытаюсь дверь закрыть перед ее носом, но она просачивается, будто жидкость.

— Я тебя хочу, Захарчик, — томно дышит, грудью в меня упирается, чувствую эти резиновые шары, и противно становится. Снова руки ее хватаю, сжимаю так, что кости сейчас хрустнут. Людочка ойкает, из глаз слезы брызгают.

— Трахаться тебе не с кем? По кругу хочешь? Мигом устрою, с видеосъемкой, чтобы отцу и адвокатам потом показать. Пошла отсюда! — выпихиваю ее из комнаты, наконец, громыхаю дверью, закрываясь на замок. Бесит, шлюха. Видеть ее не могу! Все они такие, на передок слабые. Зачем замуж выходить спрашивается? Или все, нашла папика можно и по рукам пойти? Только вылетит мигом в чем мать родила и мало не покажется. Отец хоть и членом думал, но договор этой крале подсунул. В случае измены не получит ничего и видимо ждать этого события осталось недолго.

Падаю на кровать, втыкаю наушники в уши и врубаю музыку. Зависаю в ленте соцсети Листаграмм (1). Нахожу Денисыча у себя в друзьях и лезу к нему на страницу, пытаясь отыскать эту цыпочку в розовых шортиках. А вот и она, Снежана Котих. Ого, фамилия! Губы сами собой растягиваются в улыбке. Котих, котик, киска, котенок, попала ты, Снежана, столько кличек за раз ухватила. Листаю ее фото, ничего так, только в основном природа, букашки, собаки, кошечки, ночной город, закат. Самой Снежки практически нет. Лишь пару фотографий, где она в обнимку с каким-то хмырем, явно старшее ее, в вечернем платье, с высокой прической, ничего так, зачетно. Хмыря рассматриваю, и рожа мне его не нравится. Волосы прилизанные волосок к волоску, костюмчик с иголочки, шейный платок вместо галстука, изящным узлом завязан, не нравится он мне никак.

Телефон в руке запрыгал, чуть не выронил, взглянул, кто звонит, начинается.

— Ты урод, чего вытворяешь? — орет в трубку Денисыч. — Ты зачем со Снежаной так поступил? Она что тебе сделала? — беснуется в трубке друг.

— Тихо, остынь, Кондрат. Из-за бабы с тобой ругаться не собираюсь.

— Не из-за бабы,