Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - Гана Боржковцова

— Где это ты услыхал, Комарек? Кто это учил тебя так разговаривать? Ты что — готтентот? И вообще — что здесь происходит? Разве звонок не для вас прозвенел?

Учительница загоняет их в класс, но Андула, которая никогда не забывает высказать свою мысль до конца, добавляет:

— Мама всегда пересказывает мне эти детективы, только очень неумело, так что я наперед знаю, чем все кончится.

— Комарек, иди к доске и захвати тетрадь! — говорит Беранкова. — На днях мы подводим итоги, а у тебя по моему предмету не то тройка, не то двойка, и то если смотреть сквозь пальцы. Ну быстрей, быстрей, не задерживай нас!

Ярда медленно поднимается, как всегда, когда его вызывают к доске. И вдруг ни с того ни с сего садится снова.

— Тетради у меня нет, — говорит он, — ничего я не знаю и к следующему уроку не выучу.

Все оцепенели. Даже Беранкова так ошеломлена, что некоторое время молчит. А потом, ко всеобщему изумлению, произносит совершенно миролюбиво:

— Не сходи с ума, Комарек. Если у тебя нет тетради — иди отвечать без нее. На тройку-то ты потянешь.

— Не потяну, — отвечает Ярда.

— Вот именно в этом и заключается твоя главная ошибка, Комарек. Ты сам себя настраиваешь на плохое. А ведь стоит немножко постараться…

— И стараться не буду, — отвечает Ярда.

Заявление выводит учительницу из себя. Голос ее взвивается, и это успокаивает изумленный класс. Как будто мир, выведенный из привычного состояния, вновь обрел присущее ему равновесие.

— Ты неисправим, Комарек. Собственно, как это ты разговариваешь со мной?

— А никак, — шепотом, но точно комментирует Андула создавшуюся ситуацию, потому что Ярда хранит молчание.

В классе такая тишина, что Беранкова слышит шепот Андулы.

— Ржезачова, вон из класса! — взвизгивает она таким высоким голосом, что половина ребят невольно оборачивается в сторону Вашека: наверное, это уже тот самый предел, та часто та колебаний звука, при которой понимают друг друга дельфины…

— Вы все неисправимы! Хулиганы! Хорошо же вы мне помогаете добиться, чтобы из него хоть что-нибудь получилось. А ведь я так вас просила! Ты куда это? — вскрикивает она, бросаясь к Ярде, который направляется к дверям класса.

— Вон из класса, — объявляет Ярда и в ту же секунду получает пощечину.

Все видели, что это так себе, ерунда, и не пощечина вовсе, о ней и говорить-то не стоит, но Ярда неожиданно всхлипывает и снова садится за парту. Учительница мгновение стоит как вкопанная, а потом выбегает из класса и хлопает за собой дверью. Класс замер и сидит не шелохнувшись. Вдруг в коридоре раздаются шаги, и все, как один, поворачиваются к двери.

Что-то теперь будет?! Вот так скандал! Однако в класс вместо Беранковой входит учитель Штёвичек.

— Встать, разбойники! — шутливо произносит он. — Давайте-ка займемся геометрией. Переберемся в физкабинет, но без шума, чтобы нас никто не слышал.

Все подымаются, как в дурмане, и, потрясенные, тихо, на цыпочках пробираются по коридору, словно мыши. Учитель идет следом и только подмигивает им.

Андула с Вашеком опускают в кабинете темные шторы. Когда на уроке геометрии они переходят в физкабинет, всем ясно, что будут показывать фильм. На доске уже натянуто белое полотно, и скоро застрекочет проекционный аппарат.

— Мы на этом остановились в последний раз? — спрашивает учитель.

Все кивают. Наверное, общий кивок видно и во тьме, потому что Штёвичек больше ни о чем не спрашивает и начинает показывать фильм. Учитель еще не все рассчитал, кое-что они уже видели, но это никому не мешает. Знакомые кадры можно спокойно посмотреть еще раз. Шериф, оказывается, заканчивает свою длинную речь, но Джимми молчит. Только незаметным движением сдвигает ковбойскую шляпу на затылок и затем поднимает четыре пальца в знак того, что понял: злодеев, которых никак не может одолеть шериф со всеми своими молодцами, четверо, тем самым Джимми дает понять, что согласен позаботиться об этом сам.

Пипу время от времени приходит в голову жуткая мысль — а что, если в физкабинет заглянет директриса и увидит эти их «занятия» физикой? Учителю Штёвичку придется объяснять, какие научные фильмы он демонстрирует на уроке. Вечером в постели Пип сам иногда придумывает для нее объяснения, ставя себя на место учителя. Это — мучительное занятие. Пип леденеет, покрывается потом, но никогда доводы не кажутся ему убедительными. И хотя по виду учителя никак не скажешь, что его одолевают какие-то заботы, зато вместо него волнуется Пип. Но это — пока фильм не начался. Но вот замелькали новые кадры, и все треволнения забыты, никого уже ничто не тревожит, кроме судьбы Джимми. К прежним четырем бандитам прибавилось еще пять; едва он успел расправиться с этой восьмеркой, как откуда-то взявшийся девятый — и последний бандит — выстрелил в него из пистолета. Но, прежде чем бандит успел пристрелить обезоруженного героя, револьвером завладела прекрасная Мэй. Выстрел — и девятый бандит падает навзничь. Заключительная сцена бесподобна: Джимми, с одним пальцем, перевязанным белоснежным бинтом, опять стоит перед шерифом. Шериф снова произносит речь, однако Джимми, мужественный и молчаливый, поднимает руки и показывает девять пальцев, что означает число бандитов, с которыми он расправился. Потом он своим обычным манером щелкает по шляпе, на сей раз приветствуя шерифа, и удаляется вместе с прекрасной Мэй. Учитель Штёвичек показал фильм до самого последнего кадра. И не сразу зажег свет, ведь обратный путь из Техаса в физкабинет должен занять некоторое время…

— Ну, а теперь, Вашек и Андула, ничего не поделаешь, — говорит он немного погодя, — придется вам впустить сюда дневной свет и суровую действительность.

Все щурятся. Катя свертывает полотно, и учитель запирает его в шкаф. На самом ли деле он при этом с облегчением перевел дух или это только показалось Пипу?

— Дамы и господа, отдаете ли вы себе отчет, что близится конец четверти и скоро педсовет? Вашек, ты еще стоишь. Иди-ка расскажи нам кое о чем.

Вашек знает урок. Он рисует параллелепипед, заштриховывая невидимые грани. Потом рассказывает, как бы он построил сетку и вычислил поверхность.

— Достаточно. Видно, придется выставить тебе пятерку и забыть обо всех забытых и невыученных уроках, а?

— Уроки делать я никогда не забывал, только тетради, — защищается Вашек. — И если не забуду, то в следующий раз непременно принесу и все покажу.

— Ну ладно, — вздыхает учитель и ставит Вашеку пятерку.

— Теперь ты, Андула.

Андула считает, но то и дело сбивается при умножении, потому что страшно торопится.

— Кто за вами гонится, мадам? — спрашивает удивленно математик.

— Я не виновата, — отвечает Андула, — я всегда тороплюсь. И когда мою посуду, обязательно хоть одну тарелку, да разобью. Мама нет, но она ужасная копуха.

Во время этой речи Андула успевает раскрошить мел и уронить на ногу линейку. Пан учитель подмигивает ей:

— Ты лучше иди сядь. Вполне прилично. И не стирай с доски, эта фигура нам еще пригодится.

Андула плетется к своей парте.

— Теперь ты, Ярда. Тетрадку ты тоже забыл, наверное, не так ли? Вы с Вашеком — два сапога пара. Один другого стоит. Ну, отвечай без тетрадки. Покажи на чертеже, какую поверхность мы еще должны вычислить.

Ярда сперва ошибается, но потом отвечает правильно. Не так уж много граней осталось вычислить.

— Хорошо. Теперь умножь, но не торопись. И не робей, как Андула.

Ярда в самом деле считает очень медленно.

— Погоди, — говорит учитель. — Шестью девять вовсе не пятьдесят два, или я сильно ошибаюсь?

Ярда пальцем начинает стирать написанное на доске.

— Погоди, не все. Предпоследний вариант был вполне хорош. У математика и впрямь пропасть времени. Так. Поверхность третьей грани счастливо вычислена.

— Вот видишь, Андула, как хорошо, когда люди не суетятся. А ты, Ярда, расскажи теперь, как бы ты вычислил объем параллелепипеда.

— Сосчитаю три эти… прямоугольника, — выпаливает Ярда во внезапном озарении.

— Превосходно. А дальше?

Ярда стоит с раскрытым ртом. Разве еще чего-нибудь нужно считать?

— Посмотри на этот параллелепипед. Мы знаем поверхность трех граней. Достаточно ли этого?

— У нас есть еще три грани, — неуверенно предлагает Ярда после некоторого колебания.

— Хорошо. Должны ли мы их поверхность считать еще раз?

По мнению Ярды, это вовсе излишне, но поскольку он привык, что наихудшая возможность — самая вероятная, он кивает.

— Ну, Ярда… Ведь один раз мы все это уже вычисляли…

«Ну и что? — думает Ярда. — Ведь в школе только и делают, что занимаются глупостями».

— Посмотри-ка, Ярда. Вот тут у тебя выписан подсчет поверхности трех граней. Нам необходимо взять еще три таких же. Что же мы сделаем?