Чудной Фрэнк - Дик Кинг-Смит

Воодушевлённый Фрэнк очень осторожно вернулся в воду и начал плавать спокойно по пруду, делая медленные и размеренные движения своими большими жёлтыми ластами-лапами, а жёлтые утята-малыши плавали с ним, как флотилия маленьких лодок, сопровождающих большой корабль.

Тогда большой белый селезень и все остальные утки, видя, как утята наслаждаются компанией странного цыплёнка, вошли в воду и поплыли вместе с ними, так что Фрэнк оказался во главе большой армады уток.

«Наконец-то, — подумал он счастливо, — я в своей стихии!»

Глава Девятая

Так сложилось, что позже в тот же день у одной из лучших коров Тома Тэбба возникли трудности при рождении детёныша, и поэтому он вызвал своего брата ветеринара. Когда телёнок благополучно родился, — он оказался тёлочкой, будущей коровкой, что порадовало фермера, — Тед Тэбб спросил, как дела у Фрэнка.

— Ты будешь поражён, — сказал Том, — увидев какие чудные искусственные лапы сделала для него Кэрри. Я только возьму миску зерна, и мы пойдём к пруду, и ты сам всё увидишь.

По случайному совпадению все утки и утята бродили по траве сада, так что в водоёме не было ни одной птицы, за исключением Фрэнка.

Он пытался подражать своим друзьям, которые с лёгкостью опускали головы под воду и вытягивали водоросли или вылавливали какие-то извивающиеся штучки. «Если я хочу быть настоящей уткой, — решил он, — тогда мне нужно уметь это делать». И поэтому он тренировался и тренировался. Но почему-то ему никак не хватало сноровки. Он вполне правильно погружал голову под воду (хотя и не очень глубоко — его гидрокостюм не позволял глубоко опускаться под воду), но ему не хватало сообразительности задержать дыхание или держать клюв плотно закрытым, поэтому вода попадала ему в ноздри и горло. Так что к тому времени, когда он увидел приближающихся к нему двух мужчин с миской зерна, он уже был сыт по горло утиным тренингом и обрадовался, услышав, что его зовут по имени.

Фрэнк моментально оживился и чухнул по пруду с такой скоростью, что пробкой выскочил на берег, уверенно приземлившись на свои модернизированные лапы-ласты.

— И как тебе это? — улыбнулся фермер.

— Потрясающе! — восхитился ветеринар. — Только посмотри на эти лапы! Как быстро он передвигается! Кэрри — гений. Но, Том, что же будет с этой чудной птицей, рождённой курицей, но желающей быть уткой?

— Да кто его знает, Тед, — задумался его брат. — Надеюсь, с ним ничего плохого не случится. Джемима очень им гордится. Ну что ж, поживём — увидим.

Прошли недели, а за ними уже и месяцы, Фрэнк подрастал, подрастал и стал почти такого же размера, как и его отец, большой рыжий петух (или скорее стал таким же большим, каким был его отец, так как однажды, в дальнем конце сада, он повстречался со старым лисом, засевшим в засаде в зарослях крапивы). На голове Фрэнка теперь красовался большой болтающийся алый гребешок, а из задней части гидрокостюма торчал роскошный хвост с длинными переливающимися перьями. И крылья его значительно выросли, и теперь он мог грести ими и развивать невероятно большую скорость на воде.

Всё это время Фрэнк проводил ночи в утятнике, а дни на пруду, выбираясь на берег только чтобы поесть. Свою маму он почти не видел, поскольку она держалась подальше от него, так же, как и его братья и сёстры и вся остальная стая. Иногда это немного огорчало Фрэнка, ведь всё-таки в глубине души он был петухом. У него были друзья, утки, но чем старше он становился, тем больше он начинал осознавать, что хотя он и мог плавать, как утки — и даже намного лучше их, — он никогда не сможет стать похожим на них.

Он видел, как его три брата важно вышагивают, и думал, какими же красавцами они стали, какие у них прекрасные перья, изящные лапы с острыми когтями, в отличие от его неудобного зелёного резинового костюма и неуклюжих жёлтых резиновых ласт.

Немного позже он заметил, что прогуливаются только двое из его братьев, ещё позже — только один, а потом и тот пропал.

«Куда они подевались?» — недоумевал Фрэнк. Ему даже и в голову не пришло, что они стали тремя вкусными воскресными обедами для семьи Тэббов.

Долгое время Фрэнк очень старался скопировать звуки, какие издают все утки, но его «Кряк!» всё также звучал как «Фрэнк!». Но как-то в одно прекрасное утро что-то довольно неожиданное произошло с чудным Фрэнком…

Джемима выпустила куриц, а затем открыла дверь утятника, и все утки, большой белый селезень и Фрэнк вышли и, как обычно, направились к пруду.

Водоплавающие птицы направились сразу в воду, но Фрэнк, вместо того, чтобы последовать за ними, неуклюже вскочил на большое бревно, лежащее на краю водоёма. Он встал на носочки (насколько сумел на искусственных лапах, а получилось у него не очень хорошо), набрал полную грудь воздуха (хотя этого из-за гидрокостюма не было видно), вытянул (к этому времени уже очень длинную) шею и, к изумлению уток, издал громкое, пронзительное «Кукареку!»

Глава Десятая

— Он прокукарекал? В самом деле? — переспросил папа Джемиму, когда она рассказала ему об этом.

— Да, — подтвердила Джемима. — А это означает, что он теперь настоящий взрослый петушок, да, папа?

Фермер задумался.

— Знаешь, Джемима, — наконец произнёс он, — думаю, что тебе пора разобраться с этим делом, ну, с Фрэнком, желающим быть уткой. Да, он обожает плавать в пруду, но это неестественно. Ему следует водиться со своими сородичами, ходить, потягивая ноги, чистить пёрышки, вести себя по-петушиному. Но он не может ничего этого делать, пока он в старой грелке и в резиновых перчатках.

— И что же мне нужно сделать, папа? — немного растерялась Джемима.

— Пока ничего. Но я думаю, что нам придётся чем-нибудь его соблазнить, чем-нибудь, что будет более привлекательным для него, чем утки.

— И что это может быть?

— Думаю, — сказал папа Джемимы, — что теперь, когда он — большой мальчик, хорошая подружка — это как раз именно то, что ему надо. Это действительно его обрадует. Знаешь, в следующий рыночный день я постараюсь найти для твоего Фрэнка хорошенькую молоденькую курочку.

И Фрэнк размышлял о своём будущем. Наблюдая, как стая несётся сломя голову через сад, когда Джемима приходит с едой, видя, как они разгребают лапами в траве или принимают пылевую ванну, а затем прихорашиваются, он всё больше и больше начал чувствовать себя заложником собственных амбиций. Неужели только из-за того, что он хотел плавать, как утка, ему придётся провести остаток своей жизни, заключённым внутри этого костюма и ласт, не имея возможности привести в порядок свои пёрышки или принять пылевую ванну, порыться в земле крепкими когтями и побегать? Он помнил, как его покойный отец, большой рыжий петух, шумно и гордо вышагивал среди его многочисленных коричневых жёнушек. Неужто у него, Фрэнка, никогда не будет собственной жены?

Через пару дней он заметил, что проводит меньше времени на воде и больше на земле. Во время кормёжки он даже попытался поговорить с некоторыми из стаи, и даже сказал Джерти «Привет, мама, как дела?», но она не ответила.

Тем временем Джемима советовалась со своей мамой. Ведь именно ей, в конце концов, пришлось возиться с купальным костюмом Фрэнка.

— Как ты думаешь, мама? — спрашивала она. — Должны ли мы снять его? Похоже, он уже не так сильно хочет плавать, как раньше.

— Если мы снимем с него костюм, то он уже не сможет плавать, так?

— А можем мы только попробовать и посмотреть, что получится?

— Хорошо, мы займёмся этим на днях. А сегодня у меня много дел.

И оказалось очень кстати, что мама Джемимы отложила раздевание Фрэнка. Потому что в тот же вечер старый лис вновь пробрался в сад и залёг в засаде в крапиве. Большая часть стаи уже добралась до курятника, и только Джерти и Милдред всё ещё копошились в дальнем конце сада, выискивая последние вкусности в траве.

Хотя их дружба дала трещину, Милдред старалась вернуть к себе хорошее расположение Джерти и иногда даже, чересчур увлёкшись, скатывалась на заискивание и лесть. Сейчас, взглянув на небо, она мягко проговорила:

— Ты не думаешь, что уже поздновато, дорогая? Пора ложиться спать. Пойдём.

Джерти не нравилось, когда ей указывали, что делать.

— Я пойду, когда сочту нужным, — резко ответила она.

Фрэнк всё ещё стоял около пруда. Утки уже ушли, а он остался, издали наблюдая за своей мамой. «Я попытаюсь поговорить с ней, когда она будет проходить мимо, — думал он. — Она могла бы посоветовать мне, что делать».