Последний довод - Леонид Млечин

— Не кажется ли вам, профессор, что вторя таким вот либералам и надеясь успокоить пацифистские группы, в государственном департаменте да и в Белом доме стали иной раз грешить “миролюбивой” лексикой.

Чейз развел руками:

— В год выборов любой президент волей-неволей должен продемонстрировать готовность к переговорам с русскими, иначе он лишится изрядного количества голосов. Так было всегда.

— Но еще никогда не было такого антивоенного движения, — резко прервал его Этвуд, — да и перед администрацией стоят более серьезные задачи, нежели рутинное увеличение ассигнований для Пентагона. Президент пришел в Белый дом с лозунгом коренного пересмотра американской военной политики, обещав вернуть стране утраченное превосходство над Советами. Неужели он не понимает что отход от этой линии обернется поражением для него? Я уж не говорю о том, что в принципе правительство напрасно старается “успокоить” антивоенное движение. Это только повышает акции пацифистов.

Чейз был поражен страстностью, с которой обычно выдержанный, корректный Этвуд обрушился на президента.

Молчание нарушил Ральф Хьюм:

— Мы предпринимаем кое-какие усилия с целью убедить общественность в опасности пацифистских настроений. Последняя акция, мне кажется, была удачной.

Этвуд устремил благожелательный взгляд на заместителя директора ЦРУ.

— Все здравомыслящие американцы ценят ваши усилия. Но этого мало, слишком мало.

— Я с удовольствием и восхищением вспоминаю план “Стэнфорд”. — Мощный голос сенатора Плиммера наполнил комнату. — Какая это была прекрасная мысль! И ведь удалось добиться стопроцентного эффекта. Неужели “Стэнфорд” неповторим?

Генерал Шрайвер устремил вопрошающий взгляд на Чейза, Чейз посмотрел на Этвуда. Тот кивнул.

Чейз обратился к Шрайверу:

— Я думаю, генерал, что мы уже можем поделиться с нашими друзьями некоторыми соображениями.

Повинуясь привычке военного человека, Шрайвер поднялся.

— Речь идет пока что о предварительных наметках, которые, как нам кажется, могут лечь в основу широкомасштабных акций. Начать с того, что…

— Вежливый такой… Правда, себе на уме человек… Платил всегда аккуратно, хотя видно было, что каждый доллар у него на счету. В комнате книг полно, газет. Грамотный человек…

Замшелый старичок (ему доверяли только хранение ключей от номеров, но именовалась его должность пышно — дежурный администратор мотеля, того самого, где пять с половиной месяцев жил Батлер, он же Филип Никольс) не мог ничего плохого сказать о своем постояльце. О тождестве Батлера и Никольса, которого обливала грязью вся пресса, он еще не подозревал.

Бутылка дешевого калифорнийского вина опустела лишь наполовину, но администратор уже проникся симпатией к неожиданному посетителю. Бертис Холл часто достигал подобного эффекта благодаря врожденному обаянию. Умение наладить контакт с людьми много значит в его профессии.

Ключи от комнат висели на деревянных крючках за спиной администратора. Десятидолларовая бумажка решила дело — ключ от комнаты Никольса — Батлера в мгновение ока исчез в кармане Холла.

Диван с потертой обшивкой, журнальный столик два стула, вертящееся кресло, платяной шкаф — обычная меблировка дешевых номеров. Первые полтора года после университета Холл работал в полиции. Обыскать небольшую комнату для него не составляло труда. Ничего интересного он не нашел: старые газеты, книги, минимум личных вещей.

Холл спустился вниз к администратору.

— Я знаю, кто вы, — заговорил администратор, — вы из полиции. Только ума не приложу, в чем провинился бедный Батлер, ей-богу, неплохой парень.

И он недоверчиво покачал головой.

Бертис Холл продолжил разговор. Его интересовал один вопрос, и, к своему удивлению, он получил на него ответ. Последний месяц к Батлеру — Никольсу не раз наведывались двое, по словам администратора, “молодых ребят”. “Ребятам”, как выяснилось, все же было лет по сорок. Холл кое-как уяснил для себя их приметы. Один постоянно носит кожаную куртку, у него усы, опускающиеся к углам губ, глаза почти совсем без ресниц. Второй — короткошеий, мощная голова, нос перебит, как у бывшего боксера. Имена? Нет, имен он не знает. К Батлеру заходили часто, иногда выпивали рюмку — другую в баре.

Холл встал, больше ему здесь ничего не узнать.

Администратор посмотрел на часы, сощурив глаза, чтобы разглядеть стрелки.

— Видно, он и сегодня не появится.

— Кто? — не понял Холл.

— Как кто? Батлер.

“Ах, да, — сообразил Холл. — он же еще не знает”.

— Загрузил в свой фургон несколько чемоданов, еды взял побольше, — тихо бубнил администратор. — Я его спросил: “Вы нас покидаете?” А он ответил: “Может быть, уеду на некоторое время, а может быть, вернусь вечером”. Не вернулся.

У себя в конторе Бертис Холл стал первым делом набирать номер Уэстлейка. Странный человек был этот Филип Никольс. Зачем он назвал в мотеле другую фамилию? Побаивался полиции? Да и вся его затея — плод больного ума…

— Соедините меня с номером 603, — попросил Холл гостиничную телефонистку.

— Минутку. — Затем явно растерянный голос. — Вы слушаете? Из номера 603 пожилого джентльмена увезли в больницу.

— Что с ним?

— Сердечный приступ. Мы вызвали “Скорую”.

Записав адрес больницы, куда попал его клиент, Бертис Холл спрятал в сейф блокнот с пометками о деле Филипа Никольса, надел куртку и вышел на улицу Вашингтон — небольшой город. Минут через пятнадцать он уже был в больнице и застал полицейского и судебно-медицинского эксперта, которые пришли, чтобы засвидетельствовать смерть Герберта Уэстлейка, 68 лет, последовавшую в результате острой сердечной недостаточности. Тело Уэстлейка уже было отправлено в морг. Он умер еще в пути, сказали Холлу.

Холл почти рухнул на подставленный ему стул. Так внезапно его клиенты еще не умирали. Хотя странного ничего тут нет. Сердечно-сосудистые заболевания — причина смертности номер один во всем мире. Уэстлейк и не производил впечатления здорового человека, к тому же возраст…

— Вы его адвокат? — безразлично осведомился полицейский. — Ну, тут никаких сомнений нет, если бы все так умирали, мы бы совсем без работы остались.

Холл все же настоял на том, чтобы ему показали тело Уэстлейка. Да это был он — уже со следами прикоснувшейся к нему смерти.

По-настоящему Холл пришел в себя дома. Со смертью Уэстлейка все его хлопоты теряли смысл, но Уэстлейк заплатил ему авансом солидную сумму. Простая порядочность требует отработать деньги. Как все-таки странно, что Уэстлейк скончался скоропостижно…

В телефонной книжке Холл отыскал телефон одного опытного патологоанатома, которому полностью доверял, и попросил провести вскрытие тела Уэстлейка.

— Бертис, ты же знаешь, существует этика взаимоотношений между врачами. Я не работаю в этой больнице, и там будут возражать…

— Я настаиваю на этом как адвокат, — сказал Холл, — я заплачу тебе…

— Разумеется, но…

— Я добьюсь специального разрешения для тебя. У меня действительно не должно быть никаких сомнений в том, что мой клиент покинул этот свет без посторонней помощи.

Ужинать Холл не стал и пошел в гостиную смотреть телевизор. Он успел как раз вовремя — к программе новостей.

Ведущий посвятил пятнадцать минут рассказу о новых деталях вашингтонского скандала. Советник президента Генри Дуглас, отвечая на вопросы подкомиссии палаты представителей под председательством конгрессмена Тэдди, сообщил, что документы Грайнза были переданы ему директором ЦРУ.

Глава ЦРУ поспешил тут же опровергнуть его слова он ничего не может припомнить об этом, когда он был руководителем избирательной кампании нынешнего президента, через его руки проходило слишком много документов.

По сообщению агентства Ассошиэйтед пресс, высшие официальные лица администрации собрались, чтобы обсудить эту проблему. Президент сказал, что ему ничего не известно о похищении каких-то материалов. “Много шума из ничего, — заявил он. — Да и, откровенно говоря я вообще не думаю, что какие-либо материалы Грайнза как таковые попадали нам в руки”. Президент, однако, попросил министерство юстиции провести тщательную проверку инцидента.

Немедленно последовало заявление Белого дома о том что документы Грайнза изъяты из архивов и передаются министерству юстиции, которому предстояло ответить на вопрос, использовались ли они его соперником. Пресс-секретарь Белого дома Хобсон пообещал со временем ознакомить с этими материалами печать. Он заявил что во время предвыборных кампаний обе партии занимаются сбором подобной информации. Такова обычная практика политической борьбы.

В конце передачи ведущий вернулся к истории Филипа Никольса.

— Федеральное бюро расследований, — сказал он, — обнаружило сегодня убежище этого шантажиста. Выяснилось, что шесть лет назад он был арестован за попытку незаконного ввоза наркотиков в страну. Сообщником, как полагают в столичном отделении ФБР был его дальний родственник — Уэстлейк. В Вашингтоне Никольс проживал под чужой фамилией, поскольку, по-видимому, не оставил свой преступный бизнес. В его комнате в мотеле “Даунтаун” агенты ФБР обнаружили большой запас кокаина.